Оформление обложки Владимира Гуркова

© Сергей Мельник, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Скоротечное лето на исходе. Странное дело, зима всегда длится и длится, и кажется, что конца и краю ей нет, а лето, закрыл на секундочку глаза, и пролетело, словно его и не было никогда. Все три месяца меня не выпускали из дворца. Я составил для обеих из заинтересованных сторон все необходимые для подписания пакеты документов, тщательно разжевав всем советникам и казначеям по пунктам, что и где, а тем паче для чего описано и оговорено. Но я, как птичка в золотой клетке, не волен был покидать дворец до подписания двухстороннего договора между империей и королевством. Все ждали императора с его свитой. Соответственно, я тоже. Увы, но деваться некуда, вокруг меня денно и нощно дежурило с десяток магов из личной гвардии короля, ну и пяток-другой специалистов разного жанра от господина верховного мага, Нильса Ваггета.

Все как-то прищурившись смотрели на меня, видимо подозревая во всем и сразу, а я изнывал от тоски и уныния, медленно перебирая тягучие мысли в своей голове, о странностях и перипетиях в своей нелегкой судьбе.

Дни напролет я ел виноград, метал вилки в портреты великих деятелей прошлого, читал, фантазировал и играл в шахматы…

Хотя последнее время в шахматы я играл в рыцарском шлеме. Когда-то по простоте душевной я считал, что только я могу расстраиваться, проигрывая, пока в моей жизни не случилась ОНА. Высокая, с острым носиком, которым, казалось, можно было лимон на дольки порезать, и безумно глубоким взглядом, чистым, не замутненным налетом человеческой низменности взором.

Юное прелестное и чистое душой, хоть и избалованное до безобразия существо. Знакомьтесь – ее высочество принцесса Катрин, собственной персоной сидит напротив меня, от усердия мысли высунув кончик языка и распаляясь из-за сложных шахматных комбинаций.

Бздым!

Она засветила по моему шлему сложенным веером.

– Вы мухлюете, барон! – Губки поджаты, глазки сверкают. – Где, я вас спрашиваю, моя ладья?

– Позвольте. – В свою защиту я тут же выдвинул вперед листик бумаги, где под каждым ходом, во избежание уже миллионного обвинения в мой адрес, стояли наши подписи. – Вот, пожалуйста, мой конь ест вашу ладью ровно три хода назад.

– Это не оправдание вашему коварству! – В подтверждение весомости своих слов она еще раз стукнула по кастрюльке моего шлема. – Сознайтесь, вы коварно все это продумали, чтобы я вас ударила?

– П-п-ф! – В такие моменты я обычно так и отвечал на ее сумасбродство. Принцесса была немного старше меня, но вот как была ребенком, так по сути им и оставалась, совершенно не желая меняться.

Красивая, что ни говори, девушка, от папеньки ей достался командный голосок, слышимый за версту, немаленький рост и немного крупные для девушки кисти. Да уж, сразу видно – папина «доча», у папули кулачищи были с мою голову каждый, и орал он, блуждая по дворцу, как иерихонская труба, пинками расшвыривая мебель и зазевавшихся слуг. Тому же принцу Паскалю гораздо больше досталось от маменьки, уравновешенной, строгой женщины, говорившей всегда тихо, а главное, по делу, а не ради того, чтобы просто поорать, сим возвестив благую весть твоего явления народу.

– Сестрица, прекрати бить нашего друга барона. – Паскаль также принимал участие в наших посиделках, правда, в играх не принимал участие, проводя это время, как правило, в кресле за чтением книг.

– Мой друг, хочу бью, хочу милую! – Она сверкнула на братца своим пылающим взором. – И вообще я девушка, мне можно!

– Когда же тебя уже замуж отдадут? – Печально закатил глаза принц, тут же втянув голову в плечи, так как над ним со свистом пролетела ваза с фруктами.

– Куда?! – Я запоздало вытянул руку, так и не успев перехватить разлетевшуюся по комнате виноградную кисть. – Ну, ваше высочество! Разве так можно?

– А пусть прекратит мне про замужество! – Она подскочила с места, топнув ножкой. – Сам вон, стыдобища, бегает к своей имперке худородной, и меня хочет куда-нибудь сбагрить!

Это было жестоко с ее стороны. По лицу Паскаля можно было прочитать крайнюю степень неприятия сестры в данный момент. История тут и вправду какая-то расплывчатая получалась. Нашему принцу было уже примерно лет двадцать шесть – двадцать семь, не женат, но не для кого не секрет во дворце, с недавних печальных событий, случившихся на зимнем балу, его сердце принадлежало одной даме, всецело и без остатка.

Я знал, кому, и от этого мне становилось как-то неуютно. Даже не знаю, возможно, где-то внутри я чувствовал себя ответственным за эту встречу. Дамой сердца нашего принца стала госпожа Генриетта Ван Шегуэр, вдова того самого имперского посла, из-за жизни и смерти которого случилось так много неприятных вещей в моей жизни и на большой политической арене этого мира. Генриетта не вернулась домой, вместе с дочкой она получила негласный патронаж от принца Паскаля, оставшись здесь во дворце. Не знаю, обоснованно или нет, но похоже, она считала, что на родине ее ничего хорошего не ждет. Ну да бог с ней, это ее мысли и ее голова, женщина она разумная и без царских амбиций, думаю, все, что ею двигало и движет на данный момент, это забота о своей маленькой дочурке. Ну а принц… Не знаю, тут все гораздо хуже, он ведь формально уже обручен с какой-то принцессой, которую, насколько я понял, он видел лишь единожды по присланному послами портрету.

Ох уж эти мне дворцовые страсти. У них вся семейка, начиная от бабули с большим и пламенным приветом, – сплошные скандалы, интриги, расследования. Глядя на Катрин, можно себе представить страсть в душе юной Вальери, пожалуй, по темпераменту это две родные огненные стихии. Надеюсь, принцесса не сильно будет бить в будущем своего короля. Хоть бы не как бабуля, без членовредительства и летального исхода.

– Ваши высочества! – Дверь открылась, пропуская внутрь подтянутого старичка лакея. – Прибыла делегация имперцев, через полчаса вас ожидают в приемном зале!

– Йе-х-у! – Принцесса, взметнув веер юбок, на сверхзвуковой скорости вылетела из комнаты, сметая все на своем пути, вроде досадных помех в лице двух дюжих парней гвардейцев, и чуть не затоптав старичка слугу. Опасно, опасно, ребята, находиться на пути женщины, следующей к новому красивому платью, в котором она будет красоваться перед целой иностранной делегацией.

– Ох, и непоседа. – Мы вместе с Паскалем помогли старичку подняться с пола. Честно скажу, глядя на него, могу со всей ответственностью заявить: из него получится в будущем куда как толковей правитель, чем из его папочки. – Вы, барон, надеюсь, составите мне компанию на встрече? В конце концов, это ведь вашими стараниями мы выходим на этот уровень переговоров, вы обязательно должны быть.

– Всенепременнейше, ваше высочество, – улыбнулся ему я, снимая с головы уже не нужный тазик рыцарского шлема. – С удовольствием составлю вам компанию.

Мы вежливо раскланялись, после чего я остался в гордом одиночестве, если не считать гвардейцев у двери, но к этой мебели на двух ногах я уже привык. Пройдя к своему рабочему столу, сажусь в кресло, в очередной раз разворачивая письмо, пришедшее из усадьбы, отчего слегка затухшее чувство тревоги вновь всколыхнулось во мне волной плохих предчувствий.

Странный визит де Тида в мой дом пугал меня неясностью своих мотивов, а также остро кольнул сердце тревогой за близких мне людей и тех, что ими когда-то были. Граф чудом выжил, нужно при встрече пожать ему уважительно руку, он в одиночку разорвал на куски дюжину своих подопечных, что, словно обезумев, бросились на него. Все-таки «папочка» у них матерый зверь, не знаю, на что рассчитывал де Тид. Но граф хоть и в не лучшей форме, но по-прежнему жив и остается моим негласным управляющим в загородном особняке. А вот Ло… Маленькому монаху пришлось куда как хуже. Даже помыслить не берусь, с чем этот малыш мог столкнуться. По словам графа, на теле монаха нет живого места, мой учитель боевых искусств лежал третью неделю неподвижно, не в силах даже пошевелиться, а лучшие лекари, чьи услуги я смог купить в городе, день и ночь не отходили от его постели. Правда, в письме граф жаловался на то, что монах, периодически приходя в себя, начинал улыбаться, утверждая, что о лучшем и мечтать не мог, и если у Ули-Ри есть хотя бы еще один такой враг, он будет самым счастливым человеком во всем мире. Далее я соглашался с графом, подозревая сильнейшую травму головы у монаха, ибо в здравом уме о подобных перспективах на будущее вряд ли кто здравомыслящий может мечтать. Побарабанив пальцами по столу, я отложил письмо Десмоса, беря в руки другое послание, пришедшее от сестер Хенгельман. Которых уже я в свою очередь просил пройтись по дому, дабы проинспектировать его на случай всяческих подлянок от нежданного гостя, все же, как ни крути, а они одного поля ягодки, а в то, что де Тид просто так заглянул на огонек, верилось с трудом. Что-то ему было нужно, и что гораздо печальней, боюсь, он получил все, что хотел. За время нашей короткой встречи я прекрасно успел осознать всю холодность натуры герцога, это уже далеко не человек, в привычном для нас значении этого слова. Это нечто за гранью, его невозможно просчитать и спрогнозировать, что бы он ни затевал, а я еще тысячу раз прокляну тот день, когда впервые перешел ему дорогу.