В литературе приводятся данные, доказывающие, будто дети видят сны с 2–3 лет или, даже начиная с более позднего возраста. Нам же представляется, что авторы, приводящие подобного рода данные, вследствие недостаточно точного их анализа, путают две вещи: наличие сновидений и возможность для индивида отчитаться о них.

Можно полагать, что ребенок имеет сновидения в любом периоде онтогенеза. Однако рассказать о них он может лишь после приобретения речи, сознания и интроспекции. Эти сложные психические способности и сознательный уровень психической активности появляются около 1,5–2 лет, а иногда позже. Сновидения, переживающиеся ребенком до этого возраста, остаются неизвестными для нас. Об их реальности можно судить на основе наличия быстрого сна с целым рядом объективных проявлений. Например, если у детей во сне появляются быстрые движения глаз, то они (как и взрослые), по-видимому, как бы «просматривают сон».

Мы же думаем, что обе – физиологическая и психологическая – гипотезы о роли быстрого сна новорожденных не противоречат друг другу. Если, как полагают и другие авторы… «основной задачей этой фазы сна является активация и подготовка нервных путей для последующего приема и переработки информации»[66], то нет никаких оснований для категорического утверждения, будто быстрый сон новорожденных не сопровождается сновидениями. Можно согласиться также с идеей А. Вейна о том, что, вследствие нескольких различных ролей быстрого сна в фило– и онтогенезе обобщение накопленных к настоящему времени данных затруднено. Быстрый сон, как и другие сложные психофизиологические процессы, без сомнения, эволюционируют и на различных этапах филогенеза и онтогенеза имеют различные внешние и внутренние (в том числе содержательно-психические) особенности.

В связи с проблемой наследственного бессознательного заслуживает внимания также следующий факт. Ряд авторов (Т. Н. Ониани, сам А. М. Вейн и др.) указывают, что у некоторых видов животных почти все фазы парадоксального сна кончаются пробуждением, поскольку сновидения у них носят устрашающий характер. У людей такое пробуждение наблюдается редко. А. М. Вейн заключает: «В тех случаях, когда в сновидениях содержится угроза личности, когда субъекта в сновидении могут физически уничтожить, как правило, наступает пробуждение – видеть себя убитыми в сновидении нам не дано. Возможно, это атавизм, доставшийся нам от диких предков, которые в таких случаях также пробуждались во избежание реальной опасности»[67]. Такое заключение по крайней мере не лишено интереса для психологии, поскольку речь идет о возможном наследовании сложного психического феномена.

Для понимания структуры бессознательной сферы значительный интерес представляют существующие гипотезы о происхождении языка. В частности, представляет интерес следующая мысль Джерома Брунера: «Трудно устоять против искушения поверить настояниям многих современных исследователей лингвистики, утверждающих, что язык представляет собой врожденную структуру, коренящуюся во врожденных «идеях», которые постепенно дифференцируются, превращаясь в грамматические правила»[68].

Нет сомнения, что Дж. Брунер имеет в виду концепции происхождения языка, выдвинутые, в частности, Н. Хомским и Дж. Леннебергом[69]. Вообще предложенные до сих пор гипотезы о происхождении языка имеют непосредственное отношение к обсуждаемой здесь проблеме психического бессознательного. В дальнейшем следует организовать эмпирические исследования процесса усвоения ребенком языка и развития речи с установкой на раскрытие бессознательных механизмов языка.

Развитие изложенных выше идей нам представляется весьма перспективным.

Может ли появление чувствительности считаться «объективным биологическим признаком возникновения психики»? Идею о том, что так именно и есть, еще в 30-е годы ХХ века выдвинул А. Н. Леонтьев, после чего все советские авторы, касаясь проблемы возникновения психики, некритически повторяли ее.

Чувствительностью А. Н. Леонтьев и другие авторы называют способность реагировать на нейтральные («абиотические») раздражители, когда они сигнализируют о появлении жизненно важных воздействий. Однако возникает вопрос: какое преимущество имеет процесс восприятия нейтральных раздражителей (например, ручки) перед процессом восприятия биологически значимых раздражителей (например, куска мяса)? Почему в первом случае можно сказать, что налицо психика (психическое отражение), а во втором случае – нет?! Нам трудно понять подобную премудрость. Она плохо продумана. Поэтому мы предпочитаем придерживаться иной точки зрения.

Мы полагаем, что о наличии психики можно говорить уже в том случае, когда живой организм переживает простейшие ощущения, а тем более – восприятия объектов. И совсем неважно, что он воспринимает.

Способность восприятия абиотических сигналов говорит о наличии более высокого уровня психической активности. Но она ни в коей мере не означает начала генезиса психики, она не может считаться «признаком возникновения психики»[70].

В биологии известен т. н. биогенетический закон Мюллера – Геккеля, который гласит: онтогенез сокращенно повторяет филогенез. В психологии, по аналогии, уже была высказана идея о том, что психологический онтогенез повторяет филогенез психики, развитие психики в антропогенезе и истории человечества. Эту идею можно назвать попыткой формулирования психогенетического закона.

Если психогенетический закон действительно существует, то его действие необходимо распространить на два этапа развития: 1) на собственно филогенетический этап – этап предков человека и антропогенез в целом; 2) на этап общественной и этнической истории человечества; такое разделение мы считаем важным, поскольку оно позволяет более дифференцированно искать в психике индивида (в онтогенезе) «осколков» архаических психических содержаний и способностей.

1) Первобытное в психике ребенка. – Это такие черты, склонности и переживания, которые имелись у первобытных людей и даже у их животных предков. Каковы сходства ребенка с дикарем? Эти сходства следует искать в переживаниях и формах познания мира. В частности: а) в фундаментальных чувствах и эмоциях, б) в архаических формах мышления. Например, иррациональный страх и тревога наблюдаются как у дикарей, так и у детей. Темнота, шорохи, ночные неопределенные звуки вызывают тревогу у дикарей. Они вызывают тревогу и страх также у маленьких детей. Эти психические приобретения составляют наиболее глубокий слой психики человека и животных и лежат в основе бессознательной сферы. В них есть общие для человека и животных эмоции и формы познания, инстинкты и другие психические феномены. Это скрытая в глубине психики «дикость» человека. Ее существование обусловлено тем, что человеку в далеком прошлом наследственно передавались не только генетически уже детерминированные, но и приобретенные признаки, влечения и способности. Современная генетика человека такую возможность не исключает.

2) Архаически-этническое и расовое в психике человека. – В истории человечества расы и этносы появились примерно в одно и то же время, возможно – с некоторым опережением появления рас. Те генетические факторы (гены и их комбинации), которые определяют расовые признаки человека, в том числе группы крови, не могут быть совершенно индифферентными для психологических признаков людей. Мы полагаем, что расовые психические признаки существуют, причем следует провести различие между двумя их пластами: а) такие расово-психические признаки, которые генетически сцеплены с расой и являются подлинно наследственными, б) такие психические признаки, которые появились у различных представителей рас под влиянием их первичных расовых признаков. (Например, такие психические признаки и переживания негров, которые появились у них из-за их черной кожи, толстых губ и т. п.). Первоначально эти признаки появились у индивидов в онтогенезе, однако могли передаваться по наследству.