Рульфо знал, что эта тема рано или поздно всплывет, хотя не мог предполагать той легкости, с которой далось Сесару ее упоминание. В его намерения не входило заглатывать наживку, но раньше, чем он об этом подумал, рот его уже открылся, чтобы таки ее проглотить.

– Сказать тебе об этом было бы абсурдом.

– Любой выбор, все что угодно, лучше, чем ждать, пока контрагент узнает обо всем случайно, не так ли? – возразил Сесар без малейшего намека на раздражение в голосе.

– Мы не были уверены в своих чувствах. И я по-прежнему думаю, что поступили мы правильно.

– Понятно. Ты всегда был бунтарем. Еще в университете.

– Ну а тебя всегда привлекала роль наставника бунтарей.

– Но ты-то был бунтарь-романтик, а это самое худшее. Раз уж ты пришел нас проведать, кое в чем я тебе признаюсь: меня не так задел тот факт, что ты спал с Сусаной, как этот твой мыльный романтизм, которым ты ее умащивал наедине. То, что вы трахались, мне казалось логичным. Парень, я сам тебя с ней познакомил, и я застолбил ее раньше тебя, если можно так сказать, но тогда она еще была молоденькой актрисой, а ты – молодым выпускником университета с дипломом филолога. Оба вы были молоды и красивы. И ты тоже, да. Демон, настоящий гребаный демон, серьезно, взгляни на себя только… С этими черными кудрями и бородой а-ля Че Гевара… Стоит девушкам тебя увидеть, как они теряют рассудок, и я их понимаю. Твой недостаток – доброта. Невозможно иметь такое лицо и быть таким добрым, как ты, Саломон. Ты похож на грешника, которому вздумалось стать аскетом. На самом-то деле – и я готов признать это – ты всегда был бóльшим поэтом, чем я. Мы оба любим поэзию, но поэзия любит только тебя… хотя останется жить со мной. И не думай, что это всего лишь игра слов.

– Почему бы нам не отложить в сторону эту тему, Сесар? Я пришел не для того, чтобы…

– Ты полагаешь, что Сусану можно в один прекрасный момент отложить в сторону? Если ты и вправду так думаешь, мой дорогой ученик Рульфо, это значит, что ты сильно изменился…

– И чего ты добиваешься? Чтобы мы снова стали драться?

– Нет-нет-нет, – успокоил его Сесар. – Прости, что заговорил на эту тему. На самом деле единственное, чего я хочу, так это жить. Иногда я просто умираю. Хотя и не до конца, и это – самое ужасное…

сусана.

Звук открывающейся входной двери вызвал улыбку на губах Сесара.

сусана. здесь

– Потому что, видишь ли… Жизнь опять и опять возвращается в мой дом, – прибавил он, усмехаясь.

Сусана. Здесь.

Глядит на него.

– Ну вы что, не собираетесь поздороваться?.. Смотри-ка, какое выражение появилось на ее лице, когда она тебя увидела, Саломон. Таким ее лицо не бывает ни в чьем присутствии, клянусь тебе… Ха-ха-ха!

На обед была подана овощная запеканка и телячьи отбивные – тоненькие, как следует прожаренные, как любил Сесар, в сопровождении сыра рокфор, следом – фрукты с сыром грюйер. Все из одного кейтеринга[19], объяснили ему, они теперь так питаются, с некоторых пор заказывая все в кейтеринге, никто из них не испытывает желания готовить, но Рульфо с трудом верил, что это стало ежедневной рутиной, поскольку заметил, что оба уткнулись в тарелки с необычным энтузиазмом. Трапеза сопровождалась французским вином, название которого ни о чем ему не говорило, хотя они в один голос уверяли, что откупорили эту бутылку специально для него. Ее палец был перевязан бинтом – домашняя травма, по ее словам (он же сразу подумал, не сохранилась ли у нее привычка грызть ногти): эта повязка коснулась его костяшек, когда они чокались. Обед был съеден быстро и почти в полной тишине, и Рульфо решил, что дождется десерта, чтобы задать тот вопрос, с которым пришел. Затем Сусана принесла клубнику и уселась на средину ковра, а Сесар занял свой любимый диван; Рульфо сделал выбор в пользу пола, хорошо зная, что хозяин дома получит удовольствие, видя обоих у своих ног. Виолончель Макса Регера вырвалась из колонок, по несколько кубиков пахнущего медом коньяка «Курвуазье» было разлито по рюмкам; правда, Сусана предпочла ликер «Драмбуи». Поданная на десерт клубника оставляла на ее губах сургучные печати.

Она изменилась, теперь и Рульфо мог в этом убедиться. Да, она изменилась. Покрасила волосы в более светлый оттенок, и легкие морщинки заключили в круглые скобки ее улыбку. Она все еще была, без сомнений, очень привлекательна в этих фирменных джинсах в обтяжку и свитере с высоким воротом, на который спадала буйная шевелюра соломенного цвета, но для Рульфо она уже принадлежала прошлому, и он очень хотел бы, чтобы это его чувство оказалось взаимным.

В начале беседа крутилась вокруг нового и неожиданного проекта Сусаны – продюсирование театральных постановок.

«Продюсирование театральных постановок, бог мой!»

– Я не то чтобы собралась совсем оставить актерскую карьеру, но Сесар подал идею, и он прав… Нужно учитывать длительную перспективу. Не поверишь, но, если вникнуть, создать собственную компанию не так уж и сложно.

«Она и я, в машине, оба в хлам пьяные, во время той нашей вылазки… Она разделась и натянула на запястья мои браслеты, которые я обычно носил, когда был за рулем…»

– Проблема небольших трупп в том, что они почти никогда не получают субсидий, а теперь и того меньше.

– Культура всегда отвращает правительства, Сусана.

– Конечно, что ты еще можешь сказать?

– Вот перед тобой наш друг Саломон. Дипломированный преподаватель, который не может найти работу.

– Невероятно! – Она надкусила еще одну ягоду.

«Мы намеревались опрокинуть все нормы. Собирались создать секту. „Клуб адского пламени“ в Мадриде, сказала ты однажды…»

Сесар удалился. «Миг досуга», – объяснил он, но его хватило, чтобы молчание опутало обоих оставшихся в комнате. Сусана постукивала по носику забинтованным пальцем, одновременно поднося к губам сигарету.

Слова она выпустила изо рта вместе с дымом:

– Учитывая то, сколько времени мы не виделись, ты не слишком-то разговорчив, Саломон.

– Меня сбила с толку твоя новая роль бизнес-леди.

Он увидел, что она приняла удар с загадочной улыбкой, как будто говоря: «Я знаю, что ты знаешь, и ты знаешь, что я знаю». И он отметил еще одну деталь в ее лице, которая тоже подверглась изменению: ямочка на подбородке углубилась. Пока он ее рассматривал, грозовая туча с жаркими образами тела Ракель в свете вспышек молний пронеслась у него в голове.

– Мы все меняемся. Ты, например, решил отрезать по живому и больше с нами не встречаться…

– Я не слишком счастливо жил с тех пор.

– А мне говорили, что вполне. У тебя ведь была невеста, разве не так?

– С этим покончено. – Ни Сусана, ни Сесар не знали о том, что случилось с Беатрис, и Рульфо подумал, что сейчас не самый подходящий момент, чтобы об этом рассказывать. – Я продал квартиру. Сейчас живу в другой, поменьше.

– Об этом я знала. – С лица Сусаны не сходила заговорщическая улыбка. – Все в конце концов меняется. Пилар вот вышла замуж, Сесар тебе говорил?.. А Давид и Алваро работают на правительство. Смотришь назад и понимаешь, что теперь все уже не так, как было раньше. Уже не случаются удивительные приключения. Может, это и есть приметы старения… Да ты меня и не слушаешь… О чем задумался?

– Нет, напротив, я тебя слушал, – подал голос Рульфо. – А со мной вот произошло нечто удивительное.

– Расскажешь нам?

– Да я и пришел к вам, именно чтобы рассказать.

Сесар вернулся, держа поднос с кофе.

– Кофе могла бы приготовить и я, – произнесла Сусана наигранно жалобным тоном.

– O, ну как я мог лишить тебя удовольствия пообщаться немного с нашим гостем наедине?.. Если кто-то желает сахара или молока, берите сами. Ну а теперь, что же такое ты хочешь нам поведать, мой дорогой Рульфо?