Он поправил лямку небольшого рюкзака, купленного вместо чемодана во время пересадки в Буэнос-Айресе. Рюкзак куда удобнее, ведь передвигаться придётся преимущественно автостопом: деньги катастрофически заканчивались. И всё равно этот день и эту ночь Чарльз собирался провести в гостинице, даже если за номер придётся отдать всё до последнего цента. Голова ещё не болела, но кружилась, его подташнивало, и было трудно сосредоточиться и хотя бы идти прямо. Пока он пересекал зал для прибывших, его не менее двух раз спрашивали, не нужна ли помощь – видимо, уж очень скверный был у него вид.

Хреновый из меня автостопщик, с кривой улыбкой подумал Чарльз. Наверное, Эрик прав, и я действительно изнеженный миллионер. Ночь перелётов – и я превращаюсь в кисель.

Хотя, наверное, дело было всё-таки в пережитой травме. Слишком рано он решился двинуться на поиски правды, надо было выждать ещё хотя бы месяц. Но не лететь же обратно.

Майами он выбрал как раз из-за того, что его упоминал Эрик – именно здесь, по его словам, Чарльз и словил роковую пулю. И потому Ксавьер возлагал немалые надежды на местную криминальную хронику. Он знал приблизительный срок, когда всё произошло – примерно за полгода до того, как он очнулся, опять же по словам Эрика. Значит, искать надо происшествия за предыдущую осень. Хотя, может статься, все поиски будут бесполезными, ведь никем не подтверждено, что Эрик сказал правду.

И всё же надо с чего-то начать. Хотя прямо сейчас ищейка из Чарльза ещё та…

Он двинулся в сторону сгрудившихся жёлтых машин, когда его внимание привлёк висевший на поддерживающей козырёк второго этажа колонне плакат. Похоже, плакат был из серии «разыскиваются» – с него явно смотрели чьи-то физиономии. Любопытство – неистребимое чувство, и потому даже в своём нынешнем состоянии, мечтая лишь о том, чтобы добраться до душа и кровати, Чарльз не удержался от искушения чуть свернуть и подойти. По мере приближения неразборчивые из-за скверного качества изображения приобрели чёткость. И Чарльз застрял перед плакатом куда дольше, чем рассчитывал, пребывая в состоянии некоторого шока.

Несмотря на качество, не узнать лица на успевшей слегка обтрепаться бумаге он не мог. На левой стороне был изображён Эрик – его твёрдые, угловатые, словно высеченные из камня черты лица, массивный подбородок, тонкие губы, чуть опущенные наружные уголки глаз под высоким лбом, которому позавидовали бы иные философы. А с правой стороны… с правой половины листа глядел он сам. Чарльз Ксавьер собственной персоной. Только волосы были заметно длиннее, они накрывали голову плотной шапкой. А в остальном это был он – если бы Чарльз умел рисовать и надумал бы изобразить свой автопортрет, примерно так бы тот и выглядел. Напечатанные крупным шрифтом имена тоже не оставляли места для двоякого толкования, и Чарльз отрешённо подумал, что насчёт его имени Эрик точно не солгал.

Но не сам факт нахождения своего портрета на подобном плакате поверг Чарльза в шоковое состояние. К чему-то подобному он уже был готов. Нет, уставиться на бумагу его заставили напечатанные огромным шрифтом слова над портретами. «Разыскиваются мутанты-террористы!» – трубил заголовок. И ниже, шрифтом помельче, было выведено: «Оба преступника очень опасны. Ни в коем случае не пытайтесь задержать их самостоятельно и не привлекайте их внимания, а сразу же позвоните по таким-то телефонам, либо обратитесь к ближайшему сотруднику Специального отдела или в полицию». Была так же объявлена сумма, назначенная за любые сведения о разыскиваемых – пять тысяч долларов. В случае если предоставленные сведения приведут к их аресту, вознаграждение обещали увеличить до десяти тысяч.

Вот так. Мутанты, значит. Террористы.

Чарльз не знал, сколько времени он простоял перед колонной, снова и снова перечитывая одни и те же слова. В конце концов он всё же спохватился и оглянулся по сторонам, но никто, кажется, не обратил на него внимания. Чарльз торопливо отошёл, неловко стаскивая с плеча рюкзак и нащупывая во внешнем кармане солнцезащитные очки, от которых, ввиду отсутствия солнца, решил было отказаться. Эрик был прав, когда заставил его замаскироваться перед выходом в людное место.

«Ты ничего не натворил, – прозвучал в его голове голос Эрика. – Натворил я, а ты в этот момент был рядом со мной, вот тебя с этим делом и связали».

– Такси, сэр? – окликнул его парнишка у крайней жёлтой машиной. Чарльз непонимающе посмотрел на него, но потом вспомнил, что действительно собирался взять такси. Однако перед пережитым потрясением отступили даже дурнота и слабость. Впрочем, стоило о них вспомнить, как они тут же радостно вернулись. Чарльз невольно тронул переносицу под очками.

– Мне нужен ближайший недорогой отель.

Таксист смерил его оценивающим взглядом.

– Насколько недорогой?

– Откровенно говоря, чем дешевле, тем лучше.

– Могу отвезти в «Дейз Инн» на Тридцать шестой. Едете, мистер?

– Да, если вам не трудно.

Таксист предупредительно распахнул дверцу, и Чарльз нырнул внутрь. Машина вырулила со стоянки и понеслась вдоль длинного здания терминала. С другой стороны мелькал частокол пальм. И примерно с той же скоростью мелькали мысли в голове у Чарльза. Мутант – это наследственно изменённая в результате мутации форма организма. Мутация – это стойкое, то есть, передаваемое по наследству, преобразование генотипа, происходящее под влиянием внешней или внутренней среды. Однако определения, явно почерпнутые из учебника биологии, ничем не могли ему помочь в понимании ситуации. Ведь он, Чарльз – обыкновенный человек. За всё то время, что он себя помнил, он не замечал за собой ничего, что отличало бы его от других обыкновенных людей. Ну, не считая амнезии и прочих последствий ранения и длительной комы.

Может, в этом всё и дело? Может, болезнь приглушила его генетическую аномалию, в чём бы она ни заключалась? Вернее, конечно, её внешние проявления – сама-то аномалия никуда деваться не могла.

Или прав Эрик, и его, Чарльза, записали в мутанты просто сгоряча?

«Дейз Инн» оказался не такой уж и дырой. Видимо, внешний вид пассажира и его готовность передвигаться на такси задали в голове у таксиста определённую планку респектабельности. Обыкновенная гостиница средней руки располагалась на длинной улице сразу же за лётным полем, и вся поездка заняла от силы минут пять. Чарльз расплатился, не став отказываться от сдачи, и, мысленно пересчитывая свою наличность, вошёл в холл. Однако на сутки проживания денег хватило, пусть и в обрез. Вскоре он уже растянулся на в меру мягкой кровати, но сумбур в голове ещё некоторое время не давал ему заснуть. Каковы бы ни были проявления мутаций у мутантов-террористов, сейчас Чарльз дорого бы дал за способность отключать собственные мысли.

Впрочем, несколько часов сна освежили его и позволили привести мыслительный процесс в порядок. Проснувшись, Чарльз ещё некоторое время просто лежал под одеялом и размышлял. Итак, либо он всё-таки не мутант, либо его мутация была чем-то подавлена. Мысль, что его мутация вообще никак внешне не проявляется, а касается, скажем, просто формы внутренних органов, Чарльз после некоторого раздумья отверг. Даже если бы власти как-то узнали об этой особенности его организма, едва ли б стали заострять на ней внимание. Нет, мутация, удостоившаяся упоминания в заголовке сыскного плаката, должна быть чем-то достаточно впечатляющим. Перед глазами вдруг встала чёткая картинка: бункер, вытянутое каменное подземелье, по спирали опоясанное лентой огня. Огонь пляшет на голом камне пола, стен, даже потолка…

Да, если он сам может проделать нечто подобное, немудрено, что его личное дело сопровождает пометка «особо опасен».

Чарльз зажмурился и тряхнул головой. А ведь он знает о мутациях куда больше, чем предполагал вначале. И теперь перед его мысленным взором прошла целая вереница талантов, порождённых генными изменениями: превращения человеческой плоти, воздействия на предметы, управление стихиями или энергией… Ещё бы вспомнить, какая из этих замечательных способностей – его собственная. Увы, в этом пункте память привычно ушла в несознанку.