– Люди – всегда люди, – пробурчал Азазель. – Рано или поздно то же самое будет везде.

– И уж точно беженцев нигде с распростёртыми объятиями не примут, – добавила Ангел.

– Что, раз тебя как королеву не приняли, так и всех остальных тоже? – хмыкнул Шон Кэссиди. Ангел резко развернулась к нему, и Эрик быстро поднял руку, останавливая намечающийся конфликт:

– Так, ребята, старое друг другу будете припоминать в другой раз. А сейчас давайте по существу.

– Азазель прав, – сказал Янош. – В безопасности мы сможем чувствовать себя только там, где людей не будет вообще. Или хотя бы они будут в меньшинстве. Нужно создать что-то вроде резервации или анклава… Или даже государства… Где будут жить только мутанты.

Все с интересом посмотрели на него.

– Это где же? – поинтересовался Алекс Саммерс. – На необитаемом острове, или в джунглях Амазонки?

Риптайд пожал плечами. А вот Эрик задумчиво прищурился, чувствуя, как идея создания государства для мутантов начинает захватывать его воображение. Да, Янош редко открывал рот, но когда всё же открывал, говорил дельные вещи.

– Что ж, где именно мы его устроим, можно будет продумать позже. А вот как защитить его от людей? Есть какие-нибудь соображения?

– А как люди свои государства защищают? – спросила Рейвен.

– Армией, оружием, международными договорами… – откликнулся Хэнк. – Но у людей были века на то, чтобы всё это сформировать. А нашему гипотетическому государству придётся начинать с нуля. Я бы сказал, что лучшая защита для начала – это тайна.

– А долго ли мы сможем её хранить? – возразила Эмма. – Одно, два, три поселения ещё можно спрятать где-то в глуши, но нам нужно – если уж рассматривать эту идею всерьёз – кусок земли, способный в самое ближайшее время принять десятки тысяч жителей, а потенциально так даже больше. И обеспечить им полностью автономное проживание. Миграция такого масштаба – не иголка в стоге сена. Тут уж скорее не тайна, тут скорее надо искать такую территорию, которая больше никому не будет нужна, и потому её уступят нам без особого сопротивления. Но где такую найти? В Антарктиде, разве что.

– Вот и задумаешься, так уж ли неправ был Шоу, когда хотел устроить ядерную бомбардировку, – буркнул Янош.

– А что, это идея, – медленно произнёс Эрик. – Нет, я не про ядерную войну, – успокаивающе добавил он встрепенувшимся Алексу, Шону и Рейвен с Хэнком. – Но здравое зерно из его рассуждений извлечь можно.

Вот так постепенно и начал рождаться их план. Конечно, он требовал серьёзной разработки и подготовки, ну да лиха беда начало. Главное – Эрик теперь хотя бы приблизительно представлял, в каком направлении им двигаться. А детали рождались позже, и в обсуждениях в узком кругу, и в общих мозговых штурмах. И опять сказалась досадная раздвоенность его команды: Эрик с самого начала чётко разделил для себя, что именно можно знать всем, а что – только доверенным лицам.

В число последних неожиданно попал новичок, присоединившийся к ним после налёта на очередной лагерь. Эрик ещё только обведя беглым взглядом тех бедолаг, которых им удалось вывести, сразу обратил внимание на очень некрасивого парня, едва ли старше его ребятишек, который, тем не менее, принял достаточно активное участие в потасовке с охраной, и самым действенным его оружием оказался длиннющий, как у хамелеона, язык. Когда же настала пора прощаться и отпускать спасённых навстречу их судьбе, парень неожиданно подошёл к Эрику и спросил, не найдётся ли в его отряде местечка ещё для одного. Так как ни родных, ни друзей у него нет, идти некуда и не с кем, а одному всё-таки тяжело. Так уж получилось, что Шон как раз в этом налёте повредил ногу, неудачно приземлившись, и временно выбыл из строя, так что Эрик подумал – замена, хотя бы временная, им не помешает. А если новичок покажет себя, то пусть и насовсем остаётся, с лица не воду пить, а парень уже доказал, что точно не трус. На вопрос же, как его зовут, новенький лишь хмыкнул:

– Жаба.

Прозвище очень подходило к его внешности и намертво приклеилось, даже когда позже он признался Эрику, что человеческое имя у него всё-таки есть – Мортимер Тойнби. И Эрик очень быстро убедился, что уж Жабу-то точно не напугает никакая жестокость, а масштабные замыслы, в чём бы ни заключался их масштаб, пусть даже в количестве жертв, его лишь восхищали. Леншерр очень быстро стал кумиром этого, в сущности, совсем ещё мальчишки, уже, тем не менее, успевшего озлобиться на весь белый свет. Этакая мужская версия Рейвен, только куда более жёсткая.

А план тем временем обрастал деталями, обретал плоть и кровь, и отряд потихоньку приступал к его реализации. Роли были распределены, задания на ближайшее время розданы. И вот однажды, на одном из совещаний в доме на озере, когда основные текущие проблемы уже обсудили, и собравшиеся разбились на группки, выясняя между собой последние вопросы, сидевшая напротив Эрика Эмма вдруг запнулась на полуслове, обернулась в сторону спален и после короткого молчания выдала:

– Он проснулся.

Мысли Эрика в этот момент были заняты совсем другим, и потому он даже не сразу сообразил, о чём идёт речь.

– Кто проснулся?

– Твой друг-телепат.

– Чарльз?!

– Он самый.

Эрик вскочил, как подброшенный пружиной, потом, спохватившись, объявил остальным, что совещание окончено, и остальное они дорешают завтра. И почти бегом поспешил к Чарльзу.

…Этот непонимающе-беспомощный взгляд обычно такого уверенного профессора врезался ему в память, наверное, до конца жизни. Эрик, конечно, знал о существовании такого явления, как амнезия, но никогда не рассматривал такой возможности применительно к Чарльзу. Ведь это был Чарльз Ксавьер – мощный телепат, обладающий властью над своим и чужими мозгами и даже в беспамятстве способный противостоять вторжению другого телепата. И вдруг… В этот момент Эрик и сам испытал чувство такой беспомощности, какой не испытывал, кажется, никогда в жизни. И он поспешил на поиски Эммы, подгоняемый не только растерянностью, но и страхом. А вдруг мозг Чарльза был повреждён ещё сильнее, чем они думали? А вдруг он уже никогда не будет прежним?

Впрочем, Эмма его успокоила.

– Да, амнезия, – подтвердила она после нескольких минут сосредоточенного сидения с отрешённым лицом. – Связи в его мозгу нарушились. Впрочем, вспоминания ушли неглубоко, так что, думаю, я смогу их восстановить, если поработаю. Во всяком случае, большую их часть.

– А если не поработаешь? – спросил Эрик. Пусть Фрост уже давно стала частью его команды, но всё же не настолько он ей доверял, чтобы со спокойной душой позволить ей копаться в голове у его друга сверх необходимого.

– Тогда они, вероятно, восстановятся сами. Но, конечно, на это уйдёт гораздо больше времени. Процесс может занять месяцы, а то и годы.

Эрик кивнул, подавив вздох облегчения. Так или иначе, навеки искалеченным на голову Чарльз не останется. Первый шок уже прошёл, и теперь Эрик крепко задумался. А так уж ли она плоха, Чарльзова амнезия?

Ведь это именно Ксавьер затянул песенку «никого не убивай», которую тут же подхватили все его последователи. И так крепко держался за свои идеи, что даже полез в драку с Эриком как раз в ту минуту, когда, казалось бы, всё уже всем стало ясно. Спору нет, гуманизм – это хорошо, но не стоит доводить его до абсурда, особенно когда решается судьба целого вида. Сейчас Эрик обходил проблему избытка гуманизма у собственных подчинённых, просто не сообщая им всего. Или сообщая уже постфактум. Но имея под боком принципиального телепата, такой фокус уже не провернёшь. А как продолжить колоть Чарльзу приглушающую телепатию сыворотку, если он снова захочет начать пользоваться своей телепатией – насильно, что ли? А если не колоть – не нужно гадать, за кем пойдёт сочувствующая Ксавьеру часть команды, когда дело дойдёт до идейных разногласий. Вспомнить, как парни, только-только сражавшиеся с ним бок о бок, бросились на Эрика на пляже, так что ему пришлось отшвырнуть их в сторону. Вспомнить, как Мактаггерт начала стрелять на поражение… Вот уж чего Эрику меньше всего надо, так это нового раскола в команде накануне или во время решающих действий.