– У меня есть догадки о том, что с ним происходит, – сказал он. – Но хотелось бы получить подтверждение от специалиста.
К этому времени Зверь уже вернул себе человеческий облик, поколдовав над изобретённой им сывороткой. Конечно, о дальнейшей его работе в ЦРУ не могло быть и речи, но деньги в этой больнице решали всё, и его пустили в больничную лабораторию. Доработав своё изобретение, Маккой избавился таки от ненавистной ему синей шерсти, хотя и не совсем – стоило ему войти в боевой режим, становясь из тщедушного очкарика грозным Зверем, как она опять отрастала. И исчезала, бесследно рассасываясь на коже, когда бой заканчивался.
Но это выяснилось позже, когда члены команды всё-таки начали активные боевые действия. А на операцию по освобождению Эммы Эрик его не взял, решив, что Фрост будет легче убедить, если она увидит знакомые лица. Так что из тех, кого набрали они с Чарльзом, он взял с собой только Рейвен да Ангел в качестве воздушной поддержки. Однако поддержка не понадобилась, потому что удалось обойтись почти без борьбы. Сменившая облик Рейвен без помех провела их в Лэнгли, а Азазель, обладавший нюхом на местоположение нужных людей, указал, в какой камере находится заключённая. Если бы он мог переместиться прямо к ней, то и вовсе можно было бы не поднимать тревоги, но это было рискованно – если краснокожий мутант перемещался наугад, в место, которого не видел или не помнил, то всегда сохранялся риск во что-нибудь врезаться. Сам он иногда риском пренебрегал, но Эрик не захотел рисковать собой и остальными. Пришлось выламывать стальные двери в коридорах и в камере, попутно нейтрализуя охрану, зато после они все без помех переместились обратно в Майами раньше, чем цереушники расчухали, что происходит.
Как и просил Хэнк, первым делом освобождённую Эмму потащили смотреть Чарльза. Фрост, хмурясь, постояла над ним, покусывая губы, потом тряхнула головой и отвернулась.
– Боюсь, тут я бессильна что-либо сделать, – сказала она.
– Но что с ним творится?
– Судя по всему, его телепатия вышла из-под контроля. Он стал восприимчивее, и чужие чувства и мысли действуют на него так сильно, что полностью подавляют его сознание.
– А ты не можешь…
– Нет, – отрезала Эмма. – Как телепат он сильнее меня. Вся эта боль и прочие эмоции воспринимаются им как собственные, и когда я пытаюсь войти в его разум, они все обрушиваются на меня. При любом прикосновении меня просто сносит. Извини, Эрик, но я не стану рисковать своим рассудком, когда результат совершенно непредсказуем.
– Вся эта… боль? – испуганно переспросила Рейвен.
– Мы в больнице, Рейвен, – ответил вместо Эммы Хэнк. – Люди попадают в больницу, когда им плохо. Представь, скольким находящимся тут пациентам больно и страшно.
– Именно, детка, – кивнула Фрост. – Так что всё, что я могу посоветовать – это убрать его из больницы. В идеале – туда, где вообще не будет людей. Тогда, возможно, через какое-то время он придёт в себя.
Эрик прикусил губу. Убрать Чарльза из больницы, где за ним осуществляется профессиональный уход, где, в случае чего, ему сразу же будет оказана квалифицированная помощь… Но что делать, если другого выхода нет? Однако Хэнк, как выяснилось, думал иначе.
– Вообще-то, – он поправил очки на носу, – можно попытаться ввести Чарльзу мою сыворотку. Я в ней кое-что изменил, так что теперь она просто временно заглушает действие мутировавшего гена, и, вероятно, Чарльз на какое-то время перестанет быть телепатом. А потом, когда он выздоровеет, приём можно будет прекратить.
Эрик смерил Маккоя пристальным взглядом и поинтересовался, не хочет ли тот, чтобы и Чарльз посинел и покрылся шерстью. Маккой с достоинством ответил, что испытал своё изобретение на себе, и что-то на нём больше ни синевы, и шерсти не видно. Потом, правда, всё-таки стушевался и добавил, что не настаивает.
– Может, и правда будет лучшей обойтись без сомнительных экспериментов…
Однако Эрик уже заколебался. Если есть шанс сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, а Чарльз продолжил полноценное лечение и не мучился при этом из-за своего дара – разве не стоит им воспользоваться? Правда, в случае неудачи последствия непредсказуемы… Но они, чёрт возьми, и так непредсказуемы, никто не возьмётся сказать, как всё происходящее действует на чарльзовы мозги. И Эрик, сжигая мосты, резко кивнул явно удивившемуся Хэнку:
– Что ж, тащи сюда твою сыворотку. Попробуем.
Он знал, что если Чарльзу станет хуже, вина будет не на Хэнке, а на нём, как на принимающем решения. Но всё прошло благополучно. И когда Чарльз впервые с самой Кубы заснул спокойно, Эрик позволил себе вознести благодарность Господу, что, вообще-то, случалось с ним крайне редко.
Правда, радость оказалась кратковременной. Потому что заснуть-то Чарльз заснул, а вот просыпаться отнюдь не спешил.
– Он ускользает, – сказала приглашённая на повторную консультацию Эмма. – Не хочет идти на контакт. Гоняться сейчас за ним – всё равно, что искать чёрную кошку в тёмной комнате, которая к тому же не сидит на месте.
– В каком смысле – ускользает?
– В прямом. У телепатов большие возможности. Мозг любого человека можно сравнить с дворцом, наполненным различными помещениями: ячейками памяти, навыками, инстинктами… Обычно сознание находится в первом же «помещении» у входа, но сейчас он бродит где-то в глубине, образно говоря. И не даёт себя отыскать.
– Но раз он не хочет идти на контакт – значит, что-то он соображает? Осознаёт, что происходит?
– Не обязательно. Нежелание может быть и инстинктивным. Он просто избегает контакта с любыми раздражителями. Подозреваю, что это следствие пережитой травмы, и что со временем ему надоест, но тут уж я не специалист и могу только гадать. Никогда не имела дела с коматозными. Тем более телепатами.
Новый Год они все встретили в том же подвешенном состоянии, так же как и вся страна. Но в январе правительство наконец дозрело до каких-то действий. Был выпущен указ об обязательной регистрации всех мутантов под угрозой депортации в случае выявления незарегистрированных. Под благородным предлогом препятствия участившимся случаям самосудов, но Эрик лишь покачал головой. Сперва выявляют, потом сгоняют в кучу, потом уничтожают. Всё, как он и предсказывал Чарльзу, а тот ещё верить не хотел, дурачок.
Учёные получили задание отыскать надёжные способы выявления скрывающих свои способности мутантов для отличия их от обыкновенных граждан, Крид, как обычно, объявил меры половинчатыми – зарегистрированных, мол, надо депортировать в специальные лагеря сразу же, а скрывающихся уничтожать на месте, – а граждане радостно кинулись строчить доносы… Но Эрика и его команды это всё до поры до времени не касалось. Врачи больницы хранили молчание, ограждая гостей от других пациентов и властей, правда, денег на это уходило всё больше. Но Эрик не жаловался.
– Тебе точно хватит? – спросила его как-то Эмма. – Я знаю кое-какие заначки, оставшиеся от Себастьяна. Да и кое-что из его недвижимости можно было бы продать. Например, клуб в Лас-Вегасе тебе вряд ли понадобиться.
Пришлось сказать, что клуб уже давненько засвечен, но вообще-то деньги лишними не бывают. Заодно Эрик поинтересовался источниками богатства Шоу – ведь клуб, яхта и всё прочее на него явно не с неба упали.
– Он давно открывал счета в разных банках, и часто десятилетиями не прикасался к вкладам, копя проценты. А кроме того он сумел вывезти часть нацистского золота. А ты… О, – Эмма наклонила голову. – Я хотела спросить, на какие доходы живёшь ты, но вижу, что у твоего богатства тот же источник.
Эрик скрипнул зубами. Чарльзу он простил то, что тот однажды без спроса порылся в его мозгах, но чтобы какая-то наглая телепатка начинала снова здорово, ему отнюдь не хотелось. Было даже средство против этого – шлем Шоу, но не будешь же таскать его на голове постоянно.
– А что такого? – сквозь зубы спросил он. – Это золото было украдено у моего народа. Если можно назвать кражей, когда у тебя вырывают силой всё до последней крупицы. Вплоть до зубов – слышала, должно быть?
