– Через агентство, куда я обратилась в поисках работы.

– И они рекомендовали именно вас?

– Немногие были согласны ехать так далеко, даже не зная, когда вернутся.

Уличать её во лжи явно было бесполезно, и лишь добавило бы напряжения в и без того непростые отношения. А потому Чарльз предпочёл сменить тему.

– Ну и как вам здесь, в Аргентине?

– Ничего. Скучновато, но красиво.

– Это да, – согласился Чарльз, невольно кинув взгляд на уже совсем тёмное окно. – Трудно, наверное, содержать в порядке такой дом?

– Поверьте, это много легче, чем убирать большой офис после напряжённого рабочего дня. Мне есть с чем сравнивать.

– А продукты? – Чарльз указал на плиту, где тушились уже давно почищенные и нарезанные овощи. – Их кто-то привозит, или вы сами закупаете?

– Сама. Теперь, возможно, это возьмёт на себя Янош.

– И сколько же вам приходится ехать, чтобы что-то купить? Я не заметил в окрестностях никакого другого жилья.

– А на что же тогда, как вы думаете, существовал здешний бар? – хмыкнула Сюзанна. – Тут вокруг фермы, и есть несколько городков, ближайший – в милях пятнадцати отсюда.

– А что за городок? Он чем-то знаменит?

– Понятия не имею. Даже не помню толком, как его зовут – ужасно длинное имя, Что-то-там-де-лос-Андес.

– А с дороги и не видно.

– А он в той стороне, – девушка махнула рукой. – Помните, наверное, что шоссе у самого озера разделяется? Вы повернули налево, а поехали бы направо, как раз в нём и оказались бы. Там можно купить всё необходимое.

– И машину заправить?

– Конечно. И даже взять напрокат.

Эрик появился несколько минут спустя, когда Чарльз с Сюзанной уже дружно накрывали на стол. Остановившись в дверях, Леншерр потянул носом воздух:

– Вкусно пахнет. А вы, я смотрю, разговоры разговариваете?

– Верно, – улыбнулся Чарльз. – Приятно наконец встретить хорошего собеседника. Из Яноша-то слова не вытянешь…

– Это верно, Янош у нас молчун, – кивнул Эрик. – А вот и он, кстати.

Ужин прошёл в тишине, словно все заразились молчаливостью от Яноша. Чарльз просто устал от разговоров, Сюзанна, наверное, тоже, а остальные двое думали о чём-то своём. После того, как посуду убрали, Эрик спросил, не желает ли Чарльз партию в шахматы, но тот ещё не до конца отошёл от путешествия, и предпочёл пораньше лечь спать.

А на следующий день стало не до шахмат. Не успели они вчетвером закончить завтрак, как на улице раздался требовательный гудок автомобиля.

– Кого это принесло? – удивился Чарльз. Он-то был уверено, что визиты сюда будут так же редки, как и в предыдущее убежище Эрика.

– Я посмотрю, – Эрик поднялся и вышел из кухни. Отсутствовал он довольно долго, и когда вернулся, Чарльз удивился ещё больше. Из-за плеча Эрика выглядывала бледная и усталая Эмма Фрост.

– Что-то случилось?

– Ничего, – ответил Эрик. – Янош, можно тебя на пару слов?

Они вышли. Чарльз с Сюзанной переглянулись.

Впрочем, Сюзанне, судя по всему, недолго пришлось маяться в неведении, и на вилле воцарилась атмосфера уныния. Чарльзу, как всегда, никто ничего не объяснил, но он кожей чувствовал, насколько подавлены все окружающие. Чтобы не заставило Эмму понестись следом за ними, ясно было, что она привезла известие о какой-то беде.

Чарльз бродил по дому и окрестностям, чувствуя себя никому не нужным и неприкаянным. Эмма почти сразу же ушла отдыхать, и не показывалась до самого вечера, Эрик заперся с Яношем, а Сюзанна занялась уборкой, вежливо отказавшись от помощи. Чарльз чувствовал себя ещё более одиноким, чем когда бы то ни было. Лучше уж быть совсем одному, чем среди людей, которым нет до тебя дела.

Поговорить с Эриком наедине ему удалось только вечером. В гостиной на втором этаже разожгли камин, и огонь бросал мерцающие блики на цветастые половики на крашеном полу, на простую, но добротную, как и всё тут, мебель, на спускающуюся до полу скатерть на круглом столе, на фотографии на стенах. Кроме снимков, комнату украшала довольно аляповатая картина над камином, но она как раз оказалась в тени.

– Я хотел остаться и пожить здесь с вами какое-то время, – Эрик налил себе в стакан из неожиданно дорогого хрустального графина. – Но получилось так, что я вынужден уехать. Уже завтра.

– Из-за новостей, которые привезла Эмма?

– Да, из-за них.

– Не хочешь поделиться ими со мной?

– Нет.

Повисло молчание, нарушаемое лишь треском сгорающих поленьев.

– Эрик, почему мы прячемся? – наконец спросил Чарльз.

– Чарльз, не начинай всё заново, – устало попросил Эрик. – Завтра у меня будет трудный день, так что этот вечер я бы хотел провести спокойно.

– А моё спокойствие тебе не дорого? Ты заставляешь меня мучиться вопросами без ответов, и выдумывать самые дикие предположения, вместо того, чтобы один раз нормально всё объяснить. Ведь я уже знаю, что мы в розыске в Штатах. Так почему ты не хочешь ничего объяснить?

Эрик сделал медленный глоток, явно раздумывая над ответом, и Чарльз впился в него напряжённым взглядом. И подавил разочарованный вздох, когда Эрик заговорил:

– А тебе не приходило в голову, что у меня есть веские основания, чтобы молчать?

– Я очень надеюсь, что они есть. Потому что если их нет, ты будешь выглядеть полным идиотом. И всё же, Эрик, – тебе и правда проще старательно ограждать меня от окружающего мира, чем один раз нарушить свой обет молчания?

– Да, мне действительно проще. Доволен?

– Нет. Что я натворил, что меня ищет полиция?

– Ничего. Ты – ничего не натворил.

– Тогда почему я не могу выехать из страны по подлинным документам? Или это и были подлинные документы, а я – вовсе не Чарльз Ксавьер?

– Ты – именно Чарльз, и именно Ксавьер. Я не врал тебе, просто говорил не всё. Паспорт был фальшивый, твоё имя настоящее, и ты ни в чём не виноват.

– Тогда почему?

– Потому что если ты не виноват, это ещё не значит, что тебя не считают виновным! – кажется, Эрик начал терять терпение.

– Виновным в чём?

Эрик застонал и закрыл лицо руками.

– Чарльз, не лови меня на слове. И просто, чтобы больше ты мне плешь не проедал – ты ничего не натворил. Натворил я, а ты в этот момент был рядом со мной, вот тебя с этим делом и связали. Тебе легче?

– Да, – смешно, но Чарльзу действительно стало легче. Пусть у него и не было ни единого доказательства эриковой правоты, но всё же он был рад услышать, что не сделал ничего такого, чего мог бы устыдиться или испугаться.

– Слава богу. Надеюсь, теперь ты от меня отвяжешься.

– Вообще-то, у меня есть ещё уйма вопросов, которые я хочу тебе задать. И главный из них… Эрик, зачем я тебе нужен?

– То есть? – уже успевший с видом мученика закатить глаза Эрик удивлённо посмотрел на него.

– Зачем ты меня прячешь, а потом тащишь с собой в Аргентину?

– Что значит «зачем»? Ты мой друг.

– Нет. Дружба – это отношения равных. Я даже не буду говорить, что дружба предполагает честность и доверие с обеих сторон. Но обязательный компонент дружбы – это уважение. К другу, к его воле, желаниям и решениям.

– Даже если это дружба взрослого с ребёнком, или здорового с больным?

– Даже в этом случае. Конечно, тогда о равенстве говорить не приходится, но уважение должно быть. Иначе это что угодно другое – любовь, опека, диктат… Но не дружба.

– Что ж, тогда можешь считать меня опекуном.

– Которым тебя никто не назначал.

– Чёрт возьми, Чарльз, а ты б хотел, чтобы я бросил тебя на произвол судьбы?

– Я бы хотел, чтобы ты относился ко мне именно как к другу, раз уж ты меня так называешь. И принимал во внимание и другие мои потребности, кроме физического здравия.

Некоторое время они в упор смотрели друг на друга.

– Вот что я тебе скажу, Чарльз, – произнёс наконец Эрик. – Я потратил немало сил и средств, чтобы обеспечить тебе это самое физическое здравие. Ты можешь считать меня другом, можешь опекуном, можешь даже счесть меня диктатором или и вовсе врагом – мне бы этого не хотелось, но ты в своём праве. Но я не собираюсь менять свои решения из-за твоего любопытства.