А Гринька с Василем разглядывали батькины награды.
-Якись геройские награды!! - восхищались деды Ефим и Егорша. - Батька ваш икононстас целый имееть. От мядаль так мядаль - "За отвагу". Ай да батька, ай да Родя!!
-Ешче глянь, дед, "За боевые заслуги" и "За оборону Сталинграда"!
Гриньку просветил секретарь насчет ордена Славы. Сказал - самая почетная награда, как Георгиевский крест в царской армии. И не было лучше занятия у пацанов по вечерам, как разглядывать фотограхвии батьки.
Весна выдалась ранняя, бабы радовались дружно взошедшей озими, размечали и прикидывали, где чаго садить, деды отвоевали участок под самосад.
-Вы, сороки, кисеты вона шейтя, будем воинству самосад у кисетах посылать, як вырастеть!
Леший часто наведывался в деревню, Волчок непременно был с ним, все так же истово любил Крутовых и постоянно находился возле них. Сегодня Лавр пошел в Раднево, в райком. Волчок остался с Василем, который нянчился с Дуняшкой и Полюшкиными малыми, помогали ему шустрые погодки, девчонки Лисовы, пока шла пахота и посевная занятий не было. С утра и до позднего вечера все были в поле, земля подсохла, и все спешили приготовить землю для посадки овощей. Иван Никихворович с дедами в МТС смогли наладить старенький трактор, вот он и мотался по колхозным полям, вспахивая самые сложные участки, заросшие за два года всяким чертополохом и будыльями.
Василь заскочил перекусить, Волчок лежал возле спящей у коробе Дуняши, по улице неспешно двигалась старенькая лошадь районного почтальона. Остановилась возле скособоченного дома Пиничей, с телеги кое как слез якой-то мужик в солдатской шинели, Василь, дожевывая на ходу картоху, вглядывался в незнакомого мужчину, который стоял опираясь на палку и покачивался, разглядывая нежилой дом.
-Явно из госпиталя хто? - подумал Василь.
А мужик, как-то очень тяжело опираясь на палку, дохромал до лавочки, оставшейся у двора ещё с тех довоенных пор, и опустился на неё. Василь вышел из двора, начал подходить к солдату.
-Дядь, ты кого ищешь-то, мож... - и не договорил, сзади раздалось необычное для Волчка поскуливание, такое жалостное, Василь резко обернулся и замер...
Волчок - их сильный и умный зверь, никого и ничего не боявшийся, полз на брюхе, и как какой дворовый пес жалобно скулил. У Василя открылся рот, а солдат как-то встрепенулся и, увидев ползущего к нему волка, негромко произнес:
-Узнал, друг мой волчище? Узнал?
Волчище дополз до него и, встав на лапы, принялся лизать солдата, тот крепко-крепко обнял волка и спрятал лицо у него на шее. Василь и подбежавшие малые ребятишки тоже молчали. Волчок, все так же поскуливая, мордой подтолкнул лицо солдата. Тот поднял глаза и увидел мелкую деревенскую ребятню.
-Ребята, кто-нибудь знает Марья Ефимовн... - и тут заорал на всю улицу Василь...
-Пашкаааа, Пашка... Пашенька!! - он бросился к солдату и осторожно обнял его, боясь причинить боль, видел же, что солдат совсем слабый.
-Пашка! - плакал навзрыд Василь, - Пашка! А мы тебя усей деревней... Пашкааа!!
Солдат аккуратно похлопал его по спине:
-Не плачь, вот он я!
-Глань, - позвал Василь шуструю замурзанную девчушку. - Глань, добеги до Стеши, тихонько, чтобы бабы никто не слышал, скажи, что Пашка из госпиталю приехал, пусть она Ефимовну сюда отправить, только громко не говори, а то у Ефимовны сердце не выдержить.
-Цыц, малышня, тут стойте, нельзя Ефимовну расстраивать раньше времени!
Гланька мгновенно сорвалась с места, а Василь все также осторожно присел рядом с Пашкой. Пашка обнял его:
-Совсем большой стал, а Гринька где-же?
-У поле, все пашут, даже уроки пока отменили у школе.
-Как вы тут живете-то?
-А ничаго, шчас совсем хорошо, а при хвашистах трудно было. Ты, Паш, не волнуйся, матка твоя с нами живёть с осени, як они прийшли от хата полуразвалилась, а у нас матку убило и дед пропал, от мы усе и живем. Ешче Стешка с дочкою.
Стешка, выслушав Гланьку, радостно всплеснула руками, потом побегла на дальний конец поля, где ругался с трактористом Гринька.
-Мал ешче меня учить, пацан сопливый.
Пацан распахнул кожушок.
-Может, и сопливый, а на печке не сидел!
Мужик, увидев Гринькину медаль, пробормотал:
-Извини, ну не ори, шчас запашу огрехи.
Стешка отозвала Гриньку в сторону, что-то серьезно ему пояснила, он вздохнул.
-Тоже хотелось бы к Пашке побежать, да Стеша тама нужнее будеть, ай сомлееть их Марья Ефимовна як тогда, а с няго якая помошчь? - Ладно, вечером бабам только и скажу, а то все бросют, убегуть.
Стеша хитренько позвала Ефимовну, сказав, что приехали из Роно и требуют их для разговору. Ну пошли и пошли, все продолжали работать, только Гринька постоянно посматривал в сторону деревни и вздыхал.
Стешка сдерживала шаг, хотя ноги упрямо пытались побежать бегом. На улице все было как всегда -гомонили дети, пищали Полюшкины пацаны, только острый глаз Стеши заметил худого бледного солдата, сидевшего на лавочке возле двора Пиничей.
Марья же шла, немного волнуясь, с чего бы это представитель Роно потребовал им прийти, ведь знали же в районе, что школа вся на посевной.
До лавочки оставалось пройти две хаты... Ефимовна сначала обратила внимание на Волчка, он неподвижно лежал у ног мужчины, одетого в солдатскую... форму...
Она запнулась, охнула и птицей полетела к нему, она бежала, как не бегала в молодости, солдат рванулся встать, но мать оказалась быстрее, она подлетела к нему, опустилась на колени и, обняв худые ноги своего оплаканного сыночка, неверяще уставилась в такое бледное, измученное, но такое любимое, родное лицо сына. Она ничего не говорила, просто смотрела на него, а по лицу бежали слезы, Пашка тоже шумно сглатывал, потом отмер:
-Мама, мамочка моя!!
И вот тут Ефимовна закричала:
-Сыночек, Пашенька, живооой!! Стешка хлюпала носом, а Ефимовна судорожно ощупывала, гладила своего мальчика, мальчик пытался утирать ей слезы, она, не замечая их, только и повторяла:
-Сыночек, Пашенька, живой!!
Дружно зарыдали Пелагеюшкины ребятишки, Гланька кинулась их успокаивать, а Ефимовна наконец-то пришла в себя.
-Сыночек, да что же это я? Ты, небось, голодный и уставший, пойдем, мальчик, у хату. Стеш, ты знала, что сынок вернулся?
