-Ну, что будем делать, Франц? Сам понимаешь, нельзя, чтобы мой Герби был втянут в эту грязь. Майн Гот, и это наивная, постоянно краснеющая девица?
Франц долго молчал, попыхивая ароматной сигарой из заветного ящичка Конрада. Тот не мешал ему, зная, что в изворотливости и хитрости Францу нет равных, и он искренне не завидовал тому, кто хоть раз имел неосторожность зацепить словом или делом герра Шальке. Как-то само собой получалось, что такие люди оказывались или врагами рейха, или происходили с ними всякие несчастные случаи. Мири, хмурая как ноябрьский день, вкатила тележку с коньяком и закусками.
Шальке потер руки:
-О, какой коньяк! Давно я такой не пробовал, из Франции?
-Будет, будет тебе коньяк! Ты думай, как из этого выпутаться?
-Уже, - блаженно вдыхая аромат коньяка сказал Франц. - Конни, ты что, меня не знаешь? Только вам с Гербертом надо быть в Берлине, скажем, через два-три дня, соберется невеста к жениху, и что-то случится по дороге - катастрофа, например? Я посмотрел, кроме Вилли, Мириам и горничной в имении никого нет, это хорошо, Мири за вас с племянником любого загрызет, а Вилли... тот будет молчать однозначно, в его возрасте куда он пойдет? Все же знают, что ты его из жалости держишь, доживает он свой век. Вальтер? Вот тут сложнее... - он помолчал, - так-так, точно, восточный фронт, если суждено - выживет, а нет - за фатерлянд погибнуть почетно. Его мутти сильно больна, он единственный работник в семье. Там три девочки-подростка, старшую возьмешь в горничные, а Вальтер... ради жизни мутти и швистер будет молчать, он парнишка не болтливый. Я только сейчас допер, отчего фройляйн Элоизу встретил у реки, не понял тогда... а с высокого берега противоположный в бинокль хорошо можно рассмотреть - там по жаре молодые ребята голышом купались. Вот она и приглядывала для себя у кого больше достоинство. Не повезло парнишке, не удержался. Да и в таком возрасте гормоны играют, сами такие были.
Герберт в понедельник отправился в командировку, на этот раз в Варшаву, вот там-то и догнала его весть из фатерлянда: дядя Конрад с большой печалью сказал ему, что сегодня, 19 декабря, по дороге в Берлин, погибла в автомобильной катастрофе его невеста, ехавшая в столицу с горничной и конюхом -по совместительству водителем старенького авто Гансом Штраумом.
Тщательное расследование установило, что виноват водитель - заснул за рулем, и машина улетела на крутом повороте в глубокую яму. Невеста, сидевшая на переднем сиденье, и водитель погибли сразу, а горничная, не приходя в сознание, через два дня.
Приехавший из Варшавы Герберт, естественно, первым делом посетил могилу невесты, долго стоял , опустив голову. Незаметно наблюдавшие за ним специальные агенты написали в донесении, что сильно опечаленный жених долго стоял в печали, к донесению была приложена фотография - поникший Герберт фон Виллов у могилы невесты.
Дядя Конрад целенаправленно и упорно говорил везде, как убит горем его племянник, как переживает потерю почти жены, сетуя на судьбу-злодейку.
А в феврале из главного ведомства пришел приказ, получив который, шеф Герберта надолго задумался-требовалось, ни много ни мало, собрать как можно больше данных и предоставить анализ об обстановке в отдаленных от линии фронта, оккупированных районах СССР. В Главке появились подозрения в правдивости донесений, слишком благостные сведения сообщались в них, хотя партизаны уже наносили существенный урон в технике и живой силе, особенную тревогу вызывали систематические подрывы железнодорожных путей.
Вот и выбрал генерал Дитрих самого внимательного, умеющего подмечать незначительные мелочи, фон Виллова. Выправили ему документы от интендантской службы, и поехал Герберт в инспекционную поездку. Маршрут у него был занимательный - по небольшим гарнизонам, где все было на виду. Много таких забытых Богом городишек он посетил начиная с Белоруссии, затем была Украина, а распутица застала его в Раднево, где он встретился с отцом и старшим братом Пауля.
И посмотрев, как говорится, изнутри на жизнь в 'коммунистическом рае', у него где-то в дальней глубине души завелась крамольная мыслишка:
-И зачем надо было завоевывать эту дикую, непредсказуемую страну? Если уже сейчас, за девять месяцев потери германских войск составили ужасающую цифру?
Завоевание Европы теперь казалось увеселительной прогулкой. Но Герберт старался гнать от себя эти мысли, даже думать о таком было опасно, а уж озвучить - тем более.
Глава 6 с элементами фэнтези...
Весенний ветерок расшалился, начал крепчать, резко задувать, кружить по дороге прошлогодние листья и гонять всякие фантики-бумажки, нагнал тяжелые облака. Ждущая автобус женщина с чемоданом и приличной сумкой поежилась. Становилось прохладно, и тучи грозились пролиться приличным холодным дождем. Из-за поворота показался автобус, ожидающие пассажиры оживились, подтягиваясь поближе, а женщина не спешила, с её багажом, лучше подождать.
-Варвара? Ты? - окликнул её мужской голос.
Она повернула голову:
-Сергей Николаевич? Как я давно тебя не видела, сто лет точно!
-Привет, привет, ВарЮшка-перчатка, далеко собралась?
-Да вот, на историческую родину, пятнадцать лет все никак, а сейчас вот на недельку - дома побуду чуток, да на пару дней в Челябинск, с одногруппниками встретиться должны.
-Чего ты по автобусам будешь скакать, садись, довезу. Поезд когда?
-Да через два с половиной часа.
-Тем более, время есть, посидим в кафешке, пообщаемся. Я так рад тебя видеть!
-Взаимно, Николаич!
Варвара работала на одном предприятии с Николаичем Ищенко не так долго, но бывает так у людей -вспыхивает взаимная человеческая симпатия, без какого-либо сексуального подтекста. У них сразу получился контакт, оба искренне уважали друг друга, а жена Ищенко только посмеивалась, когда видела их вместе:
-Ребята, у вас симпатия где-то на уровне подсознания, Варь, не мечись попусту! Я знаю, что мой толстый Ищенко тебя как мужик... э-э-э... для интима не привлекает, тебе ж все стройненьких подавай.
Видела она несколько раз Вариного 'подруга', не впечатлилась, пояснив, что её аппетитный и мягкий Серега лучше.
Неспешно поехали за автобусом, улица была однополосная, обогнать не представлялось возможности. Как-то резко потемнело, Ищенко чертыхнулся:
-Видимость совсем никакая, зад автобуса еле видно, а едем-то в пяти метрах, сейчас ещё и поворот дурацкий. О, что я говорил!
На повороте раскорячилась большая фура, автобус замер на остановке, пережидая, а из-за Ищенко резво выскочил крутой 'Мицубиси' и рванул по обочине, объезжая застрявшую машину.
