- Если ты хочешь быть со мной, я сделаю тебя счастливее, чем сам Бог в своем раю. Ангелы будут завидовать тебе… Идем со мной, мы будем сама любовь…Наша жизнь будет течь как сон и будет вся одним бесконечным поцелуем. Пролей вино из этой чаши – и ты свободен. Я унесу тебя к неведомым островам; ты будешь засыпать у меня на груди, на постели из чистого золота, под серебряным пологом; потому что я люблю тебя и хочу отнять тебя у твоего Бога, перед лицом которого столько благородных сердец проливают потоки любви, не достигающие Его…

Каждый день, неделю, месяц Питер открывал Стилински все новые грани своей души, знакомил с жизненными принципами, предпочтениями, посвящал в тонкости ведения бизнеса и управления таким огромным поместьем. Они часто ходили на конные соревнования и на бейсбол, оказавшийся еще одним увлечением Стайлза. Выбираясь в город, они часами гуляли по парку с античными скульптурами, слушая в наушниках музыку Вивальди.

Стилински с интересом окунался в мир Питера Хейла, а тот, в свою очередь, старался проникнуть, всячески поддерживал и принимал активное участие в жизни парня, когда не был сильно занят. Стайлз стал замечать, как мужчина незаметно превратился в его близкого и почти незаменимого друга, которому он, в скором времени, готов был довериться окончательно и бесповоротно, отдав свое тело, сердце и душу.

***

День восемнадцатилетия Стайлза и выпускной в школе совпали по дате. Джон Стилински, поздравив своего сына по телефону, дико извинялся за свое отсутствие, в виду сложного перелома ноги.

Вместо него Питер, с особой гордостью взирал на то, как парень, поднимаясь на сцену, забирал у директора аттестат полный высоких баллов. Хейла ждал еще один сюрприз, когда Стилински попросили задержаться на сцене. Улыбаясь оборотню и в недоумении пожимая плечами, парень стал взволнованно дожидаться объяснения своего длительного пребывания на виду у собравшихся учеников и родителей.

На сцену поднялась одна из выпускниц школы, и директор со счастливой улыбкой провозгласил их королем и королевой школы этого года. Дальше шла всякая фигня с лентами, коронами общим танцем и страстным, продолжительным поцелуем, которым девушка одарила Стайлза, прижав его к себе, впиваясь в его мягкий рот. В зале стали хлопать и свистеть. Нехотя, но все же отвечая на поцелуй, Стилински одним глазом уловил стремительно продвигавшегося к выходу Питера.

Когда Стайлз, спустя время, выбежал на улицу, пытаясь объяснить Хейлу, что он до последней минуты не знал о том, что его кандидатура была выставлена на голосование, мужчины уже и след простыл. В сгущающихся сумерках Стилински сел в свой джип и поехал в сторону поместья, надеясь догнать человека-оборотня, в которого начал не на шутку влюбляться.

Чуть не ломая руль и коробку переключения передач, Хейл на бешеной скорости ехал по вечерней трассе, тщетно пытаясь успокоиться. Он проклинал себя, свою волчью сущность, тот день, когда он переступил порог дома Джона Стилински и увидел в фотографии его сына свою погибель.

А чего он, собственно, хотел? Парень в отличии от него волен выбирать с кем ему быть остаток жизни, включающий поцелуи, трах, любовь до гробовой доски и прочую дребедень нормальных семейных отношений. Это же не его нутро раздирают по живому острыми когтями, взгляни он с вожделением не на свою пару. Это не он через короткое время сдохнет, как преданный пес от невыносимой тоски и потери, считая дальнейшее пребывание здесь бессмысленным и пустым, покинь его пара этот грешный мир раньше Питера.

Загнав свой автомобиль в гараж, Хейл быстро направился в конюшню, собираясь сегодня обуздать свою неловкость и неуверенность, отпустив на волю все свои страхи, связанные с верховой ездой. Он мужчина, он хищник, оборотень. Он подчинит этого жеребца себе и заставит слушаться как хорошо дрессированную собаку.

Выведя «Грома» из стойла, Хейл стал быстро и уверенно его седлать.

- Что это вы задумали, мистер Хейл? - спросил служащий, помогавший ему с обучением.

- А что, разве не видно? – грубо ответил Питер, заставляя коня фыркать и нервничать. – Собираюсь прокатиться.

- Уже почти темно, завтра покатаетесь. Вы ни разу не выезжали в вечернее время и потом, вы, по-моему, чем-то встревожены, и эта поездка или коню или вам может выйти боком.

- Питер! Вот ты где! – прокричал взволнованный Стайлз, вбегая в конюшню. - Собрался покататься? – оторопело спросил парень, видя как Хейл вывел «Грома» во двор и уверенно вскочил в седло.

- Все напрасно! Ничего не получается! Я проиграл! Возвращайся домой, Стайлз! – взволнованно говорил Питер, вводя парня в замешательство, а коня заставляя нервно гарцевать под ним. – Я не могу тебя насильно удерживать и навязывать что-либо против твоей воли! Ты стал мне другом, но вряд ли станешь любовником и захочешь разделить со мной свою жизнь! Уходи, и живи, как тебе хочется! Целуйся! Трахайся! Только подальше от меня, иначе это разобьет мне сердце!

Сказав это, мужчина рванул поводья и пришпорил жеребца, на быстром скаку пересекая общий двор и ворота усадьбы.

- Питер, стой! Остановись! – кричал ему вслед, Стайлз. – Что ты творишь, сумасшедший?! Ночь на дворе!

Видя, что этот глупец и не думает останавливаться, Стилински поспешно стал выводить «Молнию» из стойла, быстро ее седлая. Вскочив к ней на спину и пришпорив каблуками туфель, парень помчался вдогонку, молясь, чтобы он нашел Хейла раньше, чем тот свернет себе шею или причинит вред «Грому».

Хвала небесам, ночь была лунной и полной звезд. Быстро нагнав беглеца, которому так и не удалось далеко отъехать от поместья, Стайлз попытался было перехватить поводья у Питера, мигом смекнув, что тот потерял управление и жеребец несет их обоих к неминуемой гибели.

Скача бок о бок, Стайлз с тревогой в голосе обращался то к Хейлу, то к «Грому», пытаясь его успокоить. Почувствовав, как поводья сильно натянули, чуть не порвав тому губы удилами, жеребец резко затормозил и, вставая на дыбы, скинул Питера на землю, чуть не затоптав того копытами. В последнюю секунду Стайлз, схватив его за поводья, увел взмыленного жеребца от неподвижно лежавшего на земле мужчины.

Проскакав по инерции еще некоторое расстояние, Стилински спрыгнув с «Молнии», легонько шлепнул ее ладонью по заду, заставляя тем самым отойти подальше от трагического места происшествия и увести за собой «Грома».

Быстро вернувшись к Хейлу, насколько позволяли видеть глаза в ночной мгле, Стилински лихорадочно стал его осматривать, ощупывая голову на предмет повреждений и сонную артерию на предмет пульса. Пульс был слабым, но он все же был, что давало надежду, что этот кретин выживет.

Обнаружив на затылке глубокую кровоточащую рану, Стайлз всхлипнул от досады и раздражения, отлично понимая, что этого крупного мужчину нужно срочно привести в чувство. На себе он его не понесет, на лошадь не взвалит, одного оставлять его тоже нельзя.

- Очнись, Хейл! – стал кричать Стайлз, пытаясь его растормошить. – Вставай, чертов псих! Не смей умирать, долбаный придурок! Ты от меня теперь так просто не отделаешься! Очнись, ну!

Пытаясь привести мужчину в чувство, Стайлз не заметил, как мимо пронеслась крупная тень. Вот он сидел возле неподвижно лежавшего Хейла, а через секунду его подхватили и стали волочь в сторону леса.

С трудом вырвавшись из захвата, Стайлз задрав голову, уставился в сверкавшие лютой агрессией и звериной жаждой крови голубые глаза огромного оборотня, которого видел два с лишним года назад в доме Уиттмора. Страх с утроенной силой пронзил тело Стилински, путая мысли, не давая сообразить, как помочь Питеру и избежать когтей и клыков этого верзилы.

- Я пришел за контейнером, человечишка! - с иронией пророкотал Кинкейд. - Арджент хочет обратно свой товар и чтобы ты умолк на веки вечные. А на твоем надгробии напишут: « Он слишком много знал». Немедленно говори, где контейнер и я, так и быть, убью тебя быстро! – взревел Кинкейд, хватая Стайлза за горло и привычным движением отрывая от земли.