- Несмотря на то, что я купил этих прекрасных лошадей, «Молния» по праву принадлежит тебе. Если хочешь, конюший ее оседлает, и ты сможешь покататься по поместью.

- Я сам ее оседлаю и с удовольствием покатаюсь, - сказал Стайлз, - а вы умеете ездить верхом?

- Пока нет, но с удовольствием хотел бы научиться, - улыбнувшись, ответил Питер, потянувшись рукой к голове лошади, случайно соприкоснувшись с рукой Стайлза. Резко отстранившись, Стилински снял с деревянного столба уздечку, потом седло со стременами. Быстро оседлав лошадь и, крепко закрепив подпругу, он ловко вскочил к ней на спину и, издав веселое гиканье, пустил вскачь.

Питер с замиранием сердца следил за ловкими маневрами седока и лошади как единого целого, восхищался посадкой парня, его ровной спиной и легким скольжением по седлу. Животное было настолько выдрессировано и послушно, что улавливало малейшее изменение мышц бедер и ног хозяина, посылаемое им при движении. Стайлз неумолимо приближался к ограждению, которое, как барьер собирался перепрыгнуть.

- Мать твою, нет! Стайлз, остановись! – заревел Питер, бросившись за ним вдогонку.

Перепрыгнув ограждение, Стилински отправил свою лошадь в карьер. Питер побежал к дому, чтобы взять автомобиль и догнать строптивого мальчишку, так глупо и вызывающе рисковавшего своей жизнью.

Видя встревоженные метания шурина, Девкалион крепко его схватил и попытался остановить.

- Талия мне вкратце поведала, что с тобой происходит, шкет, перестань так реагировать! - громогласно сказал он, продолжая удерживать Питера в своих крепких руках.

- Пусти! – ревел Хейлов волк. - Он же шею себе свернет!

- Угомонись! Он с малолетства в седле! Пусть накатается, спустит злость и пар! Я посмотрел, если бы тебя вот так выдернули из привычной обстановки и продали незнакомому дядечке, внутри которого сидит волчонок со своими необузданными желаниями, предмет обожаний которого, его в упор не видит! – рычал волк Девкалиона. – Гребаный ад, все на много серьезнее чем я предполагал, - более спокойно сказал Девк, видя, что Хейл опять взял над собой контроль, - сочувствую, шкет, крепись! Пошли в дом, он скоро вернется.

Почти в сумерках, накатавшись до одури, Стайлз отвел лошадь в конюшню, собственноручно вытер ее насухо и накрыл попоной.

Войдя в дом, он заметил, лишь несколько незаметно снующих слуг, предложивших ему ужин. Наскоро поев, Стайлз отправился в свою комнату, чтобы принять душ и лечь спать.

Зайдя в помещение, он быстро снял с себя мокрую от пота и грязи одежду, пошел в ванную, мельком увидев в зеркале свое отражение. Волосы на лбу слиплись, глаза блестели, на щеках играл здоровый румянец от слегка прохладного вечернего воздуха и всю эту картину, портила неглубокая кровавая царапина на скуле, оставленная сломанной веткой, которую Стилински в пылу скачки не заметил.

Встав под теплую струю душа, парень застонал от блаженства, начав намыливать голову и тело. Через некоторое время, выключив воду, Стайлз, взяв одно из мягких махровых полотенец, обернул им бедра, в то время как вторым, выходя из ванной и возвращаясь в свою комнату, стал вытирать лицо и голову. В таком виде он и столкнулся с Питером Хейлом, зашедшим к нему высказать все, что он думает по поводу сегодняшнего Стайлзового поведения.

- Что за…

- Больше никогда, не смей так делать! – рявкнул Питер, подходя к парню вплотную. – Что это? – пророкотал волк Хейла, хватая Стайлза за челюсть и поворачивая рану на свет.

- Веткой оцарапался! – огрызнулся Стилински, пытаясь оказать крепкому мужчине сопротивление, вырываясь из захвата его ладони.

Толкнув полуголого парня на постель, Хейл, нависнув над ним, стал вдыхать аромат тела своей пары, смешанное с гелем для душа и с толикой угрозы в голосе глухо пророкотал:

- Ты мой, понимаешь?! Я могу делать с тобой все, что захочу! – говорил Питер, сверкая янтарем волчьих глаз.

- Давай! Только быстро! – стал орать Стайлз, сжимая руки в кулаки, часто дыша и отворачиваясь от оборотня, от его силы, боясь его агрессивных действий и еще больше их последствий.

А Питер видел перед собой парня, до брезгливого отвращения не желавшего смотреть на его уродливое лицо, страстно мечтавшего оказаться сейчас где угодно, хоть в адской преисподней, но только не рядом с этим, годящимся ему в отцы мужчиной с весьма понятными желаниями в его адрес.

- Трахни меня! Вставь! Кинь палку! Выеби, мать твою! Только быстро и жестко! Чтобы я сразу сдох! А потом проваливай!

Каждое слово, брошенное парнем на пределе голосовых связок, мощным ударом кулака под дых и физиономию, приводило Хейла в себя. Быстро отпустив Стайлза и, вскочив с его кровати, он не знал, что делать и как с ним дальше разговаривать.

Полностью вернув свой облик и контроль над своим телом, Питер взволновано глянул на Стилински, все еще плотно сжимавшего веки, чувствуя как сердце парня, словно бешеный зверь, хаотично мечется по грудной клетке, ударяясь о прутья ребер, не в силах успокоиться и вернуться на свое прежнее место.

- Прости меня, Стайлз! Чтобы ты сейчас обо мне ни думал я не насильник. Мне просто тяжело справляться со своим волком, который спал двадцать два года, и только увидев твое фото, проснулся. В теле изуродованного зрелого мужчины, которого ты видишь, сидит пятнадцатилетний волк-подросток, абсолютно не умеющий себя вести и контролировать. Мне трудно одному, если бы ты смог мне как-то помочь, - сказал Питер с надеждой в голосе.

Видя, что Стайлз продолжает тупо молчать, отвернувшись к стене, Хейл, тяжело вздохнув от безысходности, наклонился над парнем и мягко прошептал:

- Еще раз прошу меня простить. Спокойной ночи, Стайлз! Ни я, ни мой волк, больше тебя не потревожим. Если ты сам этого не захочешь.

Мимолетно поцеловав Стилински в висок, вызвав у того трепет и сбивчивый вздох, Питер неслышно покинул его комнату, тихо притворив за собой дверь.

Открыв один глаз потом другой, Стилински резко встал на кровати. Видя, что полы его полотенца совсем разошлись, и Хейл, скорее всего, мог увидеть его прелести, Стайлз быстро запахнул полотенце, мило краснея. Естественно он не поверил ни единому слову Питера, но в его интонации и в действиях последних минут, было что-то такое, что заставило парня усомниться в его предположениях.

С трудом проваливаясь в долгожданный сон, перед лицом Стайлза возник образ отца, мягко ему сетовавший:

- Вот видишь! Не такой уж он и плохой, как ты утверждал. Рассказал тебе замечательную историю, пожелал спокойной ночи и целомудренно поцеловал в висок.

***

Возвращаясь от Стайлза в свою комнату, теперь уже Питер Хейл рвал и метал, злясь на своего волка. Мужчина никогда не разговаривал сам с собой, но в данном случае это станет клиникой и будет до тех пор, пока он и его зверь не будут думать, делать, говорить и двигаться сообща, в унисон, как одно целое, монолит.

- Ты все чуть не испортил! Ты нас в зеркало видел?! Ты хоть понимаешь своими куриными мозгами, что у парня не рентгеновское зрение, а обычное?! Приставая к нему со своими собственническими животными инстинктами, ты толкаешь Стайлза в объятия абсолютно незнакомого, зрелого, да еще и уродливого мужчины. Ты не предполагал, что он уже встречал в своей жизни оборотня и мог узнать, на что тот способен и попросту нас бояться, а если нет, то мог бы сопротивляясь нанести себе увечье! Он же в школе Арджента не цветочки нюхал! Тебе не нужно говорить, что было бы с нами, приключись с ним что-либо ужасное?!

- Нет! – смиренно пророкотал волчонок.

- Или ты играешь по моим правилам и учишься, проглотив свои подростковые гормоны и засунув свою волчью гордость и собственнические инстинкты к себе в зад, или я клянусь, пойду, найду кого-нибудь из Арджентов и, подставив себя под их аконитовые пули и клинки, разодрав пару-тройку охотников, тихонько сдохну!

- Я согласен, учи! – глухо пророкотал Хейлов волчонок, прогнувшись и прижав к голове уши, признавая свое поражение.

Глава 8