Движения были плавными и точными и ничуть не напоминали тех размашистых, грубых, в которых упражнялся Соли. Но, несмотря на вкрадчивость исполнения, стойки Кевы оказались намного сложнее. Инэвере пришлось принимать немыслимые позы и сохранять их подолгу. Непривыкшие мышцы ломило и жгло, пот лил градом, сердце бешено колотилось, воздуха не хватало. Казалось, ей будет мало любого вдоха, и она боялась, что вот-вот обмочится.

Стоя на левой ноге и раскинув руки, как для объятий, Кева наклонялась вперед, пока ее тело не оказалось параллельно полу. Правая нога пошла вверх и загнулась, почти коснулась пальцами копчика.

Инэвера попробовала повторить, но потеряла равновесие и ткнулась ладонями в пол.

– Держать позу, – приказала Кева, и девушки остались балансировать в шатком положении, тогда как она сошла с возвышения.

– Встань прямо, – скомандовала дама’тинг.

Инэвера быстро поднялась, и Кева положила одну руку на ее обнаженную грудь, а другую – во впадину, где сходятся лопатки.

– Дыши носом. Глубже. – Она сдавила корпус, и Инэвере пришлось преодолеть сопротивление, чтобы расправить грудную клетку.

– Выдох. Медленно, – проворчала дама’тинг.

Она сдавливала, а Инэвера медленно и ровно выдыхала.

– Еще раз, – велела Кева. – Дыхание – жизнь. Если ты дышишь, у тебя есть центр. Если у тебя есть центр, ничто не заденет тебя всерьез. Ты не почувствуешь ни голода, ни боли. Ни любви, ни ненависти. Ни страха. Ни тревоги. Только дыхание.

Инэвера и сама ощутила, что успокаивается. Настойчивые позывы, исходившие от полного мочевого пузыря и пустого желудка, заглохли, когда она проследила за своим дыханием от носа до кишок и обратно. Девушки вокруг пошатывались, их напряженные лица выдавали, насколько трудно сохранять неудобную позу.

– Со мной, – скомандовала Кева.

Продолжая сдавливать ее грудную клетку, она задышала в медленном ритме, и Инэвера подстроилась под нее.

– Дыхание очистит сознание и отладит тело так, что они станут единым целым.

Когда они задышали в унисон, дама’тинг отпустила Инэверу, взяла за руки, развела их и высоко подняла.

– «Капюшон кобры», – сообщила Кева и посмотрела на остальных девушек. – Продолжайте.

Послышались облегченные вздохи, девушки встали прямо и потянулись разведенными руками к потолку.

– Это шарукины, – объяснила Кева и показала Инэвере еще ряд движений, аккуратно выправляя ее стойки. – «Клюв грифа». «Прыжок шакала». – Она наклонила Инэверу, перевела в ту самую ненадежную позицию. – «Хвост скорпиона».

Дама’тинг наступила левой ногой на ступню Инэверы, удерживая на месте, а правой подцепила ее правую лодыжку и поднимала ногу, пока не поймала; она заводила ее все выше, пока сухожилия Инэверы не напряглись до предела. Инэвера хватила ртом воздух и пошатнулась.

– Дыши, – напомнила Кева. – Ты пальма, а дыхание – ветер. Воспользуйся его силой, чтобы вернуть равновесие и перейти из одной формы в следующую.

Инэвера восстановила ритм и убедилась, что дыхание действительно помогает. Кева отметила ее новообретенную устойчивость, кивнула и вернулась на помост.

Занятие продолжилось. Инэвера по-прежнему шаталась и чувствовала себя неуклюже, а суставы ломило так, что впору было кричать, но дышала она ровно и испытала облегчение, когда Кева наконец расслабилась и сунулась в ящик за помостом. Звякнул металл, и она выпрямилась с четырьмя крошечными кимвалами, притороченными к большим и указательным пальцам.

Повинуясь ее кивку, Мелан подошла, взяла ящик, вынула собственные кимвалы и передала его дальше. Все девушки поступили так же, возвратились на свои места и замерли в ожидании следующей части занятия.

Кева повернулась боком, высоко воздела руки с кимвалами наготове и выставила ногу вперед.

Девушки приняли ту же позу, и Инэвера приложила все силы, чтобы ее повторить.

– Колени согнуты, – скомандовала Кева. – Опираться на пальцы.

Когда Инэвера исправила стойку и обрела свой центр, дама’тинг четырежды ударила в кимвалы, каждый раз двигая округлыми бедрами так, что суставы издавали звук, похожий на щелчок кнута.

– Теперь все вместе. – Она повторила движения.

Девушки воспроизвели их с натренированной точностью, но Инэвера обнаружила, что это мудренее, чем казалось на первый взгляд.

– Еще раз, – велела Кева. – Смотри внимательно.

Дама’тинг воздела кимвалы и щелкнула бедрами, и вновь движение ускользнуло от Инэверы. Она не сразу поняла, как шевелить тазом, и ее кимвалы звучали вразнобой с остальными. Сделать то и другое одновременно казалось невозможным.

Кева не унималась, заставляла ее повторять. Инэвера старалась в поте лица, улавливала раздражение девушек, но не могла поделать ничего, кроме как пробовать снова и снова.

Наконец Кева осталась удовлетворена. Она что-то буркнула и принялась бить в кимвалы безостановочно, щелкая бедрами в такт. Инэвера поймала ритм, и вскоре он стал ее второй натурой. Она поняла, что улыбается.

Но после этого дама’тинг с гибкой грацией закружила по помосту, не сбиваясь с ритма, в котором работала кимвалами и бедрами. Это было красиво. Это завораживало. А Инэвера, попытавшаяся ей подражать, налетела на Мелан, и обе грохнулись на пол.

– Дура! – выпалила Мелан.

Кева склонилась с помоста и с силой ударила ее по лицу. Кимвалы звякнули.

– Это твоя вина, Мелан! Это тебе дамаджи’тинг поручила сделать из нее най’дама’тинг! Чему ты ее научила? Она не знает ни «Капюшона кобры», ни первого поворота бедрами!

Кева наставила палец в лицо Мелан.

– Ты должна научиться серьезно относиться к своим обязанностям. Отлучаешься от Палаты Теней до тех пор, пока Инэвера не догонит других.

Девушки ахнули, а Мелан выпучила глаза.

– Еще секунду посмотришь так дерзко, – предупредила Кева, – и очутишься в великом гареме игрушкой для шарумов.

Мелан потупила взгляд и низко поклонилась:

– Да, дама’тинг.

После шарусака девушки выстроились в очередь к кухням, где пара стареющих евнухов налила каждой по черпаку жидкой каши. Инэвера прочла в глазах Мелан и остальных желание поставить ее в конец. И с легкостью уступила. Бессмысленное противостояние ничего не даст. Лучше выглядеть кроткой по мере постижения правил най’дама’тинг.

Инэвера не получила и половины плошки, ей достались водянистые остатки со дна котла. Но даже это она едва успела проглотить, прежде чем Мелан явилась по ее душу.

– Уже почти рассвело, – заявила Мелан. – Дама’тинг скоро пойдут в шатер, и забери нас Най, если мы опоздаем.

– В шатер? – переспросила Инэвера.

Мелан взглянула на нее, как на слабоумную:

– На рассвете шарумы возвращаются из Лабиринта, и раненых отправляют в шатер. Дама’тинг лечат их, а мы помогаем.

Инэвера вспомнила вопли раненых шарумов, что накануне проникали сквозь полотняные стены, и представила себя окруженной мужчинами, которые истекают кровью и ревут от боли, в то время как она помогает дама’тинг кромсать и латать их плоть.

У нее закружилась голова, к лицу прихлынул жар. Жидкая каша подступила к горлу.

Мелан влепила ей затрещину. Каша и желчь исторглись фонтаном, осквернив каменный пол; от стен отлетело эхо. Девушки обернулись на звук, глядели холодно. Дама’тинг отсутствовали, а евнухи, как обычно, немы.

– Эверамовы яйца, найди же свой центр! – вскипела Мелан. – Для дама’тинг нет дела серьезнее, чем врачевание. Мне уже запретили посещать Палату Теней. Если шарум потеряет хоть каплю крови из-за твоей слабости, дама’тинг выпьют из меня стократ больше!

Она придвинулась и понизила голос до шепота:

– А я тогда отрежу тебе соски и заставлю сожрать!

Инэвера уставилась на нее, осмысливая услышанное. Мелан не дала ей времени на ответ, схватила за руку и потащила в Каземат. Девушки быстро умыли руки и лица, облачились в белое и снова построились. Мелан препроводила Инэверу к выходу, где они встретились с дама’тинг, которая вывела их из дворца. Вскоре они дошли через Подземный город до катакомб под шатром дама’тинг Каджи, где дождались рассветного пения дама с минаретов Шарик Хора.