Елена Абалихина
Рождение настоящего
Суббота. Она, устав от ежедневно чего-то требующего социума, решается побыть одна. Но это не значит – сидеть в четырех стенах бетонной коробки, это значит – побыть наедине с великим, например, сходить в музей! Взять аудиогид, и, чтоб не ощущать лишних шумов и звуков, полностью погрузиться в мир прекрасного, раствориться в искусстве, морально отдохнуть. И вроде бы все шло по плану: уединение с аудиогидом, прекрасное настроение, прекрасные картины, тяжесть бытовой рабочей пошлости потихоньку отступала. Она села на скамейку, чтобы немного передохнуть, осознать увиденное, как вдруг…
– Добрый день! – несмотря на официальность, фраза звучала весьма легко и непринужденно. С ней рядом сел высокий молодой человек, просто, но элегантно одетый – в черной водолазке и брюках, его правую руку украшали массивные часы. От него шел приятный аромат: помимо ненавязчивого парфюма, от него пахло мужественностью, интеллигентностью. Она любила этот запах, он-то и стал решающим, когда она, прежде чем ответить, задалась вопросом “стоит ли разрушать столь прекрасные планы на сегодняшний день”.
– Здравствуйте! – доброжелательно ответила она.
– Как Вам выставка?
– Вполне интересно. Я люблю живопись. А Вам?
– А мне больше нравится наблюдать за людьми, которые сюда приходят! Знаете, они как книги. И у каждого своя цель. Вот, например, видите тех двух девушек? Не задержались больше минуты ни у одной картины, все ищут взглядом кого-то. От них веет поиском и ожиданием. А та пара: женщина внимательно всматривается в каждый экспонат, ее муж переносит себя от одного к другому, для него это многочасовая пытка. А вон та почтительная дама с надеждой вглядывается в каждую картину, будто ищет в них ответы на свои вопросы.
– А тот молодой человек, в высоких брюках и больших очках, уже три раза пытался познакомиться с девушками.
– К Вам подходил?
– Нет. Видимо, я далека от его идеалов, – она улыбнулась мягкой, легкой, нежной улыбкой. В этот момент и он и она, где-то очень глубоко, на подсознательном уровне, моментально с чем-то согласились.
– Чем Вы занимаетесь? У Вас весьма утонченный вид, Вы наверняка связаны с творчеством? – ненавязчиво, выбрав располагающий такт, без лишней любопытности в интонации, спросил он.
– Ммм, предположим, я студентка. А Вы?
– А я…
– Подождите, давайте и Вы будете студентом!
– Почему? – с улыбкой спросил он.
– Потому что, так между нами стираются границы социума, общение будет более искренним и непринужденным. Представьте, к примеру, Вы – успешный бизнесмен, а я – уборщица. Не думаю, что каждому из нас будет так же комфортно общаться, как сейчас, пока мы студенты.
– А, пожалуй, Вы более чем правы. Как Вас зовут? Или имена тоже…
– Нет уж, имена оставьте. Женя, Евгения.
– Очень приятно! Слава, Вячеслав!
И им на самом деле было легко и комфортно общаться друг с другом. Непринужденно они открывали друг другу душу, не сразу вынося чемоданы информации о себе и своих увлечениях, стремлениях, обидах, жизни, нет, они делали выводы исходя из мироощущения друг друга. Причем, эти выводы не озвучивались, а где-то в голове, где в самом укромном месте припрятана давно сформированная анкета соискателя, ставились плюсики. Один за одним. У каждого. Несмотря на взаимное одобрение, в данный момент они не воспринимали друг друга как мужчина и женщина, фантазии не рисовали варианты, пульс был ровным. Если бы кто-то наблюдал за ними с самого начала, то обязательно увидел бы, как два, на вид совершенно разных человека, заполняя пространство вокруг себя, становятся одним целым.
– Женя, не хотите после выставки посидеть где-нибудь?
– С удовольствием! Безумно проголодалась. Идем?
– Как? Уже? Впереди же еще четыре зала?
– Я здесь уже в пятый раз.
– Идем.
Быстро собравшись, они двинулись в ближайшее бюджетное кафе, при выборе которого ориентировались на свои студенческие возможности.
Им нравилась эта игра с стиранием границ, когда о тебе не делают выводы по месту работы, не запрашивают справку 2НДФЛ, не мучают вопросами. У каждого из них была уникальная возможность представить собеседнику себя таким, какой он есть сейчас, настоящим, живым. С полным багажом знаний и опыта, о которых ненужно было кричать, они демонстрировали себя сами, когда приходило время.
Кафе было уютным, без излишеств, присущей саморекламы, навязчивого персонала, дорогой мебели. Оно было душевным. Возможно, в любой другой день, в другой компании, каждый из них даже не обратил бы на это заведение внимания, не уловил бы ту тонкую атмосферу искренности, которой было наполнено все вокруг; но сегодня, кафе было важным дополнением их общения – оно располагало открывать друг другу потаенные уголки своей души, о наличии многих из которых, до сегодняшнего дня, они оба даже не догадывались. Не замечая времени, не обращая внимания на предательски остывшие чай и пирожки, они, не пытаясь казаться лучше, выбирать правильные темы для обсуждения, говорили ни о чем и о многом. Они много говорили о состоянии души в различные времена года, и, как и, как оказалось, оба любили осень, не за то, что это время грусти, уединения, наоборот, это время перемен, разряженного, многообещающего воздуха, теплого, дружелюбного дождя. Самое продуктивное время для того, чтобы начинать жить, работать, любить, менять что-то в стабильной летней обыденности.
– Уже слишком много времени. Пора расходиться, – спокойно, без нотки грусти сказала она.
– Да, конечно. Я могу довезти тебя.., Я могу проводить тебя на метро.
– Ты можешь проводить меня до метро, а на метро покатаемся в следующий раз.
Мысль о том, что они увидятся снова, была настолько естественной, что невозможно было представить обратного. Распрощавшись как старые знакомые, они, полные гармонии и приятного послевкусия, отправились в противоположные концы города.
Вечером того же дня, в разных окраинах многомиллионного города, в одно и тоже время, с одинаковой улыбкой на лице, ложись спать двое. Их мысли были неоднозначны. С одной стороны, день был настолько хорош, что они хотели продлить его как можно дольше, боясь потерять во сне все приятные ниточки, составляющие кружево с множеством замысловатых узоров; с другой стороны, мысль о том, что их встреча повторится, не давала покоя, и они хотели всеми способами ускорить ее.
Утро. Запускается маховик рабочей недели. Все по местам, все по полочкам. Нет времени на сентиментальности, вперед и только туда. Обыденная многозадачность уже не тяготит, как раньше, просто стирает границы личного в интервале понедельник – пятница. Более половины любимого первого дня пройдено и тут звонок. Все на миг замолкает и останавливается.
– Да! – Женя ответила так, будто они разговаривают каждый час.
– Привет! С началом новой учебной недели!
– Спасибо! И тебя! – и на другом конце провода он почувствовал свет и тепло от той же мягкой улыбки, которая своей искренностью и добром озаряла вчера музей.
– Ты обратила внимание, какое чистое, голубое небо сегодня?
– Конечно! Ни облачка! По пути на работу, хм, в институт, мне казалось, что земля исчезла, и кроме неба, глубокого, чистого, насыщенного, ничего не осталось.
– Ты занята сегодня вечером?
– А есть предложения?
– Конечно! В вечернем небе тоже можно разглядеть свою прелесть.
– Хорошо. Где и во сколько?
– Давай в том же кафе. В семь.
– Договорились.
И вновь все загудело, заработало, зазвонило и завертелось. Только этот гул уже не имел эффекта заражения: границы личного все четче обрисовывали все вокруг.
Невыносимо долгий рабочий день наконец-то осчастливил завершением. И вот, они опять вместе, опять в потусторонней вселенной, где нет умыслов, умыслов, фальши, просчетов, амбиций.
– Мне очень нравятся маленькие провинциальные города. Когда приезжаешь в один из таких, ощущение, что попадаешь в совершенно другую страну. Причем, каждый город – совершенно другая страна. Теоретически, мы все конечно одинаковые, но это формальности. Осознаешь, насколько отличаются приоритеты, мировоззрение. Люди в русских селеньях возвращают к жизни. Они настоящие.
