– Нисколько. Могу вас уверить, что я его попрошу немедленно слезть и отправиться в Бхагавапур самым кратчайшим путем. Если мне предназначено послужить кому-либо пищей, человеку ли или зверю, то надеюсь, что это может случиться только после отчаянного сопротивления… Однако что все это значит? – озираясь, прервал себя капитан.

И действительно, слоны подняли хоботы и выказывали признаки сильного испуга. Вскоре карнаки заявили, что не в силах более с ними управиться.

– Это значит, – отвечал Голькар, – что близко от нас в тростнике скрывается нечто, что мы еще не видим, но, очевидно, нечто крайне опасное, судя по страху наших слонов. Будьте наготове, капитан, и зорко смотрите вокруг себя.

В тот же момент лошади встали на дыбы и сбросили нескольких всадников из отряда, а некоторые слоны, несмотря на все усилия карнаков, убежали.

Оказалось, что виною всего этого беспорядка была Луизон. Она мчалась полным галопом, перескакивая рвы, изгороди, кустарники, и летела со скоростью паровоза на полных парах.

При виде тигрицы все взяли ружья на изготовку, но Коркоран успокоил их, сказав:

– Ничего не бойтесь! Это моя дорогая Луизон… Никак это вы, сударыня! – сказал капитан, глядя на тигрицу взором, который хотел сделать очень строгим. – Позвольте узнать, что вам здесь нужно?

Луизон ничего не отвечала, но очень выразительно шевелила хвостом.

– Да, да, я хорошо это понимаю! Вы соскучились во дворце… и вам угодно было поохотиться на носорога. Ну, смирно, Луизон! Я не люблю этого фамильярного обращения, когда вы должны чувствовать себя кругом виноватой. Хорошо! Можете оставаться с нами на охоте, но смотрите, будьте смирны и старайтесь никого не пугать!

Восхищенная этим позволением и таким благоприятным приемом, Луизон весьма скоро добилась прощения за свое внезапное прибытие и в самое короткое время сделалась близкой приятельницей как людей Голькара, так и животных, а может быть, это только казалось, а, в сущности, никто не осмелился выразить ей свое искреннее чувство, а именно что каждый из них был бы рад знать, что она заперта в хорошую, прочную клетку за тысячу миль от Бхагавапура.

Вскоре после этого крики загонщиков возвестили о находке следов носорога и о том, что это животное появится на тропинке, на которой находилось несколько охотников и между ними Голькар и капитан Коркоран.

И действительно, через несколько минут появился носорог, преследуемый бросавшими в него камнями загонщиками. Несмотря на то что эти камни были очень большими, они отскакивали от толстокожего, как шарики из хлебной мякоти от солдатской каски. Он приближался мелкой рысью, нисколько не взволнованный или испуганный значительным количеством противников.

– Внимание! Приготовьтесь! – сказал Голькар. – Единственное место, в которое он может быть ранен, это ухо и глаз, да и то надо попасть сбоку, а все остальное прикрыто непроницаемой кожей.

Едва он произнес эти слова, как раздался общий залп. Более шестидесяти пуль разом попали в животное, нисколько не затронув и не причинив ему ни малейшего вреда. Один только Коркоран не стрелял и, как оказалось впоследствии, отлично поступил, сберегая выстрел.

Наконец носорог, раздраженный этими выстрелами, поднял голову и, бросившись с ужасающей силой и поразительной быстротой на слона, на котором сидел Коркоран, хватил это животное рогом. Удар был так силен, что раненый слон зашатался, но все же попытался захватить своего противника хоботом и, подняв его от земли, разбить его об утес или об дерево. Но быстрый носорог увернулся и другим ударом рога под самое сердце слона свалил последнего, упавшего тяжело на землю, как вырванный с корнями дуб.

В тот же момент носорог, высвободившись из хобота противника, бросился на Коркорана, опрокинутого вместе со слоном. Животное намеревалось ударить капитана рогом, и положение капитана было ужасное. Самые храбрые охотники не решались приблизиться, а Коркоран, запутавшийся ногою в сбруе слона, не мог встать быстро на ноги.

– Ко мне, Луизон! – крикнул Коркоран.

Но, по счастью, тигрица не находила нужным ждать этого призыва. Она следила за охотой взором любителя и имела такой вид, будто явилась сюда для обсуждения и оценки ударов. Она ранее призыва заметила опасность, в которой находился ее друг, и, одним прыжком бросившись к носорогу, кружилась около него, пока ей не удалось схватить носорога за уши, удерживая его, несмотря на все его усилия, почти неподвижным. Благодаря этой быстрой помощи Коркоран получил возможность высвободить ногу и стоял уже на ногах напротив врага.

– Браво, моя Луизон! Держи его покрепче… так, совершенно так!.. Погоди! Дай-ка мне разыскать подходящее уязвимое место!.. А! Вот оно.

В тот же момент дуло ружья он всунул в ухо носорога и выстрелил. Животное, смертельно раненное, в страшной конвульсии сделало отчаянное усилие, отбросившее Луизон на расстояние пятнадцати шагов, прямо на плечи одного из охотников. В то же мгновение носорог пал мертвым.

– Мой дорогой гость, вам изумительно везет! Счастье вас никогда не покидает! Я отдал бы половину моего государства за обладание таким преданным, верным, храбрым, а также изумительно ловким другом, как ваша Луизон… На сегодня охота окончена. Завтра, быть может, мы вам найдем что-либо получше… А теперь скорее в обратный путь!

Подняли носорога, поместили его в телегу и поехали в Бхагавапур.

Тем временем Луизон принимала выражения благодарности своего господина и веселыми прыжками доказывала, как она рада, что ей удалось спасти его.

Однако возвращение не было так весело, как предполагалось. Каждый ощущал какое-то смутное предчувствие чего-то недоброго, даже какого-то большого несчастья. Коркоран в душе упрекал себя в том, что он согласился поехать на охоту, а Голькар еще более упрекал себя за то, что предложил эту охоту, и оба они опасались за Ситу.

Вдруг на расстоянии полмили от Бхагавапура, с высоты холма, откуда видны были долина Нербуды и город, они заметили густой дым, поднимавшийся из предместий, и услышали глухой и отдаленный гул артиллерийских орудий и ружейных выстрелов, а также доносившиеся крики женщин и детей.

– Государь Голькар! – сказал Коркоран. – Вы, конечно, видите и слышите, что там делается? Бхагавапур горит или взят приступом.

Взглянув вдаль, Голькар смертельно побледнел.

– А моя дочь! Моя несчастная Сита!

В тот же момент он вонзил шпоры в бока коня и помчался во весь опор. Коркоран следовал за ним с такой же скоростью, но конвой, несмотря на то что скакал полным карьером, значительно отставал.

Они подскакали к ближайшим воротам и спросили объяснений офицера.

– Государь! – отвечал офицер. – Я не знаю, что произошло. Известно мне, что огонь появился в шести местах одновременно и даже во дворце вашего высочества, но…

Офицер хотел продолжать, но Голькар, уже не слушая его, снова вонзил шпоры в коня и яростно понесся вперед, крикнув:

– Во дворец!

Все во дворце было в ужасном беспорядке. На ступенях главной лестницы видны были большие лужи пролитой крови. По всем галереям валялись трупы. Почти все служители Голькара оказались убитыми.

Увидев все это, старик, придя в отчаяние, рвал на себе волосы, крича:

– Где Сита!

Вдруг появился Али. Ему нанесен был удар кинжалом в грудь, но удар не был смертельным.

– Али! Али! Что ты сделал с моей дочерью? – громовым голосом спросил его Голькар.

– Государь! Помилуйте вашего раба! Они похитили принцессу! – вскричал Али, упав на колени.

– Похитили мою дочь! – вскричал Голькар. – А ты, паршивая собака, ничего не предпринял для ее спасения? Презренный! Где же она? Кто ее похитил? Да говори же скорее!..

Али отвечал:

– Государь! Ее похитил Рао! У него были сообщники во дворце. Принцесса была схвачена людьми, спрятавшимися в засаде и заколовшими кинжалами почти всех ваших служителей. Похитители, несмотря на все ее крики и слезы, унесли ее в лодку, стоявшую очень близко, и перевезли ее на противоположный берег, где Рао поджидал их со своими всадниками. Они уехали все вместе, но неизвестно, в каком направлении, потому что они причалили баркасы по ту сторону реки, так, чтобы не было возможности их преследовать.