Узнав об этом, Альбрехт решил во что бы то ни стало отыскать виденную им даму. Он решил побывать во всех портовых городах Америки, объехать все страны, пока не найдет ее следов.

Наконец Альбрехт со своими спутниками достиг Флориды. Каково было их разочарование! Плывя из Пенсаколы по направлению к хваленой Луизиане, они видели одни голые низкие берега, покрытые лишь песком, на котором изредка росли морские сосны и скудные кустарники.

Капитан причалил к самой грустной бесплодной местности. Там находилось несколько бедных хижин, где жили пожилые полунагие голодные люди, остатки прежней колонии. При виде этой местности путешественниками овладело уныние, они предчувствовали безотрадное будущее. Все радужные ожидания их исчезли. Многие даже начали думать о возвращении на родину.

Один старик из переселенцев в безутешном горе сказал своей плачущей дочери:

– Дочь моя, не плачь, моя милая, мне уже минуло восемьдесят лет, я скоро умру. Не все ли равно, что меня похоронят в Европе или засыплют мою могилу американской землей. Там и здесь один и тот же Бог. Ты останешься на попечении дяди, он тебя любит и не оставит одну. Ты еще молода, выйдешь замуж, моя милая Доротея. Бог не даст погибнуть бедным переселенцам, они найдут клочок плодородной земли, будут обрабатывать ее и будут жить безбедно.

Эти пророческие слова старика несколько успокоили плачущую дочь.

– Папаша, – сказала она, – ты еще долго будешь жить, и мы с тобой будем молить Бога спасти нашу колонию от бедствий. Но нужно написать нашим родным, готовящимся также переселиться сюда, чтобы они не оставляли родины, пока не узнают чего-либо определенного об исходе нашего предприятия.

– Да, милая, но я уже плохо вижу, напиши ты сама.

– Письмо уже написано, батюшка, а ты только подпиши его, мне по молодости моей не поверят.

С этими словами она подала ему готовое письмо в конверте. Письмо это было адресовано на имя Франца Таубеннеста, содержателя гостиницы в Кенигсберге.

Капитан утешал переселенцев:

– Вы еще не видели Нового Орлеана, – сказал он, – ведь мы здесь не останемся.

Через некоторое время путешественники достигли устья Миссисипи. Но и там болотная почва не производила благоприятного впечатления о Новом Орлеане. Корабль вошел в Миссисипи и в течение двадцати часов путешественникам не представлялось ничего, кроме плоских, неудобных для житья илистых берегов, покрытых ситником, камышом и несколькими кустарниками. Однако постепенно берега с обеих сторон реки стали лучше. Направо и налево начали возвышаться густые, темные леса, через которые не могли проникать солнечные лучи. Деревья были очень высоки и толсты. На иных из них красовались разные дикие плоды и множество птиц порхало и исполняло странный концерт. На лугах, усеянных кустарниками, сновала красная дичь.

Наконец они достигли давно ожидаемого Нового Орлеана.

Когда капитан объявил переселенцам, что они уже прибыли на место назначения, все пришли в крайнее удивление. Они не верили своим глазам. Они не могли представить себе, что это та пресловутая местность, которую называют Новым Орлеаном, где они должны поселиться и найти счастье. На восточном берегу реки стояли рассеянные хижины, выстроенные из дерева и камыша. Лишь кое-где виднелись сооружения из дерева и жженой глины, имевшие некоторое сходство с европейскими домами. Альбрехту объяснили отсутствие больших домов тем, что почва рыхлая и не может выдержать тяжелых зданий. И это был главный город Луизианы!

Переселенцы были представлены губернатору, и так как нигде в Новом Орлеане не было гостиницы, то губернатор предложил Альбрехту квартиру в его доме, пока он не отыщет место для своего поселения. Все остальные его спутники должны были выстроить себе бараки для жилища.

Губернатор происходил от знатного, но бедного семейства. Он смотрел на свое пребывание в Луизиане как на место ссылки. Жена, молодая наивная красавица, чувствовала себя, по-видимому, очень естественно. Она постоянно суетилась: сажала цветы в саду, прыгала, танцевала сама, если не было с кем танцевать и учила негра петь оперные песни. Когда Альбрехт находился в отсутствии долгое время, она ему иногда писала письма, бранила его и мирилась с ним.

Новый Орлеан представлял большой остров, образуемый рекой Миссисипи, морем, озером Шартен и Мастрич, составляющим сток от Миссисипи. Но большая часть острова неудобна для земледелия, она подвергается наводнениям.

Переселенцы получили от губернатора позволение выбрать себе место для устройства колонии.

Альбрехт с отрядом вооруженных переселенцев отправился по правому берегу Миссисипи вверх. По мере того как они проникали дальше, глазам их представлялись великолепные нивы и густые леса с высокими кедрами. Почва постепенно становилась суше. Им попадались добродушные индейцы, которым они дарили разные безделушки, а те, в свою очередь, снабжали их дичью и живностью.

Пройдя некоторое пространство, переселенцы удалились от Миссисипи и направились к северо-востоку, чтобы отыскать берега Красной реки, вытекающей из Новомексиканских гор и вливающей свои воды в Миссисипи. Они достигли своей цели, и труды их были вознаграждены: перед ними открылась восхитительная местность.

В середине большого круга горных возвышений и холмов, поросших высокими деревьями, лежала обширная долина, достаточная для постройки десяти деревень и для их пропитания. Площадь разделялась Красным потоком на две почти равные части с группами разнообразных деревьев, а в середине местности возвышался отвесный утес, ограниченный Красным потоком и вливающимися в него двумя ручейками, придававшими ему вид острова.

Когда Альбрехт со своими спутниками проложили себе путь между кустарниками и, добравшись до вершины утеса, смогли обозреть всю местность вокруг долины, они в восторге воскликнули:

– Здесь мы останемся, здесь мы выстроим себе хижины, и здесь я хочу жить до гроба. Поля вознаградят наш труд. Эту возвышенность мы укрепим против нападений варваров, а Красный поток облегчит нашу связь с Новым Орлеаном. Я называю эту местность Шарлоттенгайн!

Все с радостью одобрили его выбор, тем более что недалеко от этой местности уже была заложена испанская колония, и таким образом оба поселения могли бы в случае надобности помогать друг другу.

Когда они вернулись в Новый Орлеан, чтобы запастись предметами, необходимыми для поселения, то в течение пяти дней у Альбрехта записались более семисот семейств, желавших переселиться в открытую им землю. Иные за дорогую цену закупили лошадей, скот, овец; другие отправились в испанскую колонию, чтобы там приобрести их подешевле.

Наконец все переселенцы оставили Новый Орлеан. Двадцать человек на новых парусных лодках поплыли по Миссисипи и Красному потоку, чтобы исследовать их судоходность. Губернатор утвердил Альбрехта в звании начальника колонии и даровал ему судебную власть.

По прибытии в Шарлоттенгайн одни из колонистов укрепили маленькую площадь на возвышенности, обсаживая ее палисадами, и устроили дорогу с долины на утес для лошадей и пешеходов. Строительных бревен достали они из леса, и Альбрехт нарисовал план целой колонии, измерил и разделил поля, на которых посеяли рожь, маис и нужные для жизни плоды; другие промышляли охотой или рыбной ловлей, а женщины занимались домашним хозяйством.

Не прошло года, и в маленьком штате были уже выстроены жилища, магазины, конюшни, хлева, а поля дали богатый урожай. Поселенцы Шарлоттенгайна завязали знакомство с испанской колонией и с соседними поселенцами на Красной реке. Туземные жители также посещали их и с удивлением смотрели на деятельность иностранцев. Вождь племени на Черном потоке посетил Альбрехта с отрядом из трехсот молодцев, способных носить оружие, и заключил с ним дружеский союз.

Через некоторое время колония Шарлоттенгайн вынуждена была оказать помощь своим союзникам против напавшего на них другого племени. Враги не могли выдержать ружейного огня иностранцев и обратились в бегство. Эта победа утвердила политическое значение Шарлоттенгайна, и Альбрехт, так сказать, сделался королем этого поселения, союзником большого индейского племени, покровительственным князем европейской и индейской колоний, находившихся в соседстве. Всего этого он достиг своим энергичным трудом и вовсе не собирался возвращаться в Европу.