— Успокоительного не было, так что…
— Как такое могло произойти? — перебила я демона.
Алекс не ответил. По его лицу я могла сказать, что он сожалеет о случившемся и в какой-то мере даже чувствует свою вину. Но я прекрасно понимала, что при всем желании он ничего бы не смог сделать. Как это понимал и он.
Такая казалось бы мелочь… А моя жизнь пошла под откос. Я всегда считала, что отец бросил нас. Мать постоянно повторяла, каким он был ублюдком, и как он испортил ее жизнь. Она всегда говорила о том, как я на него похожа. А я… Я всего лишь хотела материнской любви и заботы.
И вот сейчас я узнаю, что он не бросал нас. Дрожащими руками я потянулась за чашкой, и Алекс безропотно передал ее мне.
— Хочешь с ним поговорить?
Я вздрогнула всем телом и отрицательно мотнула головой. Слишком много всего на меня навалилось за один чертов день.
— Хочешь остаться одна? Или мне позвать Никиту?
Я повторно отрицательно мотнула головой и перебралась к демону на колени.
— Просто посиди со мной, ладно?
Больше ничего говорить не пришлось. Не знаю, сколько я так просидела, теребя пуговицы на рубашке демона, он не возражал. Казалось, нам обоим это нужно — немного тишины и покоя, немного близости… Немного друг друга.
— Хочешь, я провожу тебя домой?
Я невольно вздрогнула и снова отрицательно мотнула головой.
— Лучше отведи меня в детское отделение….
Демон слегка нахмурился, но мою просьбу выполнил. Не знаю почему, но дети стали для меня маленькой отдушиной. Такие маленькие, такие хрупкие создания, и сколько силы было в них заложено. Порой, глядя в чрезмерно серьезные глазки очередного ребенка, я вспоминала себя в детстве. Многие из них были настолько запуганны, что сидели, сжавшись, по углам, другие же наоборот бесстрашно вставали на защиту своих собратьев, бросая в нашу сторону волчьи взгляды, но все они повсеместно любили сладости. И я частенько приносила им их.
Самыми волшебными в моем понимании были младенцы. Маленькие, хрупкие создания, тянущие свои нежные ручки к лицу. Младенцы пахли вкуснее всего. И поэтому, я вначале опасалась подходить слишком близко. Пока кто-то из мамочек не попросил меня подержать ребенка. Малютка оказалась полукровкой и в ее внешности четко прослеживались черты вампиров. Но острые клыки были столь маленькими, что я с трудом сдерживала улыбку, глядя на то, как она зевает или улыбается. Пока это маленькое чудо не укусило меня за палец. Я тогда только подпрыгнула от неожиданности, и даже не призналась маме ребенка, в чем дело.
Сейчас же я смотрела на то, как резвятся некоторые малыши, и с трудом сдерживала слезы. У меня не было любящей матери или отца, пока я не сбежала. Более того, я прекрасно осознавала, что бы со мной произошло, если бы я осталась. Сомневаюсь, что смогла бы дожить до своих лет, если бы не приняла тогда это важнейшее в моей жизни решение.
Да и родители Никиты стали для меня подарком. Даже не знаю, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы он тогда не исчез. Возможно, я бы жила счастливой жизнью. Возможно, у меня было бы чудесное детство…
Я тряхнула головой и невольно нахмурилась. Все это сейчас не важно… Не имеет значения… И то, что этот человек мой отец, не меняет ровным счетом ничего.
Вот только я не могу просто забыть о нем. Не могу проигнорировать его существование, хоть он и совершенно чужой мне человек, я просто не могу выбросить его из головы, стереть воспоминания о нем. Не могу… Он столько лет хранил тот чертов снимок. Столько гребаных лет… Он мог уже давно его выбросить, мог забыть. Но он сохранил его и носил все время при себе.
Не могу себе представить, через что ему пришлось пройти. Но он все еще жив. И на том снимке мы все улыбались: он, я, та женщина, которую у меня язык не поворачивается назвать матерью. Мы были счастливы тогда?
Он ведь захочет поговорить? Наверное, да… И что я ему скажу? О чем смогу рассказать? О том, как меня ненавидела собственная мать? О том, как избивал отчим, а она отворачивалась, чтобы не смотреть на это? Или о том, как я боялась мужчин? А может, он захочет услышать о том, как я бродяжничала? Или о том, как сбежала из дому? Может, попросить Алекса стереть ему память и отправить домой? Что же мне делать?
— Тетенька! — кто-то дернул меня за юбку, и я вынуждена была опустить взгляд.
Только теперь заметила, как все расплывается перед глазами, и ощутила влажные дорожки на щеках. Утерев рукавом мокрые щеки, я присела перед маленьким мальчиком и постаралась улыбнуться.
— Тетенька, ты плачешь?
— Нет, что ты…
Ребенок нахмурился и коснулся пальчиками моей щеки.
— Ты лжешь…
Я невольно прикусила губу и покаянно склонила голову.
— Ты меня раскусил…
Мальчик нахмурился еще сильнее, и воровато осмотрелся вокруг. Я растерянно проследила за его взглядом и потому вздрогнула, когда мне в плечо ткнулся маленький кулачок.
— Вот… — хмуро проговорил ребенок. — Только никому не показывай…
Я несколько минут растерянно смотрела на смятую конфету. Ребенок моей реакции дожидаться не стал и просто убежал обратно к своим друзьям. Я невольно улыбнулась и спрятала конфету в карман платья. Есть мне ее не хотелось, но вот сам факт того, что мальчик отдал мне что-то для него ценное, вызывал странное щемящее чувство внутри. Наверное, я люблю детей… Да, пожалуй это так…
— Тетенька! Тетенька, та, которая не кусается! Я удивленно повернулась на голос и увидела двоих маленьких девочек. Близняшки почти не отличались друг от друга, зато заметно выделялись на фоне других детей вертикальными зрачками и раздвоенными языками.
— Тетенька, а ты ругаться не будешь? — настороженно наблюдая за мной, спросила одна из девочек, слегка шепелявя при этом.
Я прикусила губу и добродушно улыбнулась им. Девочки тут же заулыбались в ответ, продемонстрировав две тонкие иглы, как у змеи, торчащие поверх верхних клыков. Да, сходство с василисками на лицо.
— Что у вас произошло? — все еще улыбаясь, спросила я.
Одна из девочек потупила глазки. Другая — просто голову опустила и тяжело вздохнула. И тут с другой части комнаты донесся детский визг. Вздрогнув, я побежала на звук и так и замерла. В углу, согнувшись и вытянув руку вперед, стояла каменная статуя, подозрительно напоминающая одного из Верховных демонов, нанятых Алексом. Я его хорошо запомнила, потому что в отличие от других Кариар отличался повышенной холодностью и вежливостью, и всегда со мной здоровался.
— И так… — в ужасе глядя на застывшего в камне демона, проговорила я. — Кто из вас двоих это сделал?
Близняшки переглянулись, и одна вдруг толкнула другую.
— Я не хотела! Дяденька сам виноват! — выкрикнула девочка и шмыгнула носом.
Я попытался ободряюще улыбнуться ей, судорожно соображая, что делать. И тут мне в голову пришла просто гениальная идея.
«Алекс, здесь каменный Кариар! Скажи, что это лечится!»
Ответа так и не последовало, но уже в следующее мгновение, демон появился за моей спиной и крепко обнял, осторожно отодвигая меня в сторону.
— И так… — хмуро проговорил он, разглядывая своеобразную статую.
Дети все разом застили, будто в ожидании чего-то.
— Развлекаемся? — добродушно улыбаясь, вопросил демон у близняшек и подмигнул перепуганной девочке.
Близняшка мгновенно залилась краской, спрятала ручки за спину и опустила глазки.
«Сейчас позову василиска, он вернет парня в нормальный вид», — пронеслось у меня в голове, и я смогла облегченно вздохнуть.
Когда в комнату вплыл высокий худощавый мужчина с покрытым мелкой чешуей лицом и змеиными глазами, я невольно насторожилась. Василиск молча пересек комнату и внимательно осмотрел Кариара. Затем он прокусил себе палец и сделал несколько мазков на камне. Спустя всего минуту, окаменение начало спадать, а кожа парня — принимать свой естественный цвет.
Василиск уже собирался уходить, когда одна из девочек дернула меня за юбку. Я проследила за ее взглядом и заметила, как другая девочка медленно отодвигает тонкую картонную перегородку в сторону.
