– Я… слышал эти истории от своих людей. Да, слышал. – Все еще стараясь демонстрировать уверенность, Гуго опустился в мягкое кресло. Амбал-телохранитель встал рядом. Николаю не к месту вспомнились Тьерри и Джейн. Лысый здоровяк мог бы усадить крошечную британку на плечо, как попугая, но Дронов отчего-то не сомневался, что охранник из нее куда лучший.

– Только слышал их и весь город, похоже… – Воровской барон погладил резные подлокотники. – Мои парни пересказывают то, что слышали от других. Никто им за это не платил.

– Большинство из них – да, – кивнула Настя. – Но не все. Некоторые из ваших подопечных как раз и были первыми, кто начал трепать языком на эту тему. От кого слух подхватили остальные. И делали они это по вашему поручению. Мы знаем точно, не пытайтесь юлить.

– Может, вы назовете свое имя, сердце мое? – приподнял брови Ансбах, окончательно взяв себя в руки. Сыщица была права – присутствие своего головореза за спиной помогло бандитскому главарю справиться с первым замешательством. – И имена тех, кто вас послал? Может, я кого-то из них знаю и лучше поговорю с ним? Скажем, шеф городской полиции, герр…

– М-да… Разговор все-таки повернул на эти рельсы, – с видимым огорчением перебила его девушка. Повернулась к Николаю: – Давай сэкономим время. Я сейчас пообщаюсь с хозяином наедине – все узнаю, минут за двадцать. Убери этого типа из комнаты, он мешает, – указала она кивком на охранника.

У господина Ансбаха от такой бесцеремонности округлились глаза. Амбал среагировал лучше – не дожидаясь действий майора, рванулся к нему, выхватив из кармана кастет. Но все равно совершил ошибку – проигнорировал Настю. Сыщица не стала доставать револьвер. Она скользнула вбок, ловко подсекла ноги лысого громилы, добавила ему локтем по спине – и тот буквально рухнул в объятия Дронова. Майор без лишних церемоний приложил охранника по затылку, повалил носом в пол, заломил ему руки за спину. Поймал брошенные Настей ручные кандалы, защелкнул на могучих запястьях.

– Вот теперь поговорим. – Еще одной парой наручников девушка приковала окаменевшего в кресле Ансбаха к правому подлокотнику. – Быстренько, по делу.

Она пошарила по карманам своей курточки, вздохнула:

– Черт! Я забыла взять пилочку для ногтей. И щипчики… все дома забыла. У тебя есть перочинный нож?

– Да. – Оттащив полубесчувственного бугая в прихожую, майор вернулся к подруге.

– Одолжишь мне его на полчасика? Кстати, в нем есть штопор и маленькие щипцы?

– Все есть, но… – Дронов качнул головой. – Ты же понимаешь, что мне его придется выкинуть? После того как ты им попользуешься?

– Что вы… – отмер наконец хозяин номера.

– Ну тогда не одолжи, а подари, – игнорируя его, попросила девушка. – А я тебе потом новый куплю. Швейцарский, настоящий. Знаю, где такие продаются. На днях сходим вместе, сам выберешь.

С тяжким вздохом майор положил на протянутую ладонь сыщицы небольшой складной ножик, служивший ему верой и правдой добрый десяток лет.

– То, что надо, – с леденящей кровь ухмылкой принялась девушка перебирать лезвия. Бликующие линзы очков придавали ей еще более зловещий вид. – Просто отлично. Ладно, выйди пока в коридор, подожди там. Хоть я и говорила, что ты должен перенимать мой опыт, но кое-чему тебе учиться, пожалуй, рановато…

За четверть часа из номера не донеслось ни единого громкого звука. Устроившись на деревянной скамье в коридоре, в тени чахлого фикуса, Дронов следил за прикрытой дверью с некоторой опаской, настороженно вслушиваясь. Но ничего особенного ему услышать не довелось. Анастасия покинула апартаменты бандитского вожака действительно быстро. Прошагав к скамье, она устало плюхнулась на жесткое сиденье рядом с Николаем, протянула ему сложенный нож:

– Забирай. Не пригодилось. Но за швейцарским я тебя все равно свожу, раз обещала.

– А что так? – хмыкнул Николай, пряча ножик в карман.

– Да я вспомнила, что там ведь на столе целая куча ножей, вилок, штопор побольше… – пожала плечами сыщица. Вдруг хихикнула, искоса глянув на лицо Дронова. – Шучу. Не бледней так. Обошлось без физического воздействия. Надавила бедняге на нервы как следует – он и раскололся. Минут десять исповедовался, пока дыхания хватило.

– Что-нибудь полезное рассказал?

– Рассказал. Только обсуждать это мы будем уже с дядей Готфридом. Точно не здесь. – Девушка наклонилась вперед и, морщась, потерла ушибленную ногу выше колена. – И мне бы горячую ванну… Ладно, подождет.

– Интересно, почему местная полиция себя с этой швалью так не ведет? Взяли бы их к ногтю…

– Потому что они местные, Коля. – Настя откинулась на деревянную спинку. Очки ее в очередной раз стали непрозрачными. – Мне проще. Я приехала, переворошила осиные гнезда, нашла, что искала, уехала. А им тут жить. Скажем спасибо, что вообще помогли: дров я для них наломала – всю зиму топить хватит…

Комнатка, в которой проходило совещание, больше всего напоминала клуб для игры в покер – тесное полутемное помещение с большим круглым столом и полудюжиной стульев в центре. Для полной схожести не хватало только карт, разложенных по столу, и витающего в воздухе табачного дыма. Но так уж вышло, что никто из присутствующих не курил.

– Моя дорогая Анастасия, – почти торжественно говорил Готфрид Беккер, директор Пятого отдела Штази, сложив ладони лодочкой. – Ты даже не представляешь, сколько бутылок отменного выдержанного коньяка я буду должен подарить герру Мюллеру, шефу столичной полиции, после сегодняшних твоих похождений. Но я готов пойти на такие жертвы, если ты добилась достойных результатов.

Сидящая напротив него сыщица потупилась, принялась водить пальцем по столешнице, не поднимая взгляда на «дядюшку». Ее раскаяние было столь откровенно притворным, что даже Николай посмотрел на девушку осуждающе. Через минуту такого спектакля она столь же нарочито вздохнула, пожала плечами:

– Думаю, дядя, результаты вполне достойные. – Прекратив ломать комедию, откинулась на жесткую спинку стула и улыбнулась. – У нас, кажется, впервые появилось четкое направление для работы. Кстати, рейхсвер не одолжит мне батальон солдат на пару дней? Хотя бы четыре сотни бойцов, меньше не хватит.

– Так. – Беккер положил ладони на стол. – Рассказывай подробно.

– Господин воровской барон получал деньги за распространение слухов – это правда, – уже без улыбки произнесла сыщица. – От кого – неизвестно. Заказчик передавал ему конверты с оплатой и указаниями. Указания были отпечатаны на машинке, один листочек я уже отправила экспертам. Конверты просто подбрасывали разным людям Ансбаха. Пару раз те вроде бы замечали момент появления конверта, но точно описать внешность курьера никто из них не смог.

– Значит, ниточка – в их содержимом, – сказал «дядя» Готфрид.

– Угу. Автор записок явно не хотел контактировать с Ансбахом слишком часто, а потому в каждом послании довольно детально и пространно расписано, что тот должен делать. Заказчик определенно не верил в умственные способности герра бандита и раскладывал ему все по полочкам – когда и какой слух пускать. Дата будущей… – Настя прищелкнула пальцами, – …акции конкретно не указана. Из чего я с большей уверенностью предполагаю, что акция в самом деле будет, что это не блеф. Но указаны примерные даты для слухов, которые надо распускать до и после. Что дает нам достаточно узкий промежуток. Полагаю, логично, что вторую порцию трепотни надо отгружать сразу после акции, с минимальным промедлением. Все случится завтра либо послезавтра. И народ по всему Берлину засудачит, что русские сожгли Рейхстаг. Даже кайзер не сможет такого игнорировать.

– Если они правда собираются сделать именно это, – вставил Николай. – Сама провокация, может, и не блеф, но блефом может быть ее цель.

– Едва ли, – покачал головой директор Беккер. – Тогда они пустят псу под хвост всю свою предшествующую работу. Мы исходим из того, что наш враг затеял комплекс провокаций. Он пытается испортить отношения России с союзниками и нейтральными странами. Тогда все, что произойдет в Берлине в ближайшие дни, должно выглядеть естественно. Если враг создает видимость того, что молодые русские патриоты собираются сжечь Рейхстаг, один из символов германского единства, – именно такую попытку он и изобразит. Уверен, они даже попытались бы вовлечь исполнителей из числа настоящих местных русских, если бы ветеранское сообщество Берлина не было таким инертным.