Как известно, становление и развитие массового сознания идет под воздействием многих факторов: жизненных обстоятельств, сложившихся традиций, существующих нравственных норм и действующих законоположений. Огромное влияние на этот процесс оказывает доминирующая идеология. В течение длительного периода истории, особенно в средние века, это была религиозная идеология. Другой вообще не было. Религиозные организации и духовные наставники все делали для того, чтобы представить существующий строй общественной жизни, как единственно возможный, не подлежащий изменению.

Религиозная проповедь формировала в массах представления о власти, как богоданной и, следовательно, «справедливой», заботящейся обо всех членах общества. Когда же жизненный опыт убеждал людей в том, что между ожиданиями и действительностью наличествует большой разрыв, что надежды на торжество справедливости не осуществляются, в ход пускались разнообразные увещевания из богословского арсенала. Среди них были ссылки на установленность существующих порядков самим Богом. Всякая возможность протеста против действий властей отвергалась как греховная, направленная против божественных установлений. Как в Библии, так и в Коране существует множество положений, которые использовались и используются как неоспоримые аргументы, в подтверждение позиций проповедников.

Насколько сильным было влияние религиозной проповеди на сознание и поведение масс в средние века можно видеть на примере отношения западноевропейских католиков к призывам участвовать в крестовых походах или арабов-мусульман – участвовать в походах по распространению ислама в первые столетия существования новой религии.

Племенная религия, как правило спокойно относилась к другим племенным религиям и их последователям. В случае завоевания территории того или иного племени, завоеватели не ставили перед собой цели обращения покоренных в свою религию. Религиозное многообразие было явлением обычным. Действовал принцип: у нашего племени своя религия, у вашего – своя. Более того, нередко племя – победитель, воспринимало – религию побежденного племени.

Иначе сложилась ситуация с появлением мировых религий, особенно христианства и ислама, каждая из них исходит из того, что только ее приверженцам будет обеспечено спасение, т. е. вечная жизнь после смерти. В силу этого ее адепты стремились обратить в свою веру как можно больше индивидов, нередко не останавливаясь перед применением силовых методов. Когда же та или иная религия провозглашалась государственной, использование всех возможностей государственной машины, включая ее силовые структуры, в интересах укрепления позиций такой религии становилось приоритетной задачей. Так продолжалось многие столетия.

На протяжении длительной истории человечества религия и политика находятся в разносторонней взаимной связи. Это создает возможность их тесного взаимодействия в интересах интеграции общества, упорядочения общественных отношений, вдохновления масс на решение крупных исторических задач. В ходе такого взаимодействия политика может обслуживать религию, в других условиях религия может находиться на службе политики. И таких примеров можно найти немало. Вместе с тем история взаимоотношений религии и политики изобилует фактами борьбы и противостояний. Появление новой религии, как правило, воспринимается политикой скептически, если не враждебно. Именно так произошло с христианством, возникшим на окраинах Римской империи.

Христианство не случайно было встречено «в штыки» римскими властителями. И дело здесь не только в том, что оно не было похожим на те религиозные учения, которые были признаны государственными и обожествляли этих властителей. Ранние христиане, наряду с идеями смирения и покорности, распространяли идеи противоборства со злом, неприятия деления людей на рабов и свободных, богатых и бедных, призывали следовать принципу всеобщей обязанности трудиться. Они резко выступали против обожествления императоров и предрекали гибель Риму, «великой блуднице», а также скорый приход Спасителя. В первых общинах христиан царил дух взаимопонимания и взаимоподдержки, дух братства, имущество было общим. Естественно, такая религия привлекала «низы общества» – рабов, обездоленных и угнетенных.

Несмотря на страшные гонения, новое религиозное движение росло и крепло, в том числе и организационно. Если раньше в общине, как правило, все вопросы решались сообща, собранием верующих, то постепенно руководить общиной начинает пресвитер. Происходит централизация общин и разделение христиан на священнослужителей и мирян. Язычество же, признанное государственной религией, все больше теряло своих сторонников. Жрецы и властители, а римские императоры носили титул верховного языческого жреца, усиливали репрессии против христиан, что вызывало в их растущих рядах сильное недовольство, ведущее к протестным выступлениям.

Оценив возможности новой религии как средства сплочения общества и укрепления своей власти и стремясь к достижению социально-политической стабильности, Константин Великий в 313 году издает эдикт об уравнении христианства в правах с другими религиями. А несколько позже, в 325 году, император созывает 1 Вселенский собор в Никее и активно участвует в его работе. Тем самым делается крупный шаг к превращению христианства в государственную религию Римской империи.[15]

После Никейского собора, стремясь содействовать укреплению позиций христианской церкви, император предпринимает активные действия, среди которых важное место занимают государственные гонения на еретиков, каковыми были признаны христианские религиозные деятели, потерпевшие поражение в богословских дискуссиях со своими оппонентами – единоверцами. И такая практика отныне становится обычным явлением: политические репрессии превращаются в составной элемент теологических споров.

Организуя преследование христиан, несогласных с богословской позицией христианских же религиозных деятелей, победивших своих оппонентов, Константин Великий, будучи единовластным правителем империи, не предпринимал решительных действий против язычников, которые были непримиримыми противниками христианства. Более того, он даже не отказался от титула верховного жреца (pontifex maximus). Император учитывал, что язычников в империи было больше чем христиан, и многие знаменитые римские фамилии продолжали оставаться в стане закоренелых язычников. Все это свидетельствует о том, что в «религиозном вопросе» Константин Великий руководствовался не теологическими соображениями, а сугубо политическими.

Сразу же после смерти Константина Великого, в 337 г. в Константинополе не без ведома его второго сына Констанция, придворные во имя торжества христианства и установления христианской динстии истребили всех возможных претендентов на пост императора. Были убиты два брата Константина Великого Делмаций и Юлий вместе с их детьми, а императорская власть была поделена между тремя сыновьями умершего императора, старшему из которых – Константину II был 21 год, а двум другим – Констанцию – 16 лет и Константу – 15 лет.[16] Казалось план обеспечения полной победы христианства в империи осуществился.

Однако, уже через 24 года после смерти Константина Великого провозгласил себя единодержавным императором один из двух уцелевших его племянников – Юлиан, симпатизировавший язычеству. Став императором, в интересах укрепления своей власти, он сразу же провозгласил полную свободу вероисповеданий. Однако вместо консолидации общества, это решение способствовало усилению борьбы между последователями отступающего народного язычества и существенно усилившим к этому времени свои позиции христианством. Последующие властители империи стремились не испытывать судьбу. Была избрана политика полной поддержки христианства и максимального его использования в интересах упрочения политического режима.