«Только ты и я, – услышал он и ответил ей теми же словами, а потом снова услышал ее голос: – Ну что, полетели?»

Он чувствовал ее напряжение, ее страстное желание, и сам охваченный восторженным предвосхищением полета, громко воскликнул:

– Да, полетели! О, моя дорогая! И будем убивать!

И Табор дан Айвор оседлал крылатое существо, этот дар богини Даны, этого единорога, такого же юного, как и он сам, и взлетел на нем в небеса, прочь от мира людей. Имрат взмыла в холодный простор небес, неся на себе того единственного Всадника, который сумел увидеть ее во сне. И для людей внизу они, единорог и мальчик, были подобны вырвавшейся на свободу комете, стремительно описывавшей дугу между звездами над Равниной.

Потом Табор спросил ее мысленно: «Ты видишь?»

«Вижу»,-ответила она.

И он повернул ее туда, где полчища ургахов стремились к полю брани, и они упали на врага, точно разящий луч света. И она очень переменилась, пока они стрелой летели вниз, и сразу своим сверкающим рогом убила одного, потом второго, а потом еще много, много раз убивала, направляемая его рукой. И ургахи в страхе бежали от этого разящего луча света, а Табор и его возлюбленная преследовали их и убивали. Вскоре дрогнули и волки и обратились в бегство, устремившись к югу, и дальри ликовали вместе с воинами Бреннина, удивленные и возбужденные битвой, видя, как некое сияющее порождение небес приходит им на помощь.

Но ни она, ни он их не слышали. Они преследовали врага и убивали, убивали, пока ее рог не стал липким от крови, покрывшей его темной коркой, и пока не осталось в живых больше ни одного из этих ужасных порождений Тьмы.

И тогда наконец, дрожа от усталости и страшного нервного напряжения, они спустились на землю, на чистый белый снег, подальше от всей этой крови, и Табор дочиста вытер снегом ее серебряный рог. А потом они долго стояли, прильнув друг к другу в бескрайней ночной тиши.

«Только ты и я»,-сказала она ему мысленно.

«Да, только ты и я», – ответил он. А потом она улетела, сверкая меж звезд, когда над горами уже стала разгораться заря, и он двинулся в долгий обратный путь – к лагерю людей.

– Первое сражение всегда самое трудное, – сказал Карде; он ехал вплотную к Кевину, так что никто другой не мог бы услышать их разговора.

Эти слова вроде бы должны были его подбодрить и успокоить, и Кевин даже постарался изобразить на своем лице глубочайшую признательность Карде, но лгать себе самому не хотелось: он понимал, что пережитый на поле брани шок, хотя и вполне реальный, – это отнюдь не главная мучившая его проблема.

Как и зависть к Дейву Мартынюку. Хотя, если честно, следовало признать, что именно эта зависть и послужила отчасти причиной его теперешнего настроения, овладевшего им, как только кончился весь этот кошмар и в небесах появилось, все сверкая, это волшебное крылатое существо. А во время схватки Дейв был просто неподражаем; в нем появилось что-то почти пугающее. Размахивая огромным боевым топором, который Мэтт Сорин отыскал для него в оружейной Парас Дерваля, он с ревом прорвался сквозь ряды неприятеля, обогнав даже Дьярмуда и внеся невероятное смятение в стаю волков. При этом он еще и не умолкая вопил во всю силу своих могучих легких: «Ревор!» Этот атлет успел даже сразиться в одиночку с одним из тех немыслимых клыкастых чудищ, которых здесь называли ургахами. И убил его; заблокировав удар страшного меча, он нанес этому ургаху такой удар топором, что раскроил ему череп почти напополам, и туша кошмарного создания так и сползла на землю со спины своего не менее кошмарного «коня». Потом Дейв прикончил заодно и этого шестиногого рогатого зверя.

А Кевин? Быстрый, ловкий, остроумный Кевин Лэйн? Он все это время всего лишь светил Дейву факелом! О, ему, разумеется, тоже дали меч, чтобы и он мог сражаться с врагом, но он понятия не имел о том, как при помощи меча сражаться с волками, да еще сидя верхом на коне. Для него даже просто удержаться в седле, когда конь то и дело встает на дыбы, оказалось непростой задачей в этом кромешном аду. А когда он наконец немножечко разобрался и понял, до чего он здесь на самом деле бесполезен, то заставил свою уязвленную гордость молчать, сунул меч в ножны и схватил горящий факел, чтобы Дейву было лучше видно, на кого из врагов теперь опустить свой боевой топор. И в этом он тоже особой ловкости не проявил, а дважды даже сам чуть не попал под удар топора, которым Дейв размахивал над головой.

И все же они победили. Победили в своем первом настоящем сражении с силами Зла, и нечто волшебное открылось им в небесах. Кевин все старался не забыть, удержать перед глазами этот потрясающе прекрасный образ – крылатый единорог и хрупкая фигура мальчика у него на спине – и изо всех сил старался исправить себе настроение и разделить с остальными радость победы.

И все же оказалось, не он один страдает от дурного настроения. Разгоралась ссора. Кевин и Карде подъехали поближе к группе людей, плотным кольцом обступивших рослого и крепкого темноволосого Всадника, который был Кевину незнаком, и Торка, друга Дейва, которого Кевин хорошо помнил по тем последним дням, что они провели вместе в Парас Дервале.

– Вот только попробуй еще раз позволить себе такое! – громко и зло говорил темноволосый Всадник. – Я тебя так изуродую, что сам себя не узнаешь, а потом выставлю посреди Равнины и глаза медом вымажу, чтобы эйгенов приманить!

Торк, невозмутимо спокойный, восседал на своем темно-сером жеребце, не произнося в ответ ни слова, так что сердитые угрозы его недруга звучали в полнейшей тишине.

А Дейв почему-то улыбался. Он по-прежнему был в седле и находился рядом с Торком и Ливоном, которого Кевин тоже хорошо запомнил с прошлого раза.

Первым из этой троицы друзей заговорил именно Ливон – тихо, спокойно, но очень уверенно:

– Успокойся, Дорайд. И послушай меня: тебе во время сражения был дан прямой приказ, а ты в столь острый момент решил спорить и устроил нелепое обсуждение наших дальнейших планов. Если бы Торк не сделал того, о чем я просил ТЕБЯ, волки уже успели бы развернуть Быстроногих и напали бы на них с фланга. Так где тебе больше хочется объяснить свое поведение здесь или перед авеном и вождем твоего собственного племени?