Я даже не знала, что ему ответить, но только понимала, что

на нашем месте нам встречаться нельзя. Да и вообще допустить

встречу огня и пороха крайне нежелательно, так как, если это

произойдет, то случится безумие. Я лишь молилась и шептала

вполголоса, захлебываясь слезами.

Если честно, на тот момент мне казалось, что я спасаю его,

и не могла даже представить себе, что придет буря, которая

снесет все на своем пути. Я просто добавила тогда:

– Савашь, прощай, я тебя полюбила всей душой, а главное,

сердцем! Знай, если с тобой что—нибудь случится, то я не смогу

дышать без тебя. Моя жизнь превратится в пепел, в ад и безгра—

ничную тоску… Прощай…

После всего сказанного я отключила телефон, тяжело вздох—

нув, сказала другу Саваша:

– Керим, я прошу тебя, поехали вон по той грунтовой доро—

ге, которая ведет к горной речке возле пастбища для скота.

– Ладно,– настороженно ответил Керим.

Савашь взбесился после нашего разговора, он подбежал

к машине, схватился за голову, достал свой телефон и сразу

позвонил другу. Керим понял, кто звонит ему, это звонит его

друг и господин Савашь. Он сразу взял трубку и промолвил:

– Я слушаю.

– Керим, вы едете?

– Да, мы едем, только не к тебе, а на другое место.

– Что? Но почему так? Дружище, езжайте сюда, ко мне. Так

Кималь не сможет причинить никому вреда. Ни Бихтер, ни

кому—либо другому!

– Ладно, друг мой. Мы едем на пастбище возле речки. При—

езжай сюда, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Спасибо тебе, друг, ты этим спасаешь меня!

Я даже не слышала, как Керим говорил с Савашем. Я толь—

ко вспоминала прошлое и плакала. В детстве мы всегда сидели

с братом на террасе и смотрели на воздушные шары в небе,

представляя, как мы летаем на них. Ребячество! У нас был дядя,

дядя Мустафа, он работал инструктором, но из—за боязни высо—

ты я так и не полетала на воздушном шаре. Меня очень интере—

совал вид на Эльхаро с высоты, но не посчастливилось в дет—

стве. Но посчастливилось после знакомства с Савашем, он вернул

мне часть моего прошлого, а главное – исполнил мою завет—

ную мечту: с ним я впервые поднялась в небо над Эльхаро,

и эти воспоминания остались на всю жизнь. Я больше ничего

не могу сделать, кроме того, как поблагодарить вас, господин

Савашь. Это все, что я могу. Когда мы сталкиваемся, то в моей

жизни происходят прекрасные вещи. А долина влюбленных

в Ургупе, такая же огромная, как и наша любовь, от этой любви

мои глаза ослепли, разум помутился, ты не понимаешь? Мое

сердце прикипело к тебе! Я сделала все это, чтобы не потерять

тебя, и снова так поступлю, если это повторится вновь! Женщи—

на, которую ты любишь, безумно любит тебя. Любит тебя боль—

ше всего на свете! Я тебя очень люблю. Я не могу жить без тебя,

Савашь! Без тебя я не знаю, что такое жизнь и надежда. Ты для

меня все. Что мы теперь будем делать, все кончено? Нас больше

нет?

Мой отец позвонил Кималю. Молодой человек схватил те—

лефон и озлобленно ответил, раскидывая искры гнева:

– Что нужно?

– Кималь, сынок, не делай глупостей.

– Господин Мехмет, самую большую глупость я совершил

еще очень давно. Тогда, когда влюбился в твою безумную дочь!

Запомни, Мехмет Сорал, если я ее не убью, то лишь потому, что

я безумно ее люблю. И умереть ей или жить, решаю только я!

За эту боль, которую она мне причинила, я заставлю ее страдать

в тысячу раз сильнее!

– Сынок, не делай глупостей, эта дерзкая девчонка получит

от меня суровый урок. Этот урок она запомнит на всю остав—

шуюся жизнь.

– Ну уж нет, господин Мехмет, тогда я убью Саваша Ольт—

макса! Убью, клянусь Аллахом.

– Не заливай свои руки еще большей кровью. Пусть их

зальет кто—нибудь другой. Не бери грех на душу!

– Поздно, слишком поздно. Я уже взял грех на душу,—

после этих слов парень бросил трубку, прослезился и сам себе

сказал: «Взял тогда, когда убил этого маленького мальчика, ко—

торый до сих пор не дает мне покоя. А вы мне еще говорите, не

бери грех на душу».

Отец пытался дозвониться до Кималя, но тот не брал трубку,

а потом и вовсе отключил телефон.

Мы с Керимом приехали на пастбище, как назло, там нико—

го не было, только лишь речка омывала песчаный берег. Керим

остановил машину, и я вылезла из нее. Вдруг со стороны реки

подул ледяной ветер, пронизывающий до костей. Казалось, что

смерть ступила через тебя, чтобы найти новую жертву для по—

хоронного савана. Я смотрела на тихую гладь реки, по которой

бегали маленькие барашки волн, и думала: «Я сама кинула

в эту воду огромный камень. Какими будут волны от него,

известно только самому Аллаху. Я кинула не просто камень,

а свою жизнь, любовь, надежду. И неизвестно, какая придет

волна: либо маленькая, чуть заметная, либо цунами, сметающая

все на своем пути. Что же я наделала?» Неожиданно за моей

спиной раздался гул знакомой машины, потом хлопнула дверь,

я не оборачивалась, но услышала голос:

– Бихтер! Мерзавка, что ты здесь делаешь? – озлобленно

кричал Кималь. Увидев, как это ничтожество схватило меня за

руку, Керим тут же выскочил из машины и лишь только за—

кричал:

– Эй, ты, подонок, отстань от девушки!

Прозвучал выстрел, и Керим рухнул на холодный песок. Из

его лба потекла струйка крови. Увидев это, я испуганно закри—

чала, смотря в сумасшедшие глаза Кималя, но вдруг позади него

раздался крик Саваша:

– Отойди от нее, подонок!

А после услышала крик моего отца:

– Если выстрелишь в Кималя, то тогда одна пуля попадет

в лоб твоему брату, другая в невестку, а третья – в эту очарова—

тельную девочку. Кажется, это твоя племянница?

Мурашки побежали по всему телу. Смерть рядом, лишь

в одном шаге от них. Отец никого не оставит в живых, я его

знаю, знаю! Когда Савашь оглянулся назад, то увидел рыдаю—

щую маленькую Мельтем, которую держал перед собой неиз—

вестный негодяй. Девочка была не на шутку напугана, смотрела

дяде в глаза и словно молила: «Дядя, спаси меня от этого чело—

века, прошу тебя! Мне очень страшно». А этот мерзкий подлец,

улыбаясь, держал большой нож около ее шеи, словно он был

психически нездоров, раз решился на такое безумство, смотря

на девочку и на Саваша своими бешеными глазами. Савашь

взглянул на Топрак, его невестка была сильно напугана и смот—

рела на свою дочь, как бы пытаясь сказать ей, что это все игра,

просто игра, только для того, чтобы она не боялась. Тело ее

немного тряслось, а по щекам текли слезы страха и страдания.

Топрак взглянула на меня и дала мне понять, что это все из—за