Маурер и Голович все еще были там. С ними теперь была и жена Маурера — Долорес. Долорес была его идеалом Женщины. Ни одна женщина не возбуждала его так, как она. Он знал, что она недостижима для него, как снежный Эверест, но это не мешало ему думать о ней, проводить бессонные ночи в мечтах о ней.

Она вышла за Маурера из-за денег и власти. И Сейгель знал это. Он знал также, что она платит высокую плату за занимаемое положение.

Маурер был пресыщен женщинами. Ему стоило только поманить пальцем и любая девушка бросалась исполнять его желания. Контроль над объединениями артистов, ночными клубами на калифорнийском побережье и театрами давал ему власть как Над статистками, так и над звездами. Даже Джун Арно с ее сказочным богатством оказалась с ним. Поэтому Долорес для него была лишь одной из женщин, и он обращался с ней соответственно этому.

Глаза Сейгеля охватили ее всю, сидящую у бара в изумрудно-зеленом вечернем платье, покрытом золотыми блестками. У нее была прекрасная кожа — цвета слоновой кости с кремом. Темно-рыжие волосы, прекрасные зеленые глаза, фигура — высокая, пышная, чувственная.

У Сейгеля пересохло во рту.

Она повернулась на высоком стуле и улыбнулась ему. Это была насмешливая улыбка красивой женщины, которая знала, что происходит с мужчинами при виде ее, но это ее не заботило.

— Хэлло, Луи, — сказала она, — как продвигается твой роман? Я видела тебя с одной блондинкой. Она тебе нравится?

Сейгель изменился в лице. Он быстро посмотрел на Маурера, потом — на Головича. Он знал, что тот сходит с ума по Долорес, и что у него есть шансы. Если с Маурером что-нибудь случится, то Голович не только завладеет организацией, он завладеет и Долорес. Он знал, что она ненавидит Головича, так же как и Маурера, но если и жирный старик будет иметь деньги и власть, как у Маурера, а Голович может их иметь, она выберет его.

— Прекрати, — бросил Маурер и хмуро взглянул на нее через плечо. — Если не можешь сидеть спокойно, то тебе лучше уйти.

— О, я могу быть спокойной, Джек, — ответила она с улыбкой. — Смотрите на меня просто как на декорацию. Маурер взглянул на Сейгеля.

— Что она тут делает? Сейгель пожал плечами.

— Я не знаю. Она согласилась поужинать со мной. Она назвала себя и уже немного пьяна. Если судить по тому, как она себя ведет, она слабый противник, но может быть она принимает меня за сосунка.

— Только не тебя, Луи, — насмешливо сказала Долорес. — Кого угодно, но не тебя. Я уверена, что она просто умирает от желания оказаться в твоих объятиях и почувствовать твое страстное дыхание на своей щеке. Кто этого не пожелает?

Сейгель покраснел от злости. Он открыл рот, чтобы что-нибудь ответить, но вовремя остановился.

— Уйди, Долли, — сказал Маурер, не оборачиваясь. — Ты мне уже сегодня надоела. Иди домой!

Долорес соскользнула со стула, взяла свою меховую накидку, которую до этого беззаботно бросила на спинку стула, и прошла через комнату, таща ее за собой. Она шла медленно, с усмешкой на красных губах и слегка покачивая бедрами, привлекая внимание Головича и Сейгеля, которые напряженно следили за ней.

Проходя мимо Сейгеля, она сморщила ему нос.

— Спокойной ночи, Эйб, — сказала она от двери.

— Спокойной ночи, — ответил Голович с легким поклоном. Он старался, чтобы Маурер не заметил в его глазах возмущения.

— Спокойной ночи, Луи, — сказала она.

— Уберешься ты или нет! — возмущенно закричал Маурер. — Мы заняты!

— Спокойной ночи, дорогой! — Она вышла, прикрыв за собой дверь.

Маурер раздраженно взмахнул руками.

— Чертова баба! Если эта сука…

— Мы не должны заставлять миссис Конрад ждать, — резко прервал его Голович.

— Это верно, — сказал Маурер. Он взглянул на Сейгеля. — Подружись с ней, Луи. Она может быть полезной, но попридержи язык. Проверь, не пришла ли она что-нибудь выведать.

— Не волнуйтесь, — ответил Сейгель.

— Возвращайся к ней. Не мне учить тебя, как обращаться с женщинами, но все же будь начеку.

Сейгель кивнул и вышел в коридор. Дженни ждала его у коктейль-бара. Ему доставило садистское наслаждение увидеть какой обеспокоенной она выглядела. Было ясно видно, что она думала, не ушел ли он и оставил ее одну.

— Хороши же вы, — воскликнула она, заметив его. — Сказали пять минут, а пропадали четверть часа.

Он усмехнулся.

— Номер был занят. — И окинул ее оценивающим взглядом. Она была хороша, но все же не того класса, что рыжеволосая дьяволица. Но ничего, сойдет. Он возьмет ее где-нибудь в темноте и будет представлять, что это Долорес. Она никогда не забудет этой ночи, проведенной с ним. Он оставит в ее голове шрам, шрам — в честь Долорес.

— Пошли, — сказал он, властно беря ее под руку. — Давай поужинаем.

Моу Глеб смахнул изжаренную яичницу к себе в тарелку, добавил два толстых ломтя ветчины, бросил шипящую сковородку в раковину и отнес тарелку на стол.

Это был коренастый невысокий парень с копной рыжих волос на голове. Его небольшое конопатое лицо было белым, как бараний жир, небольшие глубоко посаженные глаза и тонкогубый рот были жестки и порочны. Он выглядел таким, каким он и был на самом деле: молодым хулиганом, который за деньги сделает что угодно.

Он сел за стол, налил чашку кофе и стал жадно есть.

Стоя у окна, Питер Вайнер наблюдал за ним.

— Ну, чего уставился? — недовольно спросил Моу, внезапно подняв глаза. — Никогда не видел человека, который ест?

— Я восхищаюсь твоим аппетитом, — спокойно ответил Пит. — Ты съел двенадцать яиц и два фунта ветчины с десяти часов вечера.

— Ну и что? Должен же я чем-то заняться. Какого черта ты не ешь?

Пит пожал плечами.

— Полагаю, потому, что не голоден. Как думаешь, сколько нам еще придется ждать?

Моу посмотрел на него, и на его лице вдруг появилось злое выражение.

«Парень со странностями, — подумал он. — Обвинять его нельзя. Любой, если у него будет такое красное пятно во всю морду, будет странным».

— До тех пор, пока Луи не прикажет. — Он засунул кусок ветчины в рот, некоторое время жевал, потом пододвинул к себе кофе и сделал большой глоток.

— Никак не уловлю, почему именно тебе поручили выполнить это дело? Почему тебе? Почему не мне? Я пристукнул уже кучу людей, а ты ведь ни одного?

Пит кивнул головой.

— Когда-нибудь мне же надо начинать. — Он наклонился вперед, взял фотографию Фрэнс Колеман и уставился на нее. — Я хотел бы начинать не с нее.

— Да, черт побери, — ухмыльнулся Моу, — это правда. Я многое бы мог с ней проделать, не убивая. Многое.

Пит продолжал разглядывать фотографию. Лицо девушки как-то странно действовало на него. Не потому, что она была хорошенькая. Она была хорошенькая, но не более, чем средняя девушка Пасифик-Сити. Что-то в ее глазах трогало его, наверное, выражение искренней жизнерадостности, как у тех, кто находит жизнь самым увлекательным приключением.

Моу исподтишка наблюдал за ним. На нем был новый фланелевый костюм, коричневые ботинки и белая рубашка с голубым в красную полоску галстуком. Этот парень, подумал с завистью Моу, выглядит как первокурсник из какого-нибудь шикарного колледжа, он и разговаривает также.

Он не мог быть старше, чем сам Моу: около двадцати двух — двадцати трех. Если бы не родимое пятно, он был бы достаточно красив, чтобы сниматься в кино, — решил Моу, — но с таким пятном далеко не уедешь.

— Сейгель объяснил тебе, зачем мы должны делать эту работу? — вдруг спросил Пит.

— Я его не спрашивал. Задашь ему такой вопрос, а потом иди и покупай себе новый комплект зубов. — Моу налил себе еще кофе. — Это обычная работа, понимаешь? Не о чем беспокоиться. Ты же знаешь, как это делается, правда?

— Да, я знаю, — ответил Пит и застывшее тяжелое выражение появилось на его лице.

Глядя как он стоит, уставившись на улицу, Моу почувствовал тревожное беспокойство. Этот парень может быть несговорчивым, — подумал он. — Он вроде психа. Когда Пит так смотрел, Моу не хотелось сидеть с ним в одной комнате.