Ей было на редкость спокойно, несмотря на усталость от длинного и насыщенного дня.

Это было немного странное чувство, Ложкина всегда волновалась. О том, как пройдёт следующая смена или прошла предыдущая, она волновалась, успеет ли на метро, успеет ли оплатить телефон или интернет, у неё часто всё было в последний момент, иногда Ложкиной казалось, что она начала бежать какой-то бессмысленный марафон, и она уже не помнит, куда и зачем она бежит, но сегодня вечером она остановилась.

Конечно, она не переосмысливала свою жизнь или ещё что-то в этом роде, просто впервые за долгое время Ложкиной не нужно было спешить и даже думать.

Это состояние было временным, но понравилось Татьяне. Шувалов, как и обещал — устроил ей отличный отпуск, и она, наконец-то, почувствовала себя на самом деле отдохнувшей.

Ну, что? — спросила Ложкина подошедшего Шувалова.

— Что «что»?

— Поговорил?

— Как видишь, — он развёл руками.

— И?

— Татьяна, я не стану говорить с тобой об интимной жизни своего сына.

— Ах, ну да, «трепет первых прикосновений», — Ложкина фыркнула.

— Типа того.

Ложкина замолчала, положив голову на плечо Шувалова, он только обнял девушку, и она, почему-то благодарно, закрыла глаза и слушала ночь и дыхание мужчины рядом.

— Я почему-то не хочу спать, — сказал Шувалов тихо, — составишь мне компанию?

— Только у меня в комнате, а то прохладно, — зевнула Ложкина, но согласилась.

— Ты перегрелась немного, вот и знобит, пойдём.

В комнате, сидя на огромной кровати, утопающей в лунном свете из открытого окна и ворохе белых покрывал и простыней, Татьяна смотрела на Шувалова, который стоял посредине и рассказывал нечто увлекательное, малость фривольное и немного личное.

— Да просто секс должен быть разнообразным, — спорила Ложкина, — иначе любые отношения скатятся к нулю.

— Секс просто должен быть, — отрезал Шувалов.

— Ну, конечно, медленно, печально, в миссионерской позиции! — Ложкину передёрнуло.

— Ты так возмущаешься… а что ты имеешь против этой позиции?

— Это скучно, — сказала Татьяна, — просто поза унылого бутерброда.

— По-моему, это довольно удобная позиция, при которой партнёры имеют возможность дополнительной стимуляции друг друга, к тому же присутствует визуальный и тактильный контакт.

— Ой, сейчас заплачу, тактильный контакт…

— Он самый, Татьяна, важно ласкать женщину во время секса, и эта, так не любимая тобой позиция, открывает массу возможностей в этом плане.

Сама Ложкина сидела на кровати, подобрав под себя ноги, в короткой хлопковой рубашке, и смотрела на Леопольда в одних шортах. Загар делал его ещё привлекательней и даже притягательней.

— Знаешь, я только сейчас поняла, почему ты постоянно менял своих калиброванный Алён, это они тебя бросали, ты же зануда, даже в сексе, — Ложкина фыркнула.

— Ну, знаешь, что… Ложкина, это уже слишком, даже для тебя. Значит, говоришь, миссионерская позиция скучна и не может принести удовольствие?

— Скучна, — подтвердила Ложкина, — а удовольствие может принести если только с голодухи, и то, вяленькое такое… пффф, а не удовольствие.

— Ты хочешь секса? — вдруг спросил фон Хер Шувалов, Ложкина аж подпрыгнула от неожиданности, но прислушалась к себе.

— Нет, очевидно, нет, — ответила честно, как есть.

— Значит, никакой «голодухи» ты не испытываешь?

— Нет, — она смотрела с подозрением на Шувалова, — ты чего это?

— Мы сейчас займёмся сексом, — заявил Шувалов, — в миссионерской позиции, и посмотрим, насколько это занудно на самом деле, — добавил решительно.

— Вообще-то я не люблю тебя, — так же решительно заявила Ложкина.

— Татьяна, — Шувалов посмотрел на Ложкину так, что даже простынь под её попой поняла всю абсурдность этой фразы, — когда тебя это останавливало?

— Какое, однако, нелицеприятное утверждение, фон Шувалов.

— Я не отказываю тебе в здравомыслии, это комплимент.

— Ах, ну да. Давай. — Ложкина внимательно посмотрела на Леопольда, как бы примеряя на него новую роль. Надо заметить, что роль села отлично, как будто так и было задумано, пока он медленно подходил к кровати, Ложкина мысленно раздела мужчину и осталась довольна. Тем более что сам Леопольд не стал долго думать и снял одним движением шорты, под которыми не оказалось белья…

Ложкина только ойкнула и в тот же момент оказалась вжата в матрас.

— Да? — уточнил Шувалов.

— Да, — подтвердила Ложкина и вцепилась руками в простыни, она была намерена доказать, что Шувалов зануда, и посему отвечать на его ласки не торопилась.

— Ты ведь не собираешься сделать мою задачу легче? — услышала у своего уха, и следом почувствовала лёгкие поцелуи на шее, груди и вокруг сосков.

— Нет, — она подавила собственный судорожный всхлип.

— Я так и думал, — в это мгновение, почему то уже оказавшаяся расстёгнутой рубашка отлетела в сторону, и Татьяна грудью ощутила горячее тело Лёни, а внутренней стороной бедра — эрекцию мужчины.

Его поглаживания были лёгкими, как и поцелуи, потом они плавно перетекали в более грубые и даже властные, так, что Ложкина забывала, что на самом деле она не собиралась отвечать Шувалову. Её тело отвергало план Татьяны, тело наслаждалось ласками и наглостью Лёни, подстраивалось под него и отвечало полной взаимностью.

Телу Ложкиной нравился Шувалов, и оно было радо тому, что самому Шувалову, похоже, очень даже нравилось тело Ложкиной и даже, что было странно — и сама Ложкина. Она чувствовала себя не только особенной, она ощущала себя единственной на всём белом свете, даже удивительной.

— Э, нет, — остановила Леопольда, когда его губы опустились очевидно ниже линии талии, — мы договаривались не об этом, — сама себя ругая за принципиальность.

— Нет, нет, нет, — усмехнулся Шувалов, когда Татьяна решила, вопреки договору, быть сверху, и она снова оказалась на спине.

Она даже поскуливала в нетерпении, а потом стонала, когда Лёня медленно входил в Татьяну. Она вздыхала и тяжело дышала, когда он менял угол и амплитуду, а потом, когда угадывались её желания — она могла только отвечать, а в конце, на пике, закричать громко, проигнорировав открытое окно.

— А теперь всё будет по-взрослому, — заявил Шувалов, когда закрыл окно, и нагло улыбнулся.

— Я уже кончила, — пискнула Таня.

— Я ещё даже не начинал.

И он начинал и начинал. И ни разу за всю ночь не изменил миссионерской позиции, и Ложкина поняла, как сильно ошибалась на счёт неё и Шувалова.

от автора: Ура, ура, товарищи! У этой парочки даже первый секс мог произойти исключительно на спор и из вредности характера Ложкиной)))

Ночь прошла, как в зыбком, рябком сне. Под утро, уже в полусне ощущая лёгкие поцелуи в висок и щёку, Татьяна всё же уснула, а когда проснулась, не поняла, который час.

Почувствовала только поцелуи и капли воды на шее и по спине. Просыпаться окончательно не хотелось, она зарылась носом в подушку и пробурчала недовольно.

В ответ почувствовала на своей груди руки Лёни, которые выводили круги, не задевая всё ещё чувствительных сосков, перемещаясь к низу живота, давая понять о намерениях Шувалова.

— Эй, — Ложкина недовольно заворочалась и попыталась отстраниться.

Время «пари» прошло, и как бы ни было приятно продолжение, оно не слишком укладывалось в сценарий Татьяны — хорошо отдохнуть. Секс по дружбе, по её мнению, был невозможен, и если одну ночь можно списать на стечение обстоятельств, то продолжение уже сложно чем-то оправдать.

— Давно хотел тебя такую, — услышала фон Хер Шувалова.

— Какую?

— С утра, сонную, мягкую, податливую, — совсем легко провёл по соскам, и Татьяна вздохнула.

— Давно хотел?

— Уфу… считай, с первого дня, как стал просыпаться с тобой в одной постели.

— Это не ты, это утренняя эрекция.

— Таня, не говорите ерунду, доктор, — и он продолжил поглаживать податливую, полусонную Ложкину, которая решила не сопротивляться, а, лавируя где-то между сном и реальностью, просто отдавалась умелым ласкам Леопольда.