Шумный, веселый и хлопотливый,

не очень сердитый, не очень драчливый,

любивший порядок в огромном дворе,

жил важный, отважный Король Кукаре.

Король Кукаре – справедливый правитель.

И хоть воевать Кукаре ненавидел,

но часто с соседями воевал.

Он рано ложился и рано вставал.

Часа эдак в три. В воскресенье – в четыре.

Когда еще сумрак хозяйничал в мире,

когда еще спали фиалки, ромашки,

жучки, паучки, пчелы, мышки, букашки,

кузнечик еще не пиликал на скрипке,

и крепок был сон, а веки так липки,

как будто их кто-то намазал вареньем.

Король Кукаре, осенен вдохновеньем,

горло рассветной росой полоскал

и на весь мир свою песнь начинал.

«Вставайте все коки, вставайте все куки,

деды кукареки и дедовы внуки,

и тети и дяди, и сватья и братья,

навстречу заре распахните объятья.

Вставайте смелее, спешите скорее,

кричите, орите, друзья, кукарее,

чтоб солнце играло на нашем дворе!

Проснулся, проснулся К Вставайте, зовет вас Король Кукаре!

Не спать, кукарлетки! Не спать, кукарлятки!

Страна Кукарляндия в полном порядке!

На кухне готовится вкусный пюре.

Вставайте, зовет вас король Кукаре!»

Страна просыпалась, страна отряхалась,

чесалась, зевалась и умывалась,

страна кукарекала как можно громче,

чтоб слышал приветствие подданных кормчий.

Страна одевалась, спешила к столу,

где повар уже подавал кукалу.

Походкой танцующей (как же иначе:

Король ведь любителем был кукарачи),

доброй улыбкой, как небом, храним,

завтракать шел он с семейством своим.

Рядом с ним, сбоку, торжественно, чинно

шагала супруга его Кукарина,

и бегал вокруг, не жалеючи ног,

их милый проказник сынок Кукарек.

Тот Кукарек неплохим был сынулей,

нежно любим и отцом и мамулей.

Мастером был он по части проказ.

Но эти проказы – отдельный рассказ.

А по соседству, за шатким забором,

прозван в народе бандитом и вором

(друзья его звали попросту Жмурик),

жил хитрый, усатый, бессовестный Мурик.

Он был очень жаден, и был он так толст,

что рухнул под ним бы бревенчатый мост.

Ходить для него было просто мученье.

Он обожал пироги и печенья,

торты, шоколады, кефир и творог,

яйца, сыры, апельсиновый сок.

Наестся, напьется, набьет себе пузо,

разляжется в кресле подобьем арбуза,

а рядом, поставив расшатанный стул,

усядется друг его Тихий Свистун.

Худой он, противный, но ловкий проныра,

пролезет в любые щели и дыры,

разнюхает все, разузнает. Потом

подробный доклад составляет о том,

что видел, что нюхал, и что подглядел.

Вот и сейчас он сидел и свистел.

А Мурик-толстяк, ему жадно внимая,

кивал одобрительно, торт поглощая.

День обещал быть хорошим и длинным:

нынче у Кукорька именины.

На кухне готовится столько еды,

сколько звезд в небе и в море – воды.

И вот уже праздник в самом разгаре.

Флаг на воздушном трепещется шаре.

Блюда дымятся, изысканны вина,

счастлив Король и его половина.

Счастлив их сын, счастлив целый народ,

который ликует и песни поет.

На всех – карнавальные яркие маски

разнообразных цветов и окраски.

А платья, наряды, костюмы какие:

желтые, синие и голубые,

тонкие ткани, прозрачные ткани,

их покупали в Египте, в Иране,

красный, сиреневый, бежевый шквал —

все это вместе сплелось в карнавал.

Бьют барабаны, грохочут там-тамы,

хохочут кругом кавалеры и дамы,

скрипки играют, флейты поют,

трубы трубят и скучать не дают.

Вот попугай, крокодил, вот мартышка

в шляпе, в очках. Вот «На севере мишка».

Вот бегемот, вот какой-то чудак

без головы, на ходулях. Вот рак

движется задом, на всех наползая.

С острой косою старуха косая.

Красный Дракон, чуть левей – акробат

прыгает, скачет – сутул и горбат.

Рядом – жонглер, он схватил акробата,

в воздух подкинул его – это ж надо:

так высоко! А потом – не поймал,

и акробат, кувыркнувшись, упал

прямо на голову попугаю.

Тот завопил: «Я тебя попугаю!!!»

И так испугал его, что акробат

стал еще больше сутул и горбат.

День был, действительно, весел и светел,

И в праздничном шуме никто не заметил

исчезновенья Сынка Кукарька.

его воровская схватила рука.

Вторая рука малышу рот зажала,

третья ему угрожала кинжалом,

четвертой он быстро опущен в мешок

и больно ударен – для верности – в бок.

Жонглер с акробатом мешок подхватили,

узлом завязали и на крокодиле

верхом поползли. Подразнили гусей,

мартышку щипнули: «Гляди веселей!»

За уши зайчика оттрепали,

в нос бегемоту пузатому дали.

Вынув петарду и сделав: «Бабах!!!» —

в толпе растворились с мешком на плечах.

Толпа танцевала, толпа веселилась,

когда Кукарина сыночка хватилась:

«Кокуля! Кокоша! Коко! Кукаренок!» —

кричала она. Но не слышал ребенок.

Сидя в мешке у нахальных ворюг,

он слышал лишь сердца отчаянный стук.

Прошло два часа. Три часа. Все четыре.

Глаза Кукарины от ужаса шире.

А по двору мрачный, как сказочный тролль,

шагает в раздумье несчастный Король.

Облазили двор, все дома, переулки,

подвалы, сараи, мосты, закоулки,

комоды, шкафы, сундуки и постели,

обшарили ванны, котлы, даже щели

(а вдруг закатился проказник-малыш)?

Нашли таракана и сонную мышь.

Она рассердилась, крича что есть мочи:

«Зачем разбудили меня среди ночи?

Я еле уснула. Я видела сон!

Покорно прошу всех – немедленно вон!»

И снова искали на кухне и в зале,

в тазу и в трубе, чердаки обыскали.

Искали всю ночь, результат – нулевой.

Лежит Кукарина с больной головой.

Пространство двора измеряя шагами,

тоскует Король. Вдруг – к ногам его камень,

а к камню прикручена ниткой бумажка.