Забавна память человеческая. Готовишь обед или белье гладишь в воскресенье. Воскресенье – хороший день закончить важные и не очень дела.

Ваккумное, свободное от излишнего, пространство, нескованное суматошностью субботы и все еще незаполненное громадьем рабочих планов на следующую за ним пятидневку. После всех важных и не очень воскресных дел хочется в сером одиночестве лежать на диване с книгами, читать, думать обо всем и ни о чем. Частые капли дождя и свернувшийся лениво кот располагают. Случайно вспомнила одну давнюю историю. Скорее даже не историю, а встречу. Встреча короткая, но из тех самых встреч, когда помнишь о ней долго и возможно, вы, как различнополюсные анод и катод, столкнувшись в наэлектризованном поле, умчитесь в ваши, не связанные друг с другом Галактики, когда случай или жизнь закончит свой короткий эксперимент над вашим взаимодействием, но, наверняка, будете вспоминать друг о друге, о разговорах в натопленном и накуренном баре, пахнущим крепким табаком и разлитым вкисшим пивом под несуразную стрекотень радио. Зимой 1994 или 1995 года, точный год не вспомню, познакомилась я с одним американцем из Сиера Висты, штат Аризона. Американца звали Бен Андерсон. Познакомил меня с Беном один мой старый знакомец через других своих знакомых друзей. Бен приехал в Бургас по приглашению каких-то людей заключить контракт на совместное американо-болгарское предприятие телекоммуникационных услуг.

Чем-то Бену не понравились условия договора и он завис на некоторое время в Бургасе, гуляя по сырому городу и в общем-то, ничем особым не занимаясь – сидел в местных кафешках, потягивая крепкий кофеек в окружении плохо говорящей по-английски, но тем не менее довольно любопытной публики. Самому Бену тогда было уже где-то за шестьдесят. Бен отличался высоким ростом и статной фигурой, широкоплечий и длинноногий в куртке и свободного кроя брюках цвета хаки, заслуживал всем своим видом уважения и внимания оказавшихся с ним в одном помещении или на улице, людей. Глядя на Бена, его неспешность и в то же время примеренную точность движений, сразу становилось ясно, что Бен – военный на пенсии. Так вот, Бен шлялся по городу со своими знакомцами и проводил таким бесполезным образом оставшееся до своего возвращения в Аризону время. Я работала как раз в центре города и у меня были стеллажи с очками, где я эти самые очки и продавала. Бен прибился к моим стеллажам вместе с моим знакомцем и с радостью обнаружил, что я прилично тарахчу по-английски, благодаря издержкам романо-германской филологии ашхабадского университета, который я с облегчением бросила, ударившись в торговлю в надежде заработать на квартиру в Бургасе. В Ашхабад я тогда моталась уже не часто, за спиной у меня был бесценный опыт работы на цыганских базарах, «стальная» задница и совершенно похеристичное отношение к происходящему. Бену неожиданно у стеллажей, где я безуспешно двадцать минут пыталась продать очки каким-то замызганным ханыгам, пришла в его крупную с проседью башку отличная «американская идея» поехать в Пловдив и оттуда кататься на лыжах в Пампорово.

Мне было абсолютно по барабану на все американские отличные идеи Бена, как впрочем и на моего знакомца, который тут же идею Бена поддержал и сказал, что у него полно друзей в деревне Стойките около лыжного курорта Пампорово и они, друзья, его могут там принять за скромную по американским стандартам сумму денег. Бен сказал, что времени у него до Аризоны еще ровно две недели и ему надоело зависать в сомнительного вида барах и моционить по главной улице и он бы с радостью поехал в Пловдив и в Стойките. Но, ему нужен переводчик. Знакомец мой тут же предложил меня, так как я, человек, не обремененный работадателем и вообще ничем не обремененный, так что у Бена все оки-доки. Бен с американской практичностью назвал сумму моих переводческих, давно позабытых, услуг, что я выгнала замызганных хануриков и мы, втроем, затащив товар и стеллажи на склад, поперлись в близкое кофе, чтобы обсудить маршрут болгаро-русско-американского путешествия.

В общем, Бен мне стал хорошим другом. Мы с ним шатались по Пловдиву, глазея на замшелые достопримечательности, шлялись по барам, где он, опрокинув двести граммов водки рассказывал мне о Вьетнаме и о своей семье, ездили в Пампорово, где Бен елозил по горам на лыжах, пока я пила капучино под морозным солнцем. Бен мне стал чудесным другом и я уже совсем не хотела брать с него деньги за свои никчемные услуги.

В один такой зимний вечер, после водки, Бен рассказал, что американские солдаты кричали вьетнамцам: «стой!», а они, вьетнамцы должны были остановиться для проверки документов и если вьетнамец не останавливался, то солдат должен был стрелять на поражение. В общем, один такой вьетнамец не остановился, а Бен выстрелил и убил вьетнамца. Потом уже в деревне ему, Бену, сказали, что тот вьетнамец глухим был. Такую вот историю мне Бен рассказал. А еще, он всегда с горечью говорил о том, что пока солдат мясом отправляли во Вьетнам, их ровесники курили марихуану и танцевали на вечеринках. Хороший он был, Бен.

Потом Бен уехал в Аризону, а я через некоторое время в Ашхабад. Потеряла я координаты Бена и больше его не видела. Через несколько лет встретила знакомца моего старого, что с Беном меня познакомил. Сказал он, что Бен умер.

Различнополюсные анод и катод, столкнувшись в наэлектризованном поле, умчались в не связанные друг с другом Галактики, когда случай или жизнь закончила свой короткий эксперимент над их взаимодействием. Анод и катод. Бен и я или Бен и глухой вьетнамец. Кто знает.

Однажды в конце прошлого века мы держали Интернет-кафе. У нас тогда вообще была масса дебильных затей. Нам казалось, что такой бизнес выведет нашу ячейку общества на другой виток семейного благополучия.

Мы открыли фирму под восторженно-чудным названием «Тройка», взяли в аренду темное помещениеце в центре города, напичкали его компьютерами, поставили холодильник с безалкогольными напитками, буфет с чипсами, орешками и прочими вредностями, кофемашинку и понеслись зарабатывать деньги. «Какой русский не любит быстрой езды?»

С Интернетом сразу случилась неприятность. Он тогда был жутко медленным и страшно дорогим. Но, у нас было много компьютерных игр и потому к нам в помещениеце резаться в СтарКрафт приходила вся подростковая шпана района и сбежавшие с уроков гимназисты. Чтобы задержать в помещениеце клиента, я научилась «добывать ресурсы и участвовать в многочисленных сражениях между расами», быть то Терраном, то Зергом, то Протоссом.

Сбежавшие с уроков гимназисты и районная шпана меня за это уважали, но денег все равно не хватало, поскольку клиенты в пылу сражений ломали мышки и клавиатуры. Технику приходилось постоянно чинить, жесткие диски периодически обновлять, что-то улучшать и в общем-то, висеть в помещениеце с утра до ночи. Разумеется, у всех этих клиентов дома были свои игры и свои собственные компьютеры, но в нашем Интернет-кафе у них была задушевная обстановка и громогласная тусовка, и кто никогда не играл в сети СтарКрафта, смело могу утверждать, что такой человек вообще ни черта в этой жизни не добился, потому как игра эта не на один вечер, а на всю эту чертову жизнь!

Но, дело не в этом. Дело было в том, что мне пришлось взять няню для Настаси хотя бы на полдня. После долгой трескотни в агентстве по подбору персонала, где я разговаривала с кандидатами, кто желал проявить себя на педагогическом поприще, я выбрала одну Цветанку, приятную одинокую женщину 55 лет и как-то сразу к себе располагающую веселую пышку. Цветанка очень подошла моей Настюхе и пока они с задором переворачивали весь дом, без устали играли в детский сад и продуктовый магазин, гоготали над прочитанными сказками, копались вдвоем в песке и с визгом катались на качелях на детской площадке, я прозябала в нашем Интернет-кафе и злилась на весь этот треклятый счетоводный баланс, отчетливо понимая, что таким бизнесом не получится вывести нашу ячейку общества на другой виток семейного благополучия. Но, по крайней мере я была спокойна за Настасю. Настася была счастлива и Цветанка в ней души не чаяла. Я мало верю во все эти закоренелотрадиционные и альтернативно-новейшие методики педагогической практики со всеми этими подробными способами воспитания. У меня у самой в такой большущей и пестрой коробке из под сапог, где хранятся почетные грамоты и значки всей семьи, медали и ордена деда и бабочки, дипломы и сертификаты, валяется солидная лицензия педагогической правоспособности.