Винсент, уже в костюме, просматривал газету. В одежде он неизменно придерживался классических вкусов. На лице Изабеллы играла безмятежная улыбка, и Флориан подумал: пусть лучше мама улыбается, чем будет смотреть на него как-то по-другому. Может, с жалостью, озабоченно сдвинув брови.

Родители с усмешкой наблюдали, как он растерянно мечется в поисках вещей, которые собирался взять с собой. Они не спрашивали, как сын провел последний день перед отъездом – в полной уверенности, что и сами это знают. Не хотели допытываться и тем самым смущать его. А у Флориана не хватило ни духу, ни времени рассказать, что же на самом деле случилось.

Юноша считал, что вчера поступил правильно, когда ушел из кафе. Пожалуй, так надо сделать и сейчас. Иначе еще немного, и любопытство возьмет верх; родители решатся задать несколько вопросов, а за ними последует не меньше дюжины других. И они не отпустят его, пока не услышат ответы, которые парень пока не готов был дать. Даже самому себе.

Флориан переступил порог гостиной с твердым намерением присесть на дорожку и быстренько со всеми попрощаться. Иосиф, в отличие от матери, находил торопливые сборы старшего брата не такими уж забавными. Он смотрел на него и беспокойно ковырял ложкой в тарелке с овсянкой. Винсент взглянул сыну в глаза.

– Флориан, ты сегодня молчалив. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Спасибо, я в порядке.

– Посиди с нами на дорожку, – предложила мать.

– Хорошо, но мне скоро надо ехать.

– Скоро – не сейчас.

Юноша привычно обвел взглядом помещение. Мебель в квартире значительно больше подходила для антикварной лавки, чем для семейного очага. Старинные шкафы, комоды, сундуки и стулья с тайниками…

На низеньком круглом столике мама расставила в каком-то одной ей ведомом порядке фарфоровые фигурки домашних животных и детей. Припертая к стене возвышалась стеклянная этажерка высотой с жирафа. В ней хранились чайный сервиз и декоративные яйца в золотых подставках. Кашмирский ковер с узором хешти поражал взор насыщенностью красок и блистанием нити.

Парень в очередной раз подумал: зачем они всю жизнь существуют в этой обители замороженной красоты? Их дом больше напоминал музей, нежели то место, где просто приятно жить. Его семья владела и другой жилой недвижимостью, но обитали они преимущественно здесь. Эта квартира с детства ассоциировалось у Флориана со строгой музейной табличкой, гласящей «Руками не трогать!»

Однако за долгие годы он привык к этой обстановке. Все стало родным. И ему было удивительно приятно просто коротать здесь время. Он еще не уехал, а чувство ностальгии уже давало о себе знать…

Вдруг горничная проводила в гостиную какую-то незнакомую женщину, одетую в бесформенную юбку до щиколоток и пиджак. Высветленные волосы собраны в пучок, глаза скрыты толстыми стеклами роговых очков… Она окинула все хозяйским взглядом, не сочтя нужным даже поздороваться. И обратилась к Флориану:

– Это вас мне предстоит учить?

Юноша в недоумении уставился на незнакомку, потом посмотрел на родителей. О чем речь?

– Это преподаватель музыки, – извиняющимся тоном пояснил Винсент. – Она будет давать Иосифу уроки игры на рояле.

Флориан перевел взгляд на кабинетный рояль, звуки которого разбудили его утром. Черный, отполированный, старинный, как и все в этом доме, кроме самих его обитателей. На нем блестел золотом канделябр со свечами.

– Ну что ж, я рад за тебя! Удачи в учебе, Иосиф, – сказал парень и хлопнул младшего брата по плечу.

– Так ты уже готов ехать? – спросила Изабелла.

– Я оденусь за пару минут. Довезу тебя, – предложил отец.

– Нет-нет, не стоит! – ответил парень. – Позавтракай спокойно, а я пойду, пока не опоздал.

– Но ты не опаздываешь. И я не заметила, чтобы ты с утра что-то ел, – упрекнула его мать. – Сейчас принесу тебе завтрак.

– Я самостоятельно выучил одну мелодию. Пожалуйста, послушай! – попросил Иосиф.

– Только недолго, – согласился Флориан.

– Найди себе место и садись, – велела учительница музыки.

Она произнесла это так, будто находилась у себя в классе, окруженная несмышлеными учениками. Похоже, эта женщина слишком часто проявляла надменность. Другой манере разговора она уже давно разучилась.

Флориан сел рядом с отцом, и ножки софы под бархатным покрывалом, демонстрирующим пасторальные сценки, еле слышно скрипнули.

Иосиф расположился на крутящемся стуле перед роялем и принялся играть Вагнера. Учительница же стала задавать ему темп взмахом руки. Неожиданно рука педагога дрогнула, и Иосиф тут же сбился. Мелодия превратилась в какофонию.

– Пальцы должны двигаться волнообразно, Иосиф! Играй мягче! – скомандовала учительница.

Мальчик попытался подстроиться под новые указания, но это еще больше расстроило композицию.

– Не могу, – наконец выдавил он из себя, и прекратил игру.

– Это жесткая мелодия, а так у него пальцы заплетаются, – прокомментировал Винсент.

– Не перечьте мне! – возмутилась учительница. – Если сказано «мягко», то ученик должен спрашивать лишь, насколько мягко.

Иосиф покосился на маму, пытаясь понять, как ему себя вести, но женщина лишь покачала головой. И заметила:

– Знаете, без вас у него лучше получалось…

– Этого не может быть! – обиженно бросила учительница.

Винсент кивком головы поддержал супругу.

– Думаю, вам не следует мешать нам заниматься. Это мой урок – и я проведу его, как задумала, – процедила женщина.

– Простите, – произнес мужчина, – но на сегодня достаточно. Мы подумаем над вашей кандидатурой…

Флориан попрощался с родителями и братом. Сказал, что будет скучать по ним, позвонит им уже из большого города в чужой стране, после чего ушел…

За ночь на клумбе распустились розы. Кусты оказались усыпаны нежными цветами, источавшими головокружительный аромат. Лепестки поблескивали капельками росы, над ними кружили бабочки. В голубом небе ярко сияло солнце, на улице чувствовалась утренняя прохлада. После вчерашнего дождя земля еще не успела прогреться.

Флориан, улыбаясь, вытащил из кармана ключи от автомобиля, припаркованного неподалеку, отключил сигнализацию, бросил чемодан с вещами в багажник и сел за руль. Белый медведь Вирджил обосновался на пассажирском сидении. Мотор послушно взревел, и юноша двинулся в путь.

Шестнадцать километров, отделявших его от центра города, парень преодолел за семь минут. Утром в воскресенье дорога пустовала, это позволяло ехать быстро. Он промчался мимо ипподрома и приближался к внушительному холму, увенчанному крестом высотой метров в двадцать.

Сбавить скорость пришлось уже на подъезде к нему – там неспешно двигалась длинная вереница грузовиков. Несмотря на то что на улице стояло лето, этот участок казался по-осеннему холодным, как будто за окном был ноябрь. Даже легкая дрожь пробежала по телу. На секунду у Флориана мелькнула мысль, что это крест Дуфингальда Бремора, что было, конечно, нелепо, ведь Дуфингальд Бремор являлся серийным маньяком-убийцей. Впрочем, Флориан никогда не удивлялся своим ассоциациям, порой весьма причудливым.

Дороги пустовали, но зато терминал авиакомпании оказался забит людьми. Флориан держал в руке билет второго класса, а это значило, что в числе первых пассажиров он в самолет не попадет.

Очередь продвигалась. Фоном к шуму – разговорам, топанью ног, шелесту газет – играла спокойная мелодия, призванная успокаивать пассажиров и отвлекать от мельтешения и суеты. И, возможно, карманных грабителей. Она не обрывалась даже во время громких объявлений, наполнявших пространство зала регистрации.

Флориан уже сдал багаж и ожидал своей очереди перед стойкой регистрации. Неожиданно он почувствовал позади себя какое-то движение – и, обернувшись, увидел группу полицейских. Одетые в бронежилеты и с автоматами в руках, они настойчиво приближались, расталкивая очередь.

Парень осмотрелся и увидел еще одну группу автоматчиков. Опущенные визиры шлемов свидетельствовали о серьезности ситуации. Офицер, замыкающий колонну, резко жестикулировал, выкрикивая команды в рацию. Юноше тут же показалось, что тот указал автоматчикам именно на него.