– Разберутся? – Женька чуть не грохнулась со стула, она надулась как воробей на морозе, хлопая ртом. – Да ты слышишь, что я тебе говорю? Даже адвокат ничего не говорит точно. Может и разберутся, но когда. Ты знаешь по сколько люди сидят в тюрьмах, пока наша доблестная милиция «разберется»? Может целый год, а то и два…

– По шутке и смех, – зло выдала я, допила кофе и пошла к раковине. – В следующий раз думать будет, что делает. Шутник.

– Ах, Васька, что ты говоришь? – Женька схватилась за сердце. – Его же посадят…

– У него времени много. Чем на глупые шутки его тратить, пусть лучше посидит, подумает. Кстати в тюрьмах родилось не мало хороших писателей.

– Вась, – слабеющим голосом пискнула Женька. В конце концов я взорвалась. Ненавижу, когда она играет страдальческие роли, особенно когда делает это для меня.

– А что собственно, тебя так волнует, – налетела я на нее. – Какой-то мужик, непонятно с какой стати разыгрывает для тебя комедию, от которой ты, – я ткнула пальцем ей в нос, – едва не стала заикой! Да если бы его не поймали, я бы сама на него заявление написала. Кто я ему, подружка, девочка? Какое он имеет право со мной шуточки шутить. Я, между прочим, у него ничего не просила. Сыграл роль похитителя, вот и пусть дальше играет. Ты, как актриса, должна ценить доигранные до конца роли. А то ишь ты, перепугался, в тюрьму его посадили. Распищался.

– Злая ты Вась, – протянула Женька замогильным голосом. – Я, конечно, всегда знала, что вы Василиса Васильевна без огня в душе, но что так… Вот поэтому и мужа у тебя нет. Холодная ты. Как лед.

Я терпеливо выслушала тираду и ядовито буравя Женькины зрачки, прошипела:

– Я тебя сейчас ударю.

– Бей. – Она вскинула голову. Нет, никогда из нее не выбить это актерство.

Я вздохнула, оглядела плиту, заглянула в кастрюлю, сковородку. Еще горячие и завтрак и обед уже были готовы. Не зря Женька летала по квартире. Дети не останутся голодными. Я вновь подошла и села к столу. Достала сигарету.

Желтая от солнечного ада улица давила на глаза. Но в квартире было хорошо, работали кондиционеры, так не хотелось снова на жару.

– Что адвокат говорит? – спросила я. Женька расцвела мгновенно. Какого черта ей нужно именно мое участие? Впрочем это тянется еще со школы, чтобы они с Сашкой не напридумывали, во что бы не вляпались, я обязательно должна принять в этом участие. Это уже традиция. Попробуй отказаться и станешь предателем. Меня, конечно не особенно пугает ярлык предательства, я сама не знаю почему всегда с готовностью лезла в их авантюры. Сама виновата, что это стало традицией. Но они всегда, при первой сложности становятся такими дурами и ничто их не меняет. Ни время, ни возраст.А может это дружба? Хотя я последняя кто когда-либо поверит в подобное чувство между женщинами. Жалость? Не знаю. Дань традиции. Что делать, не знаю, но обязана что-то делать. И я, как всегда, буду что-то делать, хотя в данном случае это деланье, как никогда видится мне бесполезным. Ну, может хоть из обмороков буду вытаскивать двух этих…

– Адвокат что говорит? – Повторила я свой вопрос.

– Адвокат пытается устроить свидание Сашке с Матвеем.

– Зачем? – Удивилась я. – Уже соскучились?

– Васька, ты чего? – Женька, только что расцветавшая, осела на стуле. – Свидание…

– Надо поговорить с адвокатом, – оборвала я очередную грядущую ахинею. – И поехали посмотрим, как там Сашка. Она что, так там и дежурит?

– Да…

Данька с Костиком терзали новую игровую приставку, им было не до нас и наших наставлений, пришлось едва ли не силой тащить их в кухню кормить. Завтрак был закинут в желудки не прожеванным и мальчишки, заученно поблагодарив умотали обратно в комнату. Пожалуй можно было переходить к бессмысленной деятельности, но как же не хотелось лезть опять в уличное пекло. Я обречено вздохнула и пошла одеваться.

Сашку мы нашли легко, она сидела в небольшом ресторанчике в «Саду Эрмитаж», за столиком с ней сидел мужчина лет сорока, может чуть больше, элегантно одетый и как-то торопливо-проворный. Они разбирались с бумагами, Сашка и правда потускнела. Раньше она была сильней. Неужели замужество так ослабляет, ей что-то вешают, а она только кивает, наверное подсунь ей сейчас приговор о собственной смертной казни, она его подпишет не читая. Даже наше появление она восприняла с усталым равнодушием. Что ж, в конце концов она не спала целую ночь. Нас приветствовал мужчина, оказавшийся Звездиным Алексеем Михайловичем, адвокатом Матвея. Высокий, статный мужчина с крупными, правильными чертами лица, аккуратно подстриженный и вообще, явно следящий за своей внешностью. Оставалось надеяться, что также пунктуально он следит и за делами, которые ведет.

– Хорошо, что вы приехали, – галантно усаживая нас к столу, произнес Звездин. – Александре Викторовне не помешает поддержка.

– В первую очередь, – не заставила я себя ждать, – ей не помешает если ее мужа выпустят из тюрьмы.

– Конечно, – Звездин заулыбался, усаживаясь на свое место. Пробить его броню не просто. – Только он пока не в тюрьме. Он пока во временном изоляторе. До тюрьмы, я думаю, дело не дойдет.

– Алексей Михайлович один из лучших адвокатов в городе, – вклинилась ни к селу, ни к городу Сашка, наверное испугалась, что я своим тоном перепугаю спасителя и он откажет в своих услугах.

– В голосе лучшего адвоката, я не наблюдаю уверенности, – легко парировала я. Наша короткая перепалка явно веселила адвоката.

– Отнюдь, – широко улыбнулся он. – Матвея Геннадьевича я вытащу, в этом нет сомнений. Сложность заключается в том, что задержание бизнесмена подобного уровня чревато побочными осложнениями. В какой-то мере такое дело можно считать даже политическим. Тут много нюансов.

– В чем же они заключаются? – спросила я. Меня он не собьет набором дежурных фраз.

– Во многом, – Звездин посмотрел поочередно на нас с Сашкой и видимо пришел к выводу, что стоит выдать некоторое количество секретов. Но он хорошо владел собой и было ясно, что того, что он не считает возможным выбалтывать, из него не вытянешь. Впрочем мне и не нужны были секретные тонкости. Хотелось понять основную картину происходящего.

Звездин продолжил:

– Видите ли. Это задержание можно отнести к тем, о которых потом жалеют все, не исключая оперативников и следователей прокуратуры. Это головная боль, но и обратно не повернешь. На сегодняшний день похищение человека стало чем-то повседневным, едва ли не обыденным. Как результат, директива об усилении борьбы именно в этом направлении. Так уж всегда у нас бывает, перекос очередной. Но каждое подобное дело теперь на особом контроле, а значит если не виноват задержанный, то виноваты все кто причастен к этому делу. Тут как на войне, или ты или тебя. Был бы Матвей Геннадьевич каким-нибудь бомжем или имей он криминальное прошлое, его бы посадили обязательно, но в данном случае, они понимают, что он будет добиваться справедливости и поэтому нам будут совать палки в колеса с двойным усердием…

– Зачем, если он все равно добьется справедливости, как вы сказали? – Я закурила сигарету.

– Им нужно время. Для них сейчас главное оформить арест, а потом стандартная перетасовка кадров и дело в шляпе. Ищи потом виновных. Но арест для Матвея Геннадьевича неприемлем, он ведет не криминальный бизнес, а значит колоссальные потери и отток клиентуры. Опера тоже это понимают.

– Но на каком основании его вообще держат?

– Очень сложно хоть чего-то от них добиться. Я же говорю, они старательно морочат голову. Я встретиться ни с кем не могу. Насколько понимаю у них есть пара свидетелей, которые опознали машину Матвея Геннадьевича, как машину на которой произошло похищение. Еще я знаю, что похищение произошло в непосредственной близости от того места, куда похищенного привезли, на что у них есть еще один свидетель.

– Я даже знаю кто, – кивнула я.

– Это практически все. Прижимают информацию.

– Но вы же адвокат.

– И что? Его не допрашивают, обвинения не предъявляют, меня избегают. Они профессионально тянут время.