– И ты не смог ничего с этим сделать?

– Томас, пойми, я все время не находил себе места. Я обошел все инстанции. Я изучил все наши законы. Я был на приеме у канцлера. Но я не нашел ни одного выхода. Мало того, если ты продолжишь сохранять и развивать рыцарскую мутацию, они действительно предпримут жесткие меры в отношении тебя и, возможно, меня самого. Но мы что-нибудь придумаем. Найдем тебе полезное дело. Ты не горячись так.

– Найдем мне полезное дело? – усмехнулся Томас.

– Обязательно! Ты и не такое прошел.

– Не волнуйся: никаких санкций к тебе не будет.

– Конечно, я только о себе и забочусь все эти годы.

– Извини…

– Так что ты задумал?

– Ухожу. Туда, где я смогу встретить мутантов и наращивать силу.

– Все это чушь, и ты не понимаешь, о чем говоришь. Не забывай, твои обязанности гражданина Парфагона действуют и за его Стеной.

– Это не проблема.

Взволнованный Нильс попытался остановить стремительно выходящего из комнаты Томаса, но тот вновь с силой его оттолкнул прочь и непреклонно продолжил свой путь. Трибуну лишь осталось выругаться и отчаянно пнуть книжный шкаф, отчего тот с грохотом рухнул, и старые книги рассыпались по деревянному полу.

Быстро и громко спускаясь на первый этаж, несостоявшийся рыцарь наткнулись на испуганную Маргариту, выбежавшую с кухни на шум сверху:

– Что случилось? Ты куда, Томас?

– Спасибо тебе, Маргарита, за все, что ты сделала, – обняв и горячо поцеловав в лоб добрую рыжую женщину, лишь хладнокровно ответил он.

– Как это понимать? – прикрывая рот рукой, она начала плакать, смотря на спускающегося следом растерянного Нильса.

– Спасибо за спасенную жизнь, Нильс Дор. Я всегда буду обязан тебе. Проси, что хочешь, но сейчас я должен проститься с вами.

– Да ничего мне не надо, дуралей. Не уходи!

– Это невозможно. Прощайте! – выходя за дверь, бросил Томас, которого все еще пыталась остановить ничего не понимающая Маргарита:

– Стой же! Как же ты без нас?!

Томас увернулся от трясущихся рук рыдающей женщины, закинул на плечо тугой мешок и быстрым уверенным шагом направился в сторону тех самых ворот, в которые его ввезли тринадцать лет назад, тяжело раненного и едва выжившего в одном из самых страшных набегов арогдорцев последних десятилетий. На резонный вопрос сторожевого рыцаря о причине столь позднего выхода из города, Томас достал некогда так трудно добытую заботливым Нильсом драгоценную бумагу гражданина Парфагона и отрывистыми рывками разорвал ее в мелкие клочья, медленно опавшие у ног. Рыцарь тут же отдал сигнал, и огромные ворота открылись с переливающимся грохотом и скрипом в мертвой тишине уже заснувшего ленивого города.

– Томас!

Обернувшись, он увидел бегущую за ним в слезах Марию и нехотя остановился.

– Куда же ты? – подбегая, промолвила она, бросаясь ему на шею и целуя мокрыми солеными губами его безразличное лицо.

– Я вернусь в село.

– Что ты там будешь делать?

– Я теперь простой подданный короля и сам найду способ применить свои знания для борьбы с мутантами. Мне больше ничего здесь не нужно. Прощай!

– А я? Как же я, Томас? – не верила своим ушам еще недавно счастливая Мария.

– Еще увидимся. И передавай привет Алену, – лишь мог ответить сквозь застрявший в горле ком Томас, после чего вырвался из тесных объятий и быстрым уверенным шагом покинул жестокую столицу, оставляя в ней горько плачущую на коленях подругу и все несбывшиеся грезы, громко захлопнувшиеся за его широкой спиной вместе с тяжелыми воротами.

Часто останавливаясь на печальные раздумья и короткий сон, Томас, впервые во взрослой жизни оказавшийся в провинции, провел больше суток в неспешном пути по извилистой дороге на север прежде, чем оказался в знакомом с детства Салепе. По пути он проходил множество прохладных смешанных лесов и невысоких голых холмов, окруженных фруктовыми садами, бесконечными пастбищами и ярко-зелеными полями, на которых созревал будущий урожай и трудились лояльные Парфагону крестьяне. Ему навстречу часто попадались удивленные местные жители, пристально рассматривая странного чужака с ног до головы. Мужчины и женщины не могли понять, кто он такой, но все равно низко кланялись и снимали свои широкополые черные шляпы или светлые чепчики. Хотя внешне Томас уже не выглядел обычным человеком, он также еще не был достаточно велик для полноценного рыцаря. По признакам наличия мутаций и городской одежде все точно понимали, откуда он, но никак не могли понять, как его могло занести в эти края. По собственному желанию изнеженные горожане редко покидали безопасный Парфагон, и уж тем более не в одиночку и таком юном возрасте.

За прошедшие тринадцать лет сожженный мутантами почти дотла Салеп смог полностью восстановиться, будучи важным центром обширного и богатого округа. Оказавшись среди его вновь отстроенных улиц из деревянных домов, Томас в первую очередь отправился на тот самый рынок, где его трудолюбивый отец продавал добытые в лесу ресурсы, чтобы прокормить свою молодую семью. Уже на подходе к многочисленным торговым рядам с деревянными прилавками, загруженными товарами, он услышал галдящий шум толпы торгующих, почувствовав знакомый с детства, смешанный букет резких запахов сырого мяса, горячей выпечки, душистых специй, собранных в лесах лечебных трав, а также прошлогодних овощей и тут же запекающихся на углях аппетитных кур и индюков. Прямо у входа на рынок стояли четыре новые телеги Королевской службы сбора дани, куда высокие и красивые молодые люди, под восторженные взгляды местных хихикающих девушек, без устали грузили богатую дань населения в виде свежих продуктов, монет и любых других востребованных в столице ресурсов. Пройдясь по узким рядам и с улыбкой понаблюдав за нисколько не поменявшимися повседневными заботами селян, Томас прикупил на две медные монеты увесистый кусок вяленого мяса и пару теплых хлебных лепешек, а затем направился дальше на север к своему родному селу.

Его настрадавшееся сердце сжималось все сильнее и сильнее, когда он подходил к своим родным местам. Он до сих пор помнил каждый поворот этих дорог и потому легко узнал место, где упал в лужу с головастиками, когда бежал за отцом. А чуть дальше в хвойном лесу, насыщенным ароматом сочащейся из стволов густой желтоватой смолы, его пыталась остановить соседская женщина за минуту до этого. И вот, наконец, Томас вышел на окраину поселения и сразу почувствовал знакомый с рождения запах немного отдающих навозом крестьянских дворов. Он оптимистично надеялся увидеть не больше пары уцелевших хозяйств, но к своему удивлению обнаружил полноценно возродившееся село, в котором едва ли хоть что-то напоминало о случившемся много лет назад горе. Пройдя по улице из новых деревянных домов, поражаясь увиденному, он остановился напротив того самого кирпичного дома кузнеца Макса Ланка, у порога которого возвышалось высокое ореховое дерево, и который он почти ежедневно с содроганием вспоминал все эти годы. То из-за одного, то из-за другого угла строения выглядывали два коренастых мальчика лет трех и светловолосая девочка чуть постарше. Босые и лохматые, они носили мешковатые туники, напомнившие Томасу, как он вместе с Ирэн точно также выслеживал странных чужаков в селе.

Из трубы мастерской возле дома шел бурый дым и был слышен звонкий грохот тяжелых ударов о наковальню. После небольших раздумий Томас решился войти внутрь жилища, но у двери наткнулся на выходящую пожилую даму с маленьким круглым лицом и голубыми глазами. Эти знакомые черты он уже когда-то видел и быстро вспомнил, что это была жена кузнеца, некогда красивейшая женщина округи.

– Макс, иди-ка быстро сюда! – крикнула она, вытирая руки о желтый фартук и с подозрением оглядывая симпатичного молодого человека в городской одежде.