Прямо посреди дороги, внимательно рассматривая меня полностью черными, без белков и зрачков, глазами, стоял мутант незнакомого мне вида. Любой сталкер, встреть такое чудо, подумал бы, что это одна из тех тварей, которые во множестве появились в Рио-Зоне после внезапного расширения.

И только я знал, что на самом деле мутанты эти были искусственно выведены в лаборатории под небоскребом «Нового рассвета».

Мы с монстром встретились взглядами. Он не был похож на тех «обезьян», что сидели в клетках лаборатории. Эта тварь походила на помесь бурого медведя гризли и человека.

Я моргнул, а мутант внезапно атаковал. Он преодолел разделявшие нас полтора десятка метров за доли секунды и нанес удар – стремительный, сокрушительный.

К моему удивлению, била тварь вполне по-человечески, даже пальцы сжала в кулак. Каждый из нервов моей грудной клетки взвыл от боли, воздух резко покинул легкие, а ноги оторвались от земли.

Пролетев пару метров, я впечатался в стену кирпичного дома спиной и глухо застонал. У меня не было никакого оружия, и все, что мне оставалось, – это умереть с улыбкой на губах. Но я не привык так просто сдаваться.

Встав с земли так быстро, как только мог, я встретил вновь бросившуюся на меня тварь прямым ударом в скулу. В свое время из-за последствий такого же своего удара мне чуть не пришлось примерить на себя тюремную робу, но полумедведь только слегка пошатнулся и, разогнувшись, словно пружина, молниеносным движением выбросил кулак мне в лицо.

Я встретил этот выпад блоком, только вот ощущение было такое, будто я пытался остановить несущийся на меня поезд. Рука моя повисла плетью, а в лицо мне тут же прилетел следующий удар.

Я упал во второй раз. Моя бедная пятая точка взорвалась болью, так же как и лицо, на котором уже начал расплываться синяк.

В ушах звенело, перед глазами все плыло. Тварь же ринулась на меня, широко раскрыв пасть…

И полетела в сторону, отброшенная автоматной очередью. Секунду спустя автоматчика поддержали его товарищи, а мутант зарычал и повернулся к своим обидчикам.

Пулемет часто-часто застучал, монстр же сделал несколько широких шагов, взревел, но резко умолк, упал на колени и медленно завалился вперед.

Я продолжал лежать там, где упал. В голове голос рефери отсчитывал секунды до нокаута. Свет софитов слепил меня, и продолжать боксировать мне попросту не хотелось.

«Наверное, надо было все же слить тот бой», – подумал я.

Сквозь муть в глазах я увидел четырех татуированных бразильцев, целившихся в меня. Сквозь размыто звучавший где-то на границе сознания отсчет судьи прорвались визгливые голоса местных, требующих от меня что-то на своем наречии.

– Wuzzup, homies,[7] – произнес я, стараясь улыбнуться как можно приветливее, но внезапно даже для себя самого резко согнулся пополам и изверг из себя все, что успел съесть в убежище у Айвэна.

В глаза мне бросились чьи-то испачканные рвотой когда-то модные аирмаксы, а затем мир погас.

Я открыл глаза и вдохнул воздух, наполненный острыми запахами человеческого пота, мочи и испорченной пищи. Я узнал вонь барака – загона, в котором парни из «Лиги» держали рабов. Смрад, давно уже ставший привычным.

На пол стелили картонные коробки: упаковки от холодильников, газовых плит, телевизоров и прочего. Раньше я спал вместе с другими рабами на этом картоне, здесь же мы справляли нужду и принимали пищу. Если кто-то умирал, то тело прямо на этих же картонках и уносили.

Когда представляешь, что и твоим гробом может стать коробка от холодильника, начинаешь чувствовать себя не большим и страшным ниггером из Комптона, а хомячком или аквариумной рыбкой.

Вокруг меня были люди. Лица, на которых застыло выражение полного смирения со своей участью. Все это было мне знакомо. Спустя какое-то время в барак вошел охранник с большим черным родимым пятном во всю щеку. Бандит сжимал в руках автомат, в котором я с первого взгляда признал русский АК-74, и даже умственно отсталому было бы понятно, что оружие этот парень носит не просто для солидности.

Это был местный царь, которого за родимое пятно на щеке назвали Нево.[8] Много слухов ходило про этого человека: кто-то упрямо твердил, что главарь банды спал всего час в сутки, кто-то рассказывал, что он родился в дурдоме.

Точно было известно одно: в девятнадцать лет он неожиданно выбился из рядового «быка» в главари банды, после чего всего за полгода отвоевал место на верхнем ярусе фавелы у извечного врага Liga Principal – Esquadrão de combate.

«Лига» в тот момент резко рванула вверх по ступеням криминальной иерархии, промышляя в основном похищениями с целью выкупа и вооруженными нападениями – тем, что не приносило стабильного дохода, зато было превосходным источником быстрых денег. А потом появилась Зона, и это стало для местных самым настоящим праздником.

Парни из фавел быстро освоили новый рынок, воспользовались старыми каналами и стали продавать артефакты в Колумбию. А потом поняли, что вместо того чтобы ходить за «добычей» самим, можно покупать за гроши полудохлых рабов с колумбийских кокаиновых плантаций и гнать бедолаг в поля аномалий, пуская следом автоматчиков.

По слухам, эту схему придумал сам Нево.

Разумеется, никто не читал нам курс местной истории. Я узнавал все подробности по обрывкам разговоров рабов, что-то получалось подслушать у охранников.

Сдружился я с одним из местных, бывшим преподавателем английского в школе, так он мне и переводил, что охрана между собой обсуждает. Мужик был образованный, интеллигентный, не то что остальные – либо наркоманы, либо беднота местная.

Спросил я у учителя того однажды, как вообще его угораздило сюда попасть. Ну, он и ответил: мол, зарплата никакая была, вот и решил в бизнес податься. В подробности я особо не вникал, но понял, что прошло все по стандартной схеме.

Умер тот учитель, не дожив до возможности освободиться всего неделю. Глотнул «голубого тумана» и захлебнулся собственной кровью.

Один из бандитов что-то прокричал. Нево смерил его недовольным взглядом и задал какой-то вопрос. Парень в ответ указал пальцем на меня.

Главарь повернулся в мою сторону. Наши взгляды пересеклись. Нево был молод, младше меня лет на семь, наверное, и мне, крутому ниггеру с улиц, не пристало робеть, встретившись взглядом… Да с кем бы то ни было. Парни из Комптона вообще никогда не робеют.

И я, конечно, точно не из трусливых, но под пристальным задумчивым взглядом этого бразильского парня я почувствовал, как капли пота стекают у меня по спине.

Он что-то приказал, ко мне тут же шагнули двое местных и резким рывком подняли с пола, поставив на колени. Теперь я наконец-то смог осмотреться.

В помещении было удивительно многолюдно. Кроме рабов, затравленно озирающихся вокруг, здесь находилось полтора десятка вооруженных до зубов бандитов, на одном из которых я заметил свои бронежилет и разгрузку.

Нево медленно подошел ко мне и снова заглянул в глаза.

– Где я мог тебя видеть, ниггер? – спросил он низким и скрипучим, словно у восьмидесятилетнего старика, голосом. Говорил он по-английски.

Один из его подручных тут же принялся визгливо разъяснять что-то по-португальски. Нево жестом заставил его замолчать, после чего нагнулся ко мне и принялся пристально рассматривать мое лицо.

Он пытался вспомнить, при каких обстоятельствах мы встречались раньше.

И я надеялся, что он не вспомнит. В противном случае меня ждал жесткий допрос по поводу того, как я сбежал из плена, а после – смерть.

Раньше особо провинившихся «лиговцы» сжигали живьем: связанного человека ставили стоймя и надевали на него несколько покрышек от легкового автомобиля. Эту «конструкцию» обливали бензином и поджигали, после чего человек превращался в горящий и нещадно чадящий факел.