С мягким тумп, рука выскользнула из-под простыни и свалилась с края стола, пальцы были шишковатые и скрюченные. Дыхание вырывалось у меня из груди резкими короткими выдохами. Могло это быть тело Огненной челюсти ОРурка, вырытое гробокопателями?

Я собирался узнать это.

Передвинувшись к краю стола, я схватил простыню, и медленно приподнял её - и вскрикнул. Это был вовсе не Император Причалов, но несчастный старик лет на двадцать старше его, раздутый и крапчатый от вод гавани. Пьяница, вероятно, подумал я, который споткнулся на брусчатке доков в глухую ночь, и чьё тело так и не было востребовано. Дежурный вероятно имел договоренности с констеблями Гавани - которые выудили тело из воды - которые собирались получить несколько шиллингов от врачей наверх по лестнице.

Но это точно не работа грабителей могил.

По всем признакам, те имели дело со свежими трупами, на которых можно было сделать реальные деньги ... Я отвернулся и проверил остальные метки. Больше тел для препарирования не было, я направился к двери со странной смесью облегчения и разочарования.

Толкнув тёмную полированную дверь, я услышал писк и обнаружил, что столкнулся нос к носу с ослепительно красивой медсестрой.

Ты испугал меня! выдохнула она, наклоняясь, чтобы собрать горку чёрных бирок, свалившихся с её подноса и рассыпавшихся у её ног. От этого места у меня постоянно мурашки по коже, продолжала она, мило краснея, когда я наклонился помочь ей. Она взглянула на меня, и нахмурилась. Ты не Бентам! воскликнула она.

Боюсь, я потерялся, сказал я. Где-то неправильно повернул. Я пожал плечами, показывая на свою повязку.

Она улыбнулась, подбирая последние картонки и шагнула мимо меня, чтобы поставить поднос на стол дежурного рядом с дверью.

Быстро вернувшись обратно, она указала на мою руку.

Хочешь, чтобы я посмотрела руку? спросила она.

Если не возражаете, сказал я, улыбаясь в ответ. Мисс ...?

Меня зовут Люси, сказала она. Люси Партлеби.

Мы поднялись по ступенькам, бок о бок, я украдкой бросал взоры на её освещённое лампой лицо. У неё были каштановые волосы, стянутые узлом и увенчанные накрахмаленной белой шапочкой; молочная кожа, с веснушками у глаз и курносым носиком, и самые зелёные глаза, которые я только видел. Она провела меня вдоль длинного коридора в пустую хирургию, где усадила меня и начала разматывать мой бандаж.

Должна сказать, наложено совсем неплохо, прокомментировала она.

Это сделал мой друг, ответил я с гордостью. Профессор Пикертон-Барнс.

В целом отлично, сказала она. Её нос сморщился, когда последний виток моей повязки спал с руки. Хотя я не уверена насчёт этого, сказала она, тыкая в зелёную мазь, что скрывалась под бинтами.

Это сфагнум-мох припарка, сказал я ей. Профессор гарантирует его действие.

Люси рассмеялась. Ну, я не уверена, что сказала бы на это Старшая Сестра, но это кажется определённо работает. Она нахмурилась, её прекрасный носик сморщился. Какой отвратительный укус, Мистер Гримс. Как вы его получили?

Пожалуйста, зовите меня Барнаби, ответил я. Это долгая история. Вы уверены, что хотите услышать её?

Определённо, Мистер ... Люси Партлеби улыбнулась. Барнаби.

Глава 8

Уже стемнело, когда Уилл и я покинули здание больницы, фонарщики уже вышли на свой круг. Высокие, чугунные фонари горели, и главные дороги купались в их золотистом свете.

На Хай Маркет Стрит, Мартиндейлы - шикарный торговый центр одежды - недавно начал любопытную тенденцию, согласно которой они разместили образцы своей продукции в витринном окне магазина, которое держали постоянно освещённым. Другие последовали их примеру. Крюгер и Сайм, Джи.Ф. Тависток, Элспет де ла Тур; все теперь были залиты светом.

Немного дальше, шумный Театральный Район был похоже полон света, с шипящими газовыми лампами сияющими с богато украшенных фасадов зданий. Проходя мимо великолепных Петронелли Плейхаус и мюзикхоллов вроде Алхамбра и Молли Моллой, я остановился, чтобы рассмотреть серию рекламных плакатов и постеров - спрашивая себя на какое шоу захотелось бы пойти со мной Люси Партлеби ...

У Уилла было несколько ночных поручений от аптекаря, так что я пожелал ему доброй ночи и мы разошлись на углу Лэйсталл Стрит и Хог Хилл. Что до меня, я планировал отправиться спать пораньше и, если к утру рука почувствует себя лучше, проделать несколько простых упражнений на крышах на рассвете.

Я брёл по теперь куда менее освещённым улицам города к своим комнатам на Кэджет Ларк Лайн, где услышал веселый балаган голосов, доносившийся из Гусь и Горло, и внезапно почувствовал, что жутко голоден. Как только я шагнул через порог таверны, на меня накатила тёплая атмосфера веселья, окутав меня словно одеялом, и я почувствовал восхитительный запах свежеиспечённого бараньего пирога.

На самом деле вечер ещё только начался, и тусклая комната была заполнена едва наполовину. Тут было несколько торговцев, молодые и старые, которые заглянули сюда после работы, и трио цветочниц, которые встречались здесь регулярно, чтобы перемыть косточки знакомым и обсудить прочие социальные проблемы. Некоторые разговаривали, сидя за круглыми столиками по двое - по трое, другие стояли, а пара одиноко-пьющих подпирали барную стойку.

Низенький мужчина с аккуратной стрижкой - с плоской Солсбери шапкой на голове и закатанными рукавами - тихо наигрывал на побитом жизнью пианино в углу зала. Склонив голову на сторону, он выстукивал знакомую мелодию из мюзик-холла, но привнося в неё мягкие и нежные завитушки, будто развлекался сам, а не играл для завсегдатаев заведения. Чёрно-белый пёс лежал у его ног, и крепко спал.

Добрый вечер, Барнаби, сказала хозяйка, краснощёкая пухлая женщина, бывшая некогда главной герцогской горничной по юности лет. На ней была красная блуза с высоким воротом и запятнанный фартук, она стояла за стойкой, энергично полируя стакан тканью. Давненько не захаживал.

Был занят, Бетси, ответил я. Но я скучал по твоим отличным бараньим пирожкам ...

Как раз поспели, сказала она, с дополнительной подливкой пожирнее, как ты любишь!

Тебе понадобиться что-то, чтобы залить их внутрь, юный Гримс, раздался знакомый хриплый голос справа.

Я повернулся, там сидел Слепой Бейли, продавец газет, на высоком барном табурете в самом конце стойки. Он впился в меня своим единственным глазом.

Я улыбнулся. Стакан выдержаного сидра, сказал я Бетси, и пинту эля Слепому.

Приятно слышать, юный Гримс, сказал он. Прими благодарность старого солдата. Он поёрзал на стуле. Смотрю, ты тоже поучаствовал в сражении, парень.

Он указал на мою перевязь. Я улыбнулся.

О, ничего такого, ответил я. Просто царапина ...

Это да, сказал Слепой. Всё так, юный Гримс, уверен. Но видал я царапины, которые становились ужасны там, на Востоке. Сочащиеся ядовитым гноем, пока ногу или руку не приходилось отрезать ... Он постучал костяшками по своей деревянной ноге. И я видел куда хуже, валяясь в вонючей кровати в адской яме, которую называли полковым госпиталем в Малабар Куш, пытаясь восстановиться ...

Бетси шлёпнула на стойку перед ним эль. Слепой с энтузиазмом принялся глушить его большими глотками, затем вытер рот тыльной стороной ладони.

О, сколько история я мог бы тебе рассказать, юный Гримс, произнёс он, глядя на свою полупустую посуду. Какие истории ... Он поднёс кружку к губам и осушил её одним глотком. Не помню, рассказывал ли я тебе о том, как я потерял целое состояние в драгоценных камнях, поднимая стакан воды?

Не думаю, ответил я, пока Бетси ставила передо мной стакан сидра и кусок бараньего пирога. Но хотел бы послушать.

Слепой взглянул на дно своей пустой высокой кружки.

Ещё эля Слепому, сказал я Бетси, забирая со стойки свой ужин и пересекая таверну к столику у огня.

Слепой Бейли последовал за мной; с кружкой эля в одной руке, и костылём в другой. Мы расселись напротив друг друга, в бликах оранжевого пламени, что играли на его побитом войной лице. Он поднял свою кружку, салютуя мне, прежде чем сделать очередной глоток.