- Наших-то имен там всяко не будет, - обронила бледная тихоня Тиан, отодвигаясь от разгневанной товарки.
- А вы сделайте, чтоб были! А уж если устоит крепость - а я верю, что устоит - то и подавно! Хороша была бы история про глупых баб, которые только сидели и ныли!
Услышала хмыканье. Госпожа Акэйин стояла в дверях, скрестив на груди руки, и странно смотрела.
**
Так быстро между ветвей скользнул ястреб, словно дротик бросили в цель. Утка махнула полосатыми крыльями, поднялась с воды, и полет ее кончился в когтях хищника. Двое всадников остановились у берега озерца - скорее, лужи; лед с него уже сошел, но кое-где по краям снег еще оставался.
Ястреб на суше разделывался с тушкой утки.
- Зря она ушла с воды, там бы ее не достал, - сказал один из конных, в сером, с мехом серебристой лисы у ворота, с волосами, поднятыми от висков и связанными на затылке. Хоть и просто одетый, он отличался от спутника, лохматого, в стеганом доспехе, как серебро отличается от глины.
- Так ты за утку? Я за ястреба, - засмеялся второй. - Он хорошо потрудился, письмо кому надо доставил. А она? Глупая, жирная.
Ординарец Вэй-Ши, Ка-Ян, был маловат ростом, но на коне словно родился. Если представить на конском хребте взъерошенную мышь-полевку, это бы хорошо отразило, как выглядел - только мыши не умеют ездить верхом.
К Энори его подтолкнул сам Вэй-Ши, ценивший наблюдательность и ум ординарца. Пока шли в горах Эннэ, мимо Ожерелья, было не до того - и сам командир был вечно занят, и Ка-Яна отпускал редко, а за проводником смотрели другие надежные люди. Сейчас в его помощи такой нужды не было, и напряжение тайного похода схлынуло, сменившись багровым маревом боев.
Но покуда Ка-Ян лишь мечтал отличиться в сражениях, а приходилось передавать приказы да исполнять иные поручения. Энори был одним из таких поручений.
Со стороны могло показаться, что они почти подружились. Ка-Яну, шустрому и любопытному, интересен был этот чужак с волшебным даром; немного опасался этого дара, но, как и большинство, несколько даже гордился им, свидетельством, что прародители-предки на их стороне.
Один из величайших полководцев в истории, его достойный наследник, и тайная сила - кто против них устоит?
Для армии, что ведет войну на своей территории, ее положение выгодней: местность известная. Даже более сильный противник может сесть в лужу, разве что его численное превосходство совсем уж бесспорно. Поэтому ценились лазутчики, долго прожившие среди местных, и перебежчики. А уж если один из них еще и колдун...
Тутошних жителей, конечно, тоже захватывали и расспрашивали, иногда им даже соврать удавалось, но по мелочам. Один раз офицера поймали, из него долго пришлось выбивать, где ставка отряда и как пробраться к ней через болото с теплыми ключами - незамерзшее, значит. Сказал наконец, а тут Энори случился, только глянул и сразу объяснил, что пленник врет. И что если Вэй-Ши охота вести своих людей в топь, то он сам с удовольствием покажет трясину поглубже.
А когда ему предложили присутствовать на таких вот допросах, послал подальше предложившего сотника. Хоть и вежливо, но любому понятно.
Кто-то еще в Эннэ назвал его саарна-элэй, "хозяином горных троп", так и прижилось.
Еще вел бы себя, как нормальные люди.
Пожалуй, только эта странность и мешала окончательно проникнуться к нему почтительным трепетом, как к знаменитым колдунам. Ладно бы поначалу, многие начинают с того, что опасаются и комара рассердить, но уж потом голову поднимают. Ух как поднимают! Энори, правда, с самого начала ни перед кем не заискивал, словно был уверен в собственной неуязвимости, но все равно - Ка-Ян не понимал.
Поражался этому. Спросил как-то: почему ведешь себя так, будто тебе последний слуга в обозе ровня?
А тот удивился, кажется. Сказал, весело поблескивая глазами - чего я должен добиваться важным или грозным видом? Страха? Вот уж счастье, находиться в окружении сотен вооруженных вояк, которые тебя боятся. Такие от испуга не бегут, а за меч хватаются. Уважения? А куда ж больше, раз железный ваш вепрь Мэнго решил, что я ему нужен.
Ка-Ян отметил тогда с некоторым удовлетворением - ага, все-таки тщеславие ему не чуждо. И командиру Вэй-Ши об этом донес, тот только хмыкнул - тоже мне, полезные сведения...
Никогда Энори не был среди сражения - да и не пустили бы его, берегли. Потом приходил, когда уже никого не оставалось. Когда видел тела, догорающие развалины, смотрел вроде спокойно, а с неприязнью. Прощали ему и это - подумаешь, нос от крови воротит, лишь бы вел, куда надо. Говорят, некоторые колдуны обеты дают - не только мяса не трогать, но и растения не срывать, солнцем и дождем питаются. А этот всего лишь не любит видеть смерть и разруху.
Бывает.
Сейчас Ка-Ян и проводник возвращались из одного лагеря в другой. Стояло временное затишье, скоро эху вновь повторять боевые кличи и крики. Горы, недавно нависавшие над завоевателями, уступили место высокой холмистой равнине, здесь не приходилось опасаться лавины - или, что больше уже годилось ко времени года, селя.
- Эх, тишина-то какая, - говорил молодой рухэйи, наблюдал за ястребом, насвистывая что-то немудреное. - В лагере поди о таком вспомни. Так и свистеть разучишься, все равно себя толком не слышно. Всё стучит, лязгает, все шумят...
- Я думал, вы к этому привычны, - отметил Энори.
- Еще скажи, мы рождаемся с дротиком в зубах.... Ну, Мэнго с У-Шеном и вправду так на свет появились, и еще некоторые, Вэй-Ши вот тоже, но я - нет.
- И как ты попал к такому великому человеку?
Голос прозвучал так невинно-искренне, что Ка-Ян покосился было, но тут же с азартом принялся объяснять:
- Моя мать была женщиной одного из его лучших воинов...
Сорока пролетела перед всадниками, мелькнули черные и белые пятна.
- У нас говорят - сорока была когда-то очень глупой девицей, - хмыкнул Ка-Ян. - А у вас?
- Даже не знаю. Но сороки уж точно не глупы.
- Тебе что, сказок в детстве не рассказывали? Мы любили слушать, жил один такой старикан в деревне... А потом я брату много пересказал, когда тот появился. Он у меня маленький, ждет с победой. Эх, приеду к нему... Ну да тебе, верно, не интересно о детях и сказках, - заметил Ка-Ян, видя, как застыло обычно выразительное лицо спутника.
Свистом подозвал ястреба на руку - тот уже разделался с уткой. Вот забавно: Энори не раз пытался его подзывать, но бесполезно - птица раньше даже к хозяину не шла, если тот рядом, сейчас наконец привыкла.
- Жаль, что ты не умеешь стрелять, - сказал, перехватывая ленту на его лапах. - Тут дичи навалом, даже наши солдаты все распугать не могут. Поохотились бы.
Сам он без небольшого лука не ездил.
- Умею, не люблю просто. Ваших лучников мне не превзойти, но и незачем. Раньше, когда я жил... - оборвал рассказ, будто спохватился, что сейчас скажет лишнего.
- Чтобы совсем стать своим среди нас, тебе не хватает ловкости с оружием управляться, и умения ездить верхом. Если не ладится с лошадьми, может, хоть лук...
- От ваших колдунов не требуют этого.
- Но ведь ты - не они.
Какое-то время ехали в молчании, только стук копыт и редкие всхрапывания лошадей были слышны.
- Я тебе кое-что покажу, - сказал Энори. - Сам все поймешь.
Въехали в черноельник, Энори придержал коня. Нехорошо тут было: сыро, и как-то затхло. А деревья хоть чахлые, редкие, на вид неприятные. Ка-Ян не раз и не два проезжал тут один, и постоянно чудилось - кто-то сверлит спину взглядом. Сейчас взгляда не было вроде...
- Зачем остановились? - спросил.
- У вас совиные перья - к удаче. Здесь гнездятся пестрые совы. Хочешь?
- Где ж ты возьмешь сову днем, полезешь проверять дупла?
- Сама вылетит. Только и останется - выстрелить.
