― Спокойной ночи, ― прошептала она, закрывая глаза и чувствуя огромную усталость. И облегчение.

***

― Что означают свечи в руках новобрачных? ― пытала её мама, уставившись в какую-то старинную книгу.

― Чистую и пламенную, как огонь, любовь, ― заученно отвечала Ариана, поднимая руки: три служанки без конца застёгивали какие-то пуговицы.

― Что ещё? ― нахмурилась мама.

― Радость встречи…

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Лилит со свёртком в руках.

― О, как я рада, что ты пришла! ― воскликнула Ариана, повернувшись и вызвав целый ворох негодующих восклицаний служанок. ― Боялась, что засидишься с дочкой.

― Ваше Величество, ― Лилит присела перед королевой. ― Нет, Кариана спит, ещё ведь и семи нет. Да и Лола с Лейндом присмотрят за ней пока.

Лилит выглядела прекрасно с тех пор, как появилась в Этелиарсе вместе с Лолой и дочерью, но сегодня она была необыкновенно красива: русые густые волосы были убраны в изящный пучок, стройный стан подчёркивало необычайно простое, но нежное светло-салатовое платье с рюшами на рукавах. Белый передник лишь придавал её образу опрятности и чистоты, а светлые глаза так и светились.

Несмотря на ранний час, замок давно не спал: гости, прислуга, солдаты ― все готовились к празднику. Ариане не дали выйти в коридоры, но дверь открывалась часто, так что она слышала целый хор смеха и возгласов; в залах начищались до блеска полы, и, открыв окно, она увидала огромные шатры, разбитые по всему парку, и гирлянды цветов. С кухни пахло так, что Ариана готова была упасть в обморок.

Служанки, гостьи, родные ― все входили в её покои уже одетые, свежие и с тем непередаваемым чувством ожидания праздника на лице, которое жило и внутри Арианы, заставляя её напевать себе под нос какую-то несусветицу.

На свадьбах существовало негласное правило, которому, однако, подчинялись неукоснительно: гости и прислуга, всё и вся в этот день должны были быть в светлом. Синий, бордовый, чёрный, зелёный ― эти цвета были под запретом, так что замок пестрил голубыми, розовыми, кремовыми и лимонными платьями, белыми манжетами, становясь похожим на большой цветник.

Конец марта выдался удивительно тёплым, и сейчас, несмотря на то, что солнце ещё не взошло и комната Арианы освещалась камином и свечами, небо было чистым: день должен был выйти прекрасным. Однако в марте цветов ещё не было, лишь подснежники, и поэтому такое обилие ярких красок в платьях и костюмах не могло не радовать глаз.

― Так что означают свечи? ― настойчиво повторила вопрос мама.

― Да я уже всё выучила! Ой, ― пискнула Ариана, когда парикмахер особенно сильно потянул за прядь её волос. Справиться с ними и сделать хоть какую-то подходящую причёску было нелегко: пряди спадали лишь немного ниже плеч.

― Свечи означают радость встречи двух любящих людей, ― закатила она глаза. ― Что делают с моими волосами?

― Ну, дорогая, после нескольких месяцев без ухода сделать что-то с твоими волосами сложно, ― сказала мама. ― Завивают их тебе, всё равно на хорошую причёску не хватит.

― Ариана! ― Жюли вбежала в дверь и тут же обняла подругу, не обращая внимания на злое шипение служанок и парикмахера. ― Боже, ты такая красавица! Ты смотрела в зеркало? Это ведь бесподобно, кто же сшил такое платье? ― Ариана уже хотела ответить, но Жюли затараторила снова, осматривая её с головы до ног: ― Как я хотела бы пойти замуж в таком, ― прошептала она.

― Незачем шептаться, ты прекрасно знаешь, дорогуша, что я позволила вам с Эдом пожениться, ― снисходительно улыбнулась мама.

― Правда?! Я так рада за вас, ― рассмеялась Ариана, сжимая в объятиях Жюли.

― Прекрасно, а теперь иди-ка, будущая леди Осториан, не мешай собираться.

Жюли упорхнула, и королева приказала повернуть дочь к зеркалу. Служанки сделали это, осторожно приподнимая кружевной подол длинного платья, и Ариана обомлела, увидев в зеркале совершенно другую девушку.

И главное отличие той, что стояло в зеркале ― удивительный свет, идущий откуда-то изнутри. Должно быть, ей просто казалось так из-за блестящих украшений и ослепительной белизны платья, но Ариана готова была поспорить, что у той девушки в зеркале глаза светятся какими-то неведомыми лучами.

Она много раз видела платье на примерках, но тогда, совсем не готовое, оно представляло из себя белую ткань и ворох кружев и жемчуга, ещё не пришитых к нему. Сейчас же на ней было надето какое-то чудо, превосходившее по красоте в сотни раз все её бальные наряды.

От груди и до пят на ней был плотно облегающий тело белый атлас, покрытый тончайшими кружевами, сплетавшимися в причудливые цветы. Те же нежнейшие кружева, но уже без ткани под ними, покрывали её руки и плечи, так что побледневшая вмиг кожа была видна. Талию подчёркивал расшитый жемчугом пояс, почти сливающийся с платьем. Оно было не пышным, но волшебно струящимся аккуратными складками к её ногам и затем растекающимся по полу. Волосы Арианы каким-то образом убрали назад и заплели в удивительную витую косу. Голову украшала ослепительно белая жемчужная диадема, а невесомая фата струилась по спине почти до пола.

― Держи. Это твоей бабушки, ― тихо сказала откуда-то сзади мама, подавая Ариане шкатулку и заставляя оторваться от зеркала. Внутри оказались массивные жемчужные серьги, идеально подходящие под диадему. Ариана тут же надела их: смотрелись они прекрасно.

― Спасибо, мама, ― прошептала она, беря мамины ладони в свои. ― Ты так мало рассказываешь о бабушке.

― Королева Эленора была воплощением истинной королевы, ― улыбнулась мама, прикрывая глаза. ― Ты ведь знаешь, милая, ― мама коснулась её щеки. ― Престол должна была занять моя старшая сестра. Я не была готова к этому, как и ты. Но чума не щадит никого, и мама, как и Эльзабет, теперь на небесах. Мудрая, великодушная, добрая и смелая, моя мама хотела и меня научить быть такой.

― Она научила, ― сквозь слёзы улыбнулась Ариана. ― А Вы ― меня.

― Это лучшая награда для меня. Ты так повзрослела, ― мама погладила её волосы, и на секунду в её глазах блеснули слёзы, которые тут же исчезли. ― Так, что за сантименты?! А вы что застыли? Немедленно отправляйтесь проверять, все ли гости здесь, на всех ли хватает мест!

Площадь перед кафедральным собором гудела, а когда семья Осторианов, включая и Ариану, вышла из карет ― просто взорвалась. Люди выкрикивали приветствия, а Ариана улыбалась и махала рукой, как и сказала мама. Может быть, не слишком изящно, но очень искренне. Все её родные, ещё раз улыбнувшись и кивнув ей, исчезли в соборе, а перед нею, матерью и отцом закрылись двери, чтобы открыться в минуту венчания.

Люди затихли, когда часы на башне начали бить. Ариана улыбнулась, почувствовав лёгкую дрожь в пальцах, и вспомнила, как она считала удары до своей смерти.

Один.

Меня зовут Ариана Лэриэн Лейтс Осториан.

Два.

Я молила Бога о приключениях, и он послал мне их.

Три.

Порой они были непосильными, и я отчаивалась, но тогда Он послал мне человека, давшего мне сил.

Четыре.

Ричард Себастиан Д’Эрден-Ройс, потерявший всё, что можно потерять в его жизни, стал смыслом моей.

Пять.

Он спас меня не от смерти, но от безнадёжности.

Шесть.

Он подарил мне веру в то, что самые хмурые и колючие на вид люди добрее прочих.

Семь.

Что в каждом сердце есть добро.

Восемь.

Что каждое может быть однажды наполнено любовью.

Девять.

Меня зовут Ариана Лэриэн Лейтс Осториан. Мне шестнадцать, через три месяца я стану королевой, а через несколько минут ― твоей женой.

Десять.

Я навсегда вручаю тебе своё сердце. Сбереги его, Ричард Д’Эрден-Ройс, ибо ты подарил мне надежду на счастье.

Двери распахнулись, и хор запел так прекрасно, что Ариане показалось, будто она уже в раю. Собор был полон людей, устремивших свои взгляды на неё и замолкших в тот момент, когда она сделала первый шаг по голубым цветам на полу, привезённым откуда-то с юга.

В конце её пути стоял высокий мужчина в белом мундире, с ослепительно бледной кожей и чёрными, как смоль, волосами. Прежде чем Ариана поняла ― это Ричард, она уже сделала несколько шагов, всё крепче сжимая руки родителей.