― Садись, ― королева указала ему на кресло.
Она была в хорошем расположении духа. Утро было прекрасным и уже совсем весенним: птицы, радуясь теплу, чирикали во всё горло, и снег под жаркими солнечными лучами таял, превращаясь в ручьи.
― Расскажи нам, каковы твои намерения по отношению к нашей дочери, ― королева стала серьёзней и прогнала улыбку с лица.
Он бы взял её в охапку и увёз. Просто куда-нибудь к морю, к горам, на север. Если бы она не должна была стать королевой.
― Я хочу жениться на ней, ― просто ответил он.
― Что же, в этом случае у нас возникают вполне объяснимые опасения, ― поднял бровь Дарелл. ― Что, если ты хочешь жениться на ней только из-за её положения? Ведь Ариана ― будущая королева.
Он встал прежде, чем подумал как следует.
― Мне жаль, что Вы такого мнения обо мне, ― сказал он холодно. ― Но согласитесь, вряд ли я, когда помогал ей бежать, знал о внезапной беременности её старших сестёр.
― Ты её любишь? ― королева спросила устало и по-человечески. ― Она не сможет управлять страной под руку с человеком, который не будет уважать её, ― пояснила она королю.
― Люблю.
― А она тебя? ― прищурилась королева, глядя в окно, откуда раздавались какие-то крики.
― Вы можете спросить у неё сами, Ваше Величество. Ариана уже взрослая девушка…
― Неужели? ― улыбнулась Анамария.
Он выглянул в окно: Осториан, скинув тёплый меховой плащ и смеясь, помогала Аладее запустить бумажный кораблик вниз по ручью. Она наступила в воду, и послышался весёлый визг. Солнце играло в её волосах, брызги оседали на светлом платье, а глаза были наполнены детским искренним счастьем.
Несколько дней назад она ожила и, ухватив за руку Аладею, целыми днями носилась в парке, смеясь и танцуя вместе с тёплым весенним ветром, который колыхал ещё голые ветки, и ему казалось, что она плывёт в рыжем солнечном море.
Её глаза смеются, но под ними ― тёмные круги. Ариана говорит что-то весело и беззаботно, но не может развязать ленту на волосах Аладеи ― слишком дрожат пальцы. Она щебечет о весеннем загаре, но, закатывая рукава до локтя, обнажает бледную кожу, слишком резко контрастирующую с расширенными зрачками. Едва взошедшее утреннее солнце бросает причудливые тени на её тощие руки и светлое платье.
Ариана кажется невесомой, воздушной, лёгкой.
Ариана кажется самой красивой.
***
Небо было светлее, солнце ― теплее, ручьи ― звонче, чем обычно. Промочив ноги насквозь, запыхавшись и отправив Аладею переодеться, Ариана села — а вернее упала — на скамейку, сняла сапожок и вылила оттуда воду. Нужно было завтракать с семьёй, но уходить из солнечного тихого парка, пока не разбуженного многочисленными гостями, не хотелось.
Гости вообще очень досаждали ей. Может, дело было в том, что она отвыкла от шумных сборищ, или в чём-то ещё, но напыщенные дамы с восклицаниями вроде «О, леди Осториан! Как много Вам пришлось пережить! Мы сочувствуем Вам от всей души» вызывали только раздражение, а выхоленные джентельмены, бросавшие в её сторону двусмысленные взгляды (ну ещё бы, свадьба через две недели, а кандидатура жениха вроде как свободна), заставляли её прямо-таки трястись от злости.
Она знала, что не сможет выйти замуж. Просто не сможет после того, что она пережила с Ричардом. Не сможет как ни в чём не бывало жить с нелюбимым человеком, даже если это Эддард Эйдриан — смелый, умный, добрый и благородный рыцарь.
― Ариана? ― мама подошла незаметно. ― Да тебя хоть выжимай, чем ты тут занималась?
― Немного поиграла с Аладеей. Я хочу с Вами поговорить…
Мама остановила её властным жестом и протянула какую-то бумагу, сложенную вдвое.
― Беру в мужья раба божия Ричарда из дома… ― ей показалось, что внутри всё перевернулось. ― Мама, это?..
― Не выучишь ― замуж не пойдёшь, ― строго заметила королева.
― Мама! ― она повисла на шее королевы. ― Спасибо, спасибо, спасибо… ― зашептала Ариана не в силах сдержать слёзы.
― Ну и что же ты плачешь? ― улыбнулась мама.
― Это счастье просто огромное, такое… Оно не влезает в меня…
Оно и вправду не влезало. Совсем. Счастье вдруг показалось ей таким гигантским, нереальным, всеобъемлющим, а она сама ― такой маленькой!
― Через неделю помолвка, через две ― свадьба, так что отправляйся снимать мерки. Теперь платья придётся ушивать раза в два, ― недовольно покачала головой мама.
― Всё что хотите, мама, я всё сделаю, ― рассмеялась она. ― Платья ― значит, платья!
Нужно было поделиться этим хоть с кем-то, потому что если она будет молчать ещё секунду, то просто задохнётся. Ариана опрометью ринулась в замок, надеясь найти Нору.
― Ой! ― пискнула она, врезавшись в кого-то на ходу и опрокинув его в снег. ― Простите, пожалуйста, я… Ричард?
Он лежал в снегу, улыбаясь от уха до уха, и протягивал ей руку. Ариана, засмеявшись, протянула свою, и он поднялся.
― Ты знаешь?.. ― спросила она.
― Да, ― ответил Ричард тихо, а потом улыбнулся, не так широко, а как-то тепло, совсем чуть-чуть и так близко. ― Да. Я знаю.
Он вдруг встал на одно колено (прямо в лужу оттаявшего снега: Ариана снова прыснула) и достал небольшую коробочку.
Она знала, что он скажет. Всё так, как в её книжках. Сердце испуганно забилось.
― Ариана Осториан, ― тихо начал он, поднимая на неё глаза, до краёв полные тепла, ― ты окажешь мне великую честь и выйдешь за меня замуж?
Снег таял, и лёд в его глазах таял тоже.
― Да, ― она прикрыла глаза, потому что дышать становилось невозможно. ― Не знаю, как ты будешь терпеть меня, просто понятия не имею, но я согласна. Но, может, ты ещё передумаешь? ― спросила она, нервно взглянув на Ричарда исподлобья. ― Мама говорила, что моя двоюродная тётя храпит по ночам — может, я тоже, и тебе…
В следующий миг он поцеловал её, коротко, совсем нежно и робко, будто делал это впервые, и осторожно коснулся тёплой ладонью её щеки. То, что она полностью перестала владеть собой, сначала напугало Ариану, а потом вдруг перестало волновать.
― Мне это не снится? ― прошептала она, не открывая глаз и улыбаясь.
― В таком случае я убью любого, кто попробует нас разбудить, ― хрипло ответил он, и Ариана почувствовала холодный металл на безымянном пальце правой руки. Кольцо было золотым, но совсем простеньким, и только в середине сверкал маленький голубой камешек.
― Оно мамино. Это голубой сапфир, его ещё называют васильковым, ― улыбнулся он. ― Если весной выглянуть в окна Нортенгема, увидишь поля точно такого же цвета. У нас много васильков. И да, Ариана, ― вдруг нахмурился он. ― Не потолстеешь хотя бы килограммов на восемь, я тебя замуж не возьму, ясно?
Она засмеялась.
― Зря смеёшься, я серьёзно!
― Кхм-кхм, ― раздалось откуда-то сзади, и Ариана резко развернулась, ухватив Ричарда за руку. За ними стояла мама, строго сдвинув брови и сложив на груди руки.
― Значит так, жених и невеста, ― начала она, и Ариана не смогла не улыбнуться, обернувшись к Ричарду. ― Вести себя прилично, в эйфорию не впадать, ежедневно ходить на примерки костюмов и платьев к свадьбе. Послезавтра ― первая репетиция, чтобы к этому времени текст был выучен наизусть.
― Будет сделано, Ваше Величество, ― качнул головой Ричард и слегка улыбнулся.
― Вам возвращён титул и земли, лорд Д’Эрден-Ройс, ― заметила мама. ― После коронации с женой ненадолго поедете в Нортенгем, отдадите приказания. Будем восстанавливать.
― Спасибо, ― сказал он искренне и кивнул.
― Ариана, позови Нору, нужно помочь с уборкой. К нам приехали листнийские гости, чтобы заключить мир.
Она, кивнув матери и ещё раз весело взглянув на Ричарда, пустилась бегом в сторону замка, но не добежала и в этот раз: среди деревьев промелькнула знакомая ей фигура. Ариана остановилась, переводя дух, и направилась туда, где на скамейке сидел человек.
Эддард Эйдриан совершенно не изменился с момента их последней встречи: всё те же русые вьющиеся волосы и чёрные глаза, полные доброты.
