Едва дождавшись утра, не выспавшийся, до крайности утомленный, с воспаленными красными глазами, он прибежал во дворец царя и попросил повелителя принять незамедлительно своего покорного недостойного слугу, чтобы поведать ему об очень важном сообщении для него.

Получив разрешение, он, едва сдерживая переполняющее его и рвущееся наружу волнение, с покорным поклоном вошел в покои царя, где тот отдыхал на своем ложе после ублажения одной из своих жен.

– Нафан, друг мой верный, почему ты так взволнован? – безмятежно поинтересовался Давид, возлежа на ложе. – Что за неотложное дело привело тебя ко мне в столь ранний час? Почему ты не отдыхаешь после своих трудов праведных? Что вынуждает тебя нарушить мой покой?

Нафан беспокойно оглянулся, оглядывая многочисленных придворных, замерших в ожидании распоряжений господина.

– Повелитель, вели придворным оставить нас одних. Мое сообщение очень важное, и предназначено оно только для твоих ушей.

– Оставьте нас одних, – повелел встревоженный Давид придворным, весьма обеспокоенный словами друга.

После того, как все придворные покинули покои царя, пророк, не смея поднять глаза на своего повелителя, поведал ему о том, что произошло ночью. Стараясь не пропустить ни одного слова, произнесенного Богом, почти дословно передал он слова Сабаота, произнесенные ему, недостойному слуге повелителя, для Давида.

Царь, крайне взволнованный сообщением Нафана, вскочил со своего ложа, набросил на плечи длинный халат и заметался по покоям, нервно теребя перстень на пальце. В покоях надолго повисла тревожная тишина, нарушаемая лишь звуком торопливых шагов царя по полу.

Приняв решение, Давид, не спеша, с достоинством, подошел и занял свое место на троне. Придворный пророк в поклоне замер, ожидая слова повелителя.

– Я согласен с моим Господом, – хрипловатым от волнения голосом негромко произнес Давид. – Я – царь-воин. За свою жизнь я, действительно, пролил немало людской крови в многочисленных битвах, стараясь создать государство израилево. Говоря фигурально, мои руки по локоть в крови. Но я должен отметить, что делал это я не развлечения ради. Я создал на земле новое могучее государство, которое будет стоять многие века. Но, Нафан, что значат слова Господа Бога «…восставлю после него семя его, которое произойдет из чресл его»? Ты ничего не перепутал, друг мой?

– Нет, мой господин, я передал тебе слова Бога дословно.

– Но из них следует, что ни одному из моих сыновей не дано стать моим наследником. Будущему царю великого государства и строителю Храма во имя Господа Бога еще только предстоит родиться.

– Да, мой господин, Бог ясно высказался по этому поводу.

– Хорошо, Нафан, я исполню Его волю. Не скрою, друг мой, я очень опечален решением Господа Бога. Но я покорно подчинюсь завету Его. Вероятно, Сабаот решил, что я, царь Давид, полностью исполнил долг свой, создав государство израилево. Объявляю волю свою – первый из сыновей, который родится от одной из моих жен, будет мною объявлен моим наследником. Он будет помазан на царство и исполнит завет Его. А теперь ступай. Я должен, как следует подумать над словами Бога.

Надежда хлопотала на кухне, готовя угощение для дорогого гостя. Венедикт суетливо помогал ей, с нетерпением поглядывая на часы. Скоро уже все было готово, и супруги слонялись по дому, не зная, чем заняться в ожидании гостя. Прошло уже пять часов после приезда друга, а его все не было. И эта задержка почему-то очень тревожила Венедикта.

– Ну, где его носит? У меня жаркое перестоит в духовом шкафу, – занервничала уже и Надежда.

– Надеюсь у него все в порядке. Наверно, зацепился за что-нибудь, или кого-нибудь, – успокаивал Венедикт жену, сам уже не особо веря в свои слова. – Может, на работе возникли какие-то непредвиденные ситуации. На работе всякое случается.

Он подошел к окну и выглянул во двор. Солнце уже клонилось к закату, почти докатившись до верхушек деревьев, стоящих напротив окна. В кармане нетерпеливо завибрировал и назойливо зазвонил мобильник. Венедикт торопливо достал телефон и, взглянув на экран, очень удивился, увидев, что звонит Верещагин.

– «Странно, чего это он мне звонит? Мы же только вчера с ним виделись. Вроде все с ним обговорили по текущим делам».

– Здравствуйте, Антон Павлович, слушаю вас.

– Здравствуй, Венедикт, – донесся из трубки приглушенный голос. – Ты сейчас у себя в деревне?

– Да, я дома. А что произошло?

– Тут, понимаешь ли, у нас в городе произошло дорожно-транспортное происшествие. Недалеко от проходной сталелитейного завода на пешеходном переходе был сбит мужчина. Не приходя в сознание, человек скончался.

Венедикт почувствовал, как сжалось его сердце в предчувствии непоправимого.

– Антон Павлович, только не говорите мне, что фамилия погибшего мужчины Серов.

– Ты знаешь его? Это, действительно, Серов Виктор Николаевич. Во всяком случае, об этом свидетельствуют его документы, обнаруженные в кармане костюма.

Венедикт почувствовал, как кровь отливает от его лица. Он стоял еще с десяток секунд, стараясь справиться с охватившим его волнением. Верещагин терпеливо ждал, понимая состояние охваченного горем друга.

– Антон Павлович, я, не скрою, что шокирован и очень огорчен вашим сообщением о гибели моего друга. – Венедикт почувствовал, как непроизвольно увлажнились его глаза. Он смущенно вытер их ладонью и, сглотнув неожиданно вставший в горле комок, тяжело вздохнул и профессионально поинтересовался. – Какие-нибудь вещи при погибшем были?

– Извини, Венедикт, за недобрую весть. Мне искренне жаль твоего друга и тебя, – голос Верещагина стал еще глуше. – Нет, никаких носильных вещей при нем не было. Мы обнаружили при нем документы, мобильный телефон, кошелек с деньгами и ключи, вероятно, от дома или квартиры. Больше ничего не было. Мы проверили его телефонную базу в мобильном телефоне и обнаружили в ней и твой номер. Я подумал, что ты можешь знать его, поэтому и звоню тебе.

– Я его прекрасно знаю. Это мой старинный друг. Он приехал в наш город в командировку на сталелитейный завод. И мы должны были с ним встретиться у меня в доме, после того, как он уладит там все свои дела. Когда я его встречал на вокзале, при нем был «дипломат». Кожаный, коричневого цвета.

– Нет, никакого «дипломата» при нем не было. А почему ты спрашиваешь о нем?

– Странно, куда же он делся? – Венедикт задумался на мгновение и продолжил: – Что-то мне подсказывает, Антон Павлович, что это было не банальное дорожно-транспортное происшествие, а целенаправленное убийство. И целью убийства было завладение «дипломатом». Антон Павлович, я бы вам порекомендовал выяснить на всякий случай, по какому вопросу приехал на предприятие в командировку Серов?

– Спасибо, Веня, за ценную информацию. Если исчез «дипломат», то, похоже, что ты прав и целью убийства, действительно, является его похищение. Сейчас я займусь уточнением, был ли у него «дипломат», когда он выходил из завода? Может он его где-нибудь оставил на хранение? А ты не собираешься приехать в город? Надо бы опознать тело погибшего, да и поговорить нам с тобой будет совсем не лишним. Может, подъедешь к нам завтра с утра? Сегодня уже поздно.

– Ничего не поздно. Я приеду в город сегодня же. До утра еще целая вечность. И что я буду делать дома эту самую вечность? Нет уж, через несколько минут я выезжаю.

– Хорошо, приезжай сегодня. Я буду тебя ждать у себя в кабинете. К этому времени я, может, буду иметь дополнительную информацию по данному преступлению.

– Антон Павлович, осмелюсь напомнить, что ваш рабочий день уже давно закончился. – Венедикт взглянул на часы, – уже два часа назад. А я приеду еще не скоро.

– О чем это ты, Венедикт? Я буду ждать тебя хоть до утра, – Верещагин тяжело вздохнул в трубку, – Как говорится в песне – покой нам только снится. Без всяких там сантиментов и сомнений, приезжай. Буду ждать. Все, до встречи. Надежде передавай привет от меня.