Рей было двенадцать лет, когда она чуть было не погибла в своем АТ-АТ, заживо погребенная под слоем песка толщиной почти в два метра. Когда она, сходя с ума, гадала, что быстрее убьет ее — голод или удушье.

Ее память до сих пор хранила воспоминания, от которых иные сошли бы с ума — об огромной песчаной массе, которая налетела, как хищник, и в один присест поглотила старый шагоход вместе с обитающей внутри никому не нужной тщедушной девчонкой. В пляске урагана ей чудилось какое-то злое, могущественное существо; какой-то кровожадный древний дух, перед которым она сама себе казалась ничтожной и совершенно беззащитной.

На ее счастье, среди мусорщиков Джакку существовал негласный закон — даже те, кто в обычных условиях привыкли грызть друг другу глотки ради добычи, объединялись, чтобы сообща противостоять угрозе из пустыни. Когда приходит бедствие, даже самые дикие и свирепые звери помогают друг другу выжить.

Она вновь поднимает глаза на Бена.

— Знаешь, что самое странное. С тех пор я перестала бояться бурь. Просто мне кажется, что никакая из них не может превзойти ту…

— Так вот почему ты начала петь тогда, в грозу на Такодане, — сумрачное воспоминание заставляет Бена улыбнуться.

— Возможно, — кивает Рей. — Но тогда если я и испугалась, то не за себя…

Бен непроизвольно дергается. Он не помнит — во всяком случае, не должен помнить, — как она изо всех сил, всей своей волей, всей душой держала его сознание, не давая ему погрузиться в безумие. Но какие-то ощущения у него все же остались. И наверное, даже сам Бен не понимал, чего больше в этих сумбурных ощущениях — ужаса или счастья.

— Ты как-то упомянула, что у местных племен есть легенда о божестве, которое повелевает бурями. И которое можно задобрить песней.

— Это богиня.

— Именно так — женщина? — похоже, Бен слегка хмурится.

От дотошности в его расспросах Рей все больше становится не по себе.

— Не все так просто, — говорит она. — У богов тидо все божества или женского пола, или не имеют пола вообще. Когда в пустыне поднимается буря, это значит, что Р’иия гневается. Чаще всего ее гнев списывают на то, что бедуины забрели слишком глубоко в пустыню, тем самым посягнув на ее тайны.

— Божеству есть что скрывать? — этот вопрос звучит безо всякого намека на иронию.

С секунду Рей мнется, не ведая, что ответить, и наконец глухо выдавливает:

— Это всего лишь легенда. Для примитивных верований естественно наделять божественной сущностью то, чему не можешь противостоять. А что похоже на грозное божество больше, чем песчаные бури, несущие неминуемую смерть?

— И все-таки я хочу услышать эту легенду, — тяжело выдыхает Бен, глядя прямо ей в лицо. В глубине его бархатных глаз пляшут рыжие сполохи.

Она переворачивается на живот, устраивается поудобнее, высоко задрав ноги и начинает вслух вспоминать все байки, так или иначе связанные с Икс’аз’Р’иия, которые ей доводилось услышать.

В каждой среде есть свои предания. Пираты, контрабандисты, солдаты, пилоты — все они любят пропустить бутылочку пива в конце дня и развлечь друг друга историями, от которых кровь холодеет в жилах, а наутро подтрунивать над товарищами, рассказывая, кто из них обмочил штаны. Сборщики утиля — не исключение. Год от году среди них находились те, кто утверждал, будто где-то по другую сторону Гоазоанской пустоши обитает мстительный призрак, который насылает на людей страшные бури. Масло в огонь подливал и тот факт, что тидо не молились о сородичах, сгинувших в этих бурях, и зачастую боялись даже упоминать о них. С суеверным страхом местные говорили: «Пакуа т’акки та намо» — «Пустыня забрала их души».

Бен слушает жену, не перебивая, с понурым и задумчивым видом. Рей отвечает нарочито беззаботным взглядом и весело мотает ногами вперед-назад.

— У ситхов тоже есть легенды о существах, которые забирают энергию чужих душ, — говорит он вдруг.

— То, что я сделала с Красным?..

— Да, но эти существа вынуждены делать это постоянно. Снова и снова поглощать чужие жизни, чтобы избежать страшных мучений, которые называются Голодом Силы.

От этих слов Рей чувствует прилив какого-то необъяснимого страха.

Голод.

Да, трудно придумать лучшее описание тому, что она чувствовала, когда поддалась зову Тьмы и выпотрошила Шива Рена. Вытянула из него Силу вместе с жизнью быстро и беспощадно. Теплое ощущение энергии, чистой мощи, расходящейся по венам, было так прекрасно, так упоительно!.. Она не могла остановиться. Она хотела больше. Еще и еще…

— Любой чувствительный к Силе может использовать темные техники, чтобы высасывать Силу из других существ, — продолжает Бен. — Но если не остановиться вовремя, навеки заразишься Голодом. Со временем Голод начнет расти. Убийства отдельных жертв будет недостаточно. Например, один из ситхов мог опустошить целые миры, но даже это не насыщало его. — Помолчав, юноша прибавляет несмелым, слабо дрожащим голосом: — Но был и некто значительно могущественнее. Его истинное имя неизвестно, он прославился под прозвищем «Сердце бури»…

Внезапно Рей передергивает. «Сердце бури»… так называют мелких пустынных тварей, которые сосут кровь. Только они, да еще гигантские черви, обитающие, по слухам, глубоко в песках, могут пережить Икс’аз’Р’иия. Совпадение, в котором Рей не находит ничего забавного. Почему-то оно кажется ей странным и даже пугающим.

Улыбка исчезает с ее лица.

— Бен, зачем ты мне рассказываешь все это?

Тот ничего не говорит. Медленно опустив взгляд, он с грустной улыбкой качает головой. Но Рей не обмануть. По его сбивчивому дыханию, по неровной пульсации Силы вокруг него и внутри него она безошибочно понимает, что он в смятении. Более того, он боится.

Да, так и есть. Неистовый Кайло Рен охвачен страхом и подавлен настолько, что, кажется, просто не в силах подобрать слов для продолжения разговора.

Вдруг он в одно мгновение обхватывает ее за плечи. Он прижимает к себе жену с такой неимоверной силой, словно кто-то или что-то в любой момент может вырвать ее из его объятий.

Запальчивое движение говорит больше миллиона пустых слов. Рей уже догадывалась прежде — там, в клинике на Нар-Шаддаа, — что муж скрывает от нее нечто ужасное. Нечто такое, что имеет к ней прямое отношение. Сейчас она готова принять эту невероятную мысль.

Она знает, что у Бена Соло масса недостатков — из-за них Рей в свое время довелось хлебнуть немало горя. Но немало у него и достоинств. И первое среди них — это честность (от которой Рей вообще-то тоже порядком натерпелась, но не в этом суть). Такой человек как Бен не стал бы утаивать от нее что-то без веской причины — и эта причина, какой бы она ни была, сейчас не позволяет Рей злиться на супруга. Скорее она в замешательстве. Она смутно осознает, что лишь нечто из ряда вон могло заставить его молчать.

Однако ее руки живут своей жизнью. Они откликаются порывистостью на его порывистость, жадно обнимая бритую голову Бена. Через Узы он заражает ее своим страхом, и Рей больше ничего не хочет слышать. По крайней мере, сегодня, сейчас. Единственное, чего желает ее сердце — это прижаться к своему мужу так плотно, как только можно, зарыться с ним вдвоем в одеяло — с головой и с ногами — и молча слушать унылую музыку дождя.

Здесь, в теплоте и полутьме, в объятиях любимого так уютно, так спокойно и так хорошо, что она с радостью согласилась бы вовсе не знать ничего, кроме этого. Хотя бы притвориться, что они наконец дома, где им ничего не угрожает. Что их приключения окончены, и впереди только мирная жизнь, наполненная счастьем и спокойствием…

И все же, что-то мешает ей полностью изгнать тревогу. В ее памяти вновь и вновь воскресают слова Бена: «…не думай о прошлом. Не ищи ответы, не гадай, кем ты была раньше. Ты — моя жена. Ты со мной, и я не отпущу тебя. Смотри только вперед».

На следующее утро шторм утихает, но небо над городом продолжает хмуриться.

С утра они с Беном возвращаются к прерванному разговору. И на этот раз Рей явственно осознает не только то, что ее мужу известно о ней нечто, неведомое ей самой, но и то, что он пытается подготовить ее. Подготовить к той правде, которую ему рано или поздно придется ей открыть.