====== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. 15. Дарья ======

Тамара Кукушкина была несколько растеряна – это чувствовалось даже за ее железобетонной сдержанностью. Ей никогда не доводилось не то, чтобы наказывать физически кого-то из своих детей – с точки зрения Тамары это было вопиюще неверной тактикой – но и в буквальном смысле запирать дома. Как правило, ей достаточно было прямо запретить выходить из своей комнаты, пользоваться телефоном, включать телевизор или компьютер… Петька, особенно в детстве, частенько находил возможность увильнуть, избегая прямо противоречить, однако с дочерью вообще никаких проблем не было. До недавнего времени – не было… Какой демон неожиданно вселился в всегда спокойную и послушную Дашу, мама решительно не могла понять. – Поверить не могу, что ты могла меня обманывать! Заявить, что собираешься заниматься с подругами, а вместо этого отправится на какую-то вакханалию! Девочка промолчала. Она никого не обманывала, поскольку устроенная подругами вечеринка для самой оказалась неожиданностью, но говорить это напоминало бы попытки оправдываться и – хуже всего – пытаться обвинить других. На домашний сбор родственников в честь своего Дня Рождения Даша, конечно же, сильно опоздала – слишком уж завертел непривычный калейдоскоп вечеринки… и Никита, конечно. Как правило, ее не подводило чувство времени – Даша легко могла настроить себя даже проснуться в определенный момент без всяких будильников – а на этот раз несколько часов пронеслись, казалось, в мгновение, да еще Петька куда-то подевался… Короче говоря, то, что на часах уже восемь, девочка обнаружила позже некуда – когда обеспокоенные родители сами приехали за ней. – Я пыталась поговорить с матерью Маргариты, но Романовы, похоже, позволяют своей дочери все, что ей вздумается. Учинить такое в доме, похоже, с полного ведома… – Хватит уже, а! – неожиданно резко вмешался сидевший на подоконнике (Тамара так и не сумела его отучить от этой привычки, но всегда делала замечания – только сейчас, когда «отличилась» Даша, матери оказалось не до непутевого сыночка) Петька. – Ни Даша, ни Маргарита ничего плохого не сделали! В четырнадцать лет человек имеет полное право отпраздновать свой День Рождения нормально, в компании друзей, а не тети Ираиды! – Это семейный праздник! И мой, между прочим, тоже! Дарья вполне могла пригласить своих друзей к нам или – если уж наша квартира недостаточно хороша, не равняться, конечно, с загородным домом Романовых – предупредить нас, а не вынуждать провести весь вечер, как на иголках, гадая, не случилось ли чего! – Ну конечно! Разница была бы только в том, что ты бы устроила ей разнос до, а не после… вернее – вместо! – Петр! – чуть дрогнувшим тоном произнесла Тамара. – Во-первых, слезь немедленно с окна. В комнате есть диван и достаточно стульев. Во-вторых, почему ты себе позволяешь разговаривать со мной в подобном тоне? На тебя это не похоже. – Разумеется! Все ведь в курсе, что мне проще увильнуть от конфликта, чем пытаться что-то изменить! – резко вскочив, Петя направился к двери. – Не буду спорить. Каждый сам делает свой выбор. У сестренки есть своя голова на плечах, раз уж даже до нее дошло, что нельзя вечно жить под твоей мелочной опекой. У зэков в тюрьмах и то есть личное время и личная жизнь, а в этом доме ни того, ни другого отродясь не водилось! Я в лес – счастливо! – Петр… В прихожей хлопнула дверь. Тамара, обессилено опустив плечи, с усталым видом помассировала пальцами виски. – Так я и думала, что из-за этой блондинки начнутся проблемы… – Полагаю, – холодно заметила Дарья. – речь сейчас об одной из моих подруг. – Подруги у них, – пробормотала женщина. – «любовь» у них! А родители им, видимо, враги, тюремные надзиратели, из самодурства жить не дают! Можно подумать, эта твоя подружка Маргарита у Пети – первое в жизни увлечение – я хоть слово ему раньше говорила? Он парень и уже достаточно взрослый, не такая уж я еще старая, чтобы не понимать, как все это бывает! Но, во-первых, они не были настолько его младше, во-вторых, как будто никто, кроме меня, этого не видит: она же его мучает! Не нужен человек – говорила бы ему это прямо, без всех этих игр, так нет, если в детстве ей родительское состояние обеспечивало много разных кукол, то она и, повзрослев, хочет много разных игрушек – только уже других! А про этого твоего Никиту я вообще промолчу! – Первые твои слова за сегодняшний день, которые я рада услышать. – Можете воспринимать это, как угодно. Но я же вижу, в каком состоянии Петр, вижу, как ты съезжаешь по учебе и начинаешь хамски себя вести! Так что не надо после этого считать, что дурное влияние – плод моего больного воображения. Рано или поздно вы мне будете благодарны за то, что не совершили ошибки – вспомни Юлию Капустину! Юлия и Роман, в этом году заканчивающие одиннадцатый класс, в школе, да и в городке были своего рода именами нарицательными. У кого-то для трогательной лирики, у кого-то для клинического идиотизма. Началось все того… с чего все вообще началось, никто толком и не помнил. Семьи Капустиных и Монеткиных ухитрились чего-то не поделить еще в довоенное время, что современным подросткам казалось древностью седой, но, наверное, не поделили серьезно, ибо клановая неприязнь передавалась из поколения в поколение. Во времена Союза все еще держалось в неострой, хронической форме, но в эпоху Перестройки, когда главам семей, разумеется, совершенно неожиданно враг для врага, вздумалось начать свой бизнес в конкурирующих областях – затянувшаяся «холодная война» начала стремительно нагреваться. О том, чтобы отпрыски враждующих семейств, учились в одном классе, конечно, не могло быть и речи: Юленька вообще была тепличным цветочком и до десятого класса обучалась в закрытой школе только для девочек – не в самом Вересково, а в одном из близлежащих городков – еще более тихом и провинциальном. Потом у семьи то ли возникли финансовые проблемы, то ли еще какие соображения, но в прошлом году Юленька перевелась в вересковскую школу, оказавшись чуть ли не за одной партой с Ромкой Монеткиным. Учитывая извечное подростковое стремление делать назло заветам предков, с этой присказки моментально завертелась довольно банальная в своей лиричности история запретной страсти, интриг, ночных побегов и истерик. Ромка, по словам «старожилов», был обычным жизнерадостным парнем, про таких говорят «душа компании», к десятому классу пережившим не одну и не две влюбленности – с девочками, которые с удовольствием гоняли вместе с ним на мопеде и ходили в походы, где сами таскали свои рюкзаки и не ныли, что сломали ноготок: по словам девчонок «тургеневская барышня» Юленька была совершенно «не его типажом». Чем простоватый паренек мог заинтересовать девушку, с придыханием рассуждающую о классике, тем более никто не понимал – тем не менее вскоре эти двое уже дышать порознь не могли, что и вознамерились доказать возмутившимся было предкам. Юлия, из-за своего рафинированного воспитания порой не воспринимающая суровой реальности то ли не выдержав в силу ранимой своей натуры очередного скандала с родителями, закончившимся на ноте «в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!», то ли просто решив этих родителей припугнуть, наглоталась каких-то таблеток. Скорее всего, больше, чем промывание желудка, ей и не светило, но Ромке «повезло» узнать новость о неудачном самоубийстве от СОРОКИНЫХ, в изложении которых, разумеется, отравление превратилось в глубокую кому, из которой Юленька если и выйдет когда-нибудь, то с совершенно необратимыми, вряд ли совместимыми с жизнью последствиями. Сорокиных Ромка, как и все в Вересково, знал давно и, как любой разумный человек, с сомнением отнесся бы к таким новостям… но, видимо, парню всерьез «паруса сорвало» – к концу дня он с поперечно перепиленными венами оказался в соседней палате от девушки своей мечты, пока доктор Мурагин на витиеватом матерном наречии объяснял перепугавшимся родителям, что для жизненной опасности вены надо вдоль резать, или хотя бы по диагонали. Родители – что Монеткины, что Капустины – к тому времени уже истощили резерв ругательств и дружно (наверное, это было первым их дружным поступком в истории) плюнув, сели за стол переговоров. В результате выписавшимся из больницы влюбленным была предоставлена в складчину снятая родителями квартира – под условие до окончания школы не расписываться официально и не рожать детей. С тех пор прошел год. Фирмы Капустиных и Монеткиных тесно и взаимовыгодно сотрудничают, а непутевые чада, всего через пару месяцев тихо-мирно разбежавшиеся обратно по родительским домам (по слухам, то ли не поделили телевизор, когда Ромка хотел смотреть футбол, а Юленька мультфильмы, то ли до глубины души оскорбив друг друга при выяснении, кто не убрал со стола грязную чашку) – расселись в разные концы класса с начала учебного года вежливо друг друга не замечают. – Иди в свою комнату, Даша, сегодня я сама разберу с тобой домашнее задание, как только закончу… – Я ухожу по делам, – покачала головой девочка. – домашнее задание никуда не денется до вечера. – Дарья, давай не будем продолжать этот бессмысленный спор… – Вот именно, не будем. Я действительно поступила не слишком хорошо, не предупредив вас с папой, что задержусь у Маргариты, поэтому СЕЙЧАС говорю тебе честно: у нас с девочками есть серьезные дела, поэтому я займусь уроками, когда сочту это нужным. – Дарья, ты сейчас ведешь себя безответственно! – По-твоему, уроки и оценки – это все, в чем может заключаться ответственность? Так вот я считаю иначе! Ни убегать с Никитой, ни пилить вилкой вены в мои планы не входит, можешь на этот счет не беспокоиться – излишней самокритичностью с твоей стороны будет считать, что ты воспитала клиническую дуру! – Даша… Второй раз шваркнувшая об косяк дверь заглушила окончание фразы. А больше Тамара и Дарья не разговаривали. Вообще. Леонид проверял у дочери дневник и уроки, огорчался, что она так не вовремя из-за упрямства портит себе табель, иногда предлагал помочь с уроками, но не настаивал, каждый раз получая вежливые отказы. Мама на этот счет слова не сказала. Как и на какой-нибудь еще. Они не отмалчивались демонстративно, обмениваясь будничными фразами вроде просьбы передать за столом соль, Даша и в дальнейшем сообщала, что куда-то собирается и когда вернется – именно сообщала, а не спрашивала разрешения. Разумеется, она всегда была дома к семи часам и предупреждала, если обедала у кого-то из подруг, поводов для беспокойства у родителей не должно было возникнуть. Учителей в школе «забастовка» отличницы изрядно взволновала, но Леонид, конечно, узнавший, что дочь выполняет все задания, отказываясь только их сдавать, уж неизвестно – как, но сумел успокоить вызывавшую его директрису. Огорчать учителей – даже оказавшегося вполне на проверку человечным химика – было неприятно, но одумываться Даша не собиралась. – В конце концов я права, – оборвав попытки девчонок себя «вразумить», сообщила она. – послушайте лучше, какая у меня есть идея! В пятницу наша школа празднует что-то вроде юбилея – помните? – Разумеется, – кивнула Виктория. – Матвей мне говорил, что Олимпиада Богдановна разрешила провести заодно и музыкальный конкурс. Они всегда проводят его перед началом полевых игр, чтобы определить менестрелей, но из-за погоды пришлось отложить… – Ага! – подхватила Алина. – а тут еще эта Муся объявилась, она же практически известная певица… – Матвей говорит, что какие-то поп-звездочки в их конкурсе… – Но многие захотели послушать ее выступление… – Много она напоет без фанерного оборудования! – Да успокойтесь вы обе с этой Мусей! – оборвала девочек Маргарита. – Дайте Даше договорить, при чем тут конкурс. – Все родители получили приглашения, значит, и мэр тоже. Думаю, он придет – нам стоит поговорить с ним или попросить «интервью» позднее. Во всяком случае, других вариантов я пока не вижу – вряд ли Мишенька станет приглашать нас в гости! Девочки промолчали. Учитель химии не столько резкими словами, сколько вообще своей реакцией начисто отбил у мальчика общаться с кем-то, кроме Эльвиры Страховой. Алина, как самая дружелюбная и безразличная к «чинам» пару раз пыталась с ним пообщаться, но решила не демонстрировать чрезмерной навязчивости к «сыночку серьезной шишки» – это в любом случае поняли бы не так. Самого мэра Дарья тоже неплохо понимала – особенно сейчас, с началом «холодной войны» в собственной семье. Равнодушие Миши угнетало даже фактически посторонних людей, по сравнению с ним Анфиса со своим облезлым чебурашкой, была просто душей компании – если дома мальчик оставался таким же, его отцу оставалось тихо посочувствовать. Никаких признаков отсталости или умственной неполноценности – в этом все вскоре убедились – у Миши не было, он даже неплохо учился, но рассуждал односложно, словно маленький ребенок, а в отношении к людям… мальчик был привязан к Эле, побаивался Светозара Раскольникова и один раз как-то странно покосился на директорского зятя, того самого, брата Анфиски. Чем, пожалуй, все и исчерпывалось. – Кого угодно, если постараться, можно понять. Но это не дает права – никому – допускать подобные вещи! – это уже подала голос промолчавшая почти весь вечер Ольга. Совещание, как обычно, проходило на квартире Ядвиги, где обитала бывшая послушница – там можно было быть уверенными, что их не услышит никто из посторонних. Гостей у Ольги не бывало – не считая самих Берегинь, конечно, чувствующих себя в компании еще более резкой, чем раньше, девушки, крайне неуютно. В этом случае было только в радость, что Ольга предпочитала высказываться исключительно по существу. – Взять хоть эту вашу подружку! Она с самого начала показалась мне безответственной особой, но продолжает с каждым днем все больше удивлять тем, НАСКОЛЬКО безответственна! Когда речь о важных вещах, можно и не столь трепетно относиться к чьим-то чувствам! – Ты не сумела в этой истории со Змеем! – напомнила не менее «тактичная» Маргарита. – Не сумела – и теперь очень сильно об этом сожалею! Быть может, все сложилось бы иначе… хотя теперь это не важно и матушку Любаву не вернуть. Подумайте лучше о том, сколько детей в мире несчастны. Сколько по-настоящему страдают – так с чего этот ваш Аркадий Аристархович считает себя вправе требовать для своего сына ОСОБЕННОГО отношения? – Прекрати, – тихо попросила Дарья. – для любого родителя именно его дети всегда особенные, хоть это следует понимать. Хоть и не всегда это хорошо. – Вот именно! С чего вы взяли, что мэр станет вас слушать. Он неадекватен! Гораздо разумнее будет пробраться в особняк, и уничтожить предмет, скрепляющий договор с этой его ручной фурией. Без нее Аркадий – не более чем… – Человек! – закончила Виктория. – Он в любом случае человек, Ольга! Не спорю, ты окажешься компетентнее нас, если придется драться со стаей бешеных вурдалаков, но имей в виду, по отношению к человеку проникновение в чужой дом, физическое насилие или даже угроза физического насилия… – Мне известны мирские законы! Дарья подумала, что Ольге лучше будет в «интервью» не участвовать. Даже если отставная послушница – ох, неужели ТАКОМУ учат в православном монастыре? – не размозжит несчастному мэру голову, то где гарантия, что не отобьет у него этой попыткой вообще всякое желание с ними разговаривать? – Видишь ли, дело совсем не в том, – примирительно возразила она. – мы ведь даже в общих чертах не знаем, что именно должны искать и с чего начинать. Вряд ли такая тактика приведет к чему бы то ни было. Наверное, это для Ольги прозвучало более убедительно: во всяком случае возражений не последовало – девушка просто замолчала, откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на груди. – Участие Евы нам не помешало бы, – тихо заметила Алина. Если у кого-то из девочек и был реальный дар убеждения: кажется, естественный, без всякой магии – то у Евгении. Но как в чем-то убедить ее саму. – я давно хотела вам сказать, девочки… – Слушайте, я же уже извинилась! – раздраженно отозвалась Марго. – Что мне, в конце концов, на колени становиться?! Не понимаю, что ее так задело – все это, в конце концов, на нее просто не похоже! – Вот именно! Думаю, нам стоит выяснить: Ева последнее время стала вести себя чересчур уж странно! – Мы все меняемся – разве ты только что заметила? Магия тут или просто переходный возраст – но все мы стали вести себя по прежним меркам «странно», – Даша вздохнула, вспомнив разговор с Тамарой. – Но, конечно, поговорить с Евой мы должны. К тому же школьный праздник с музыкальным конкурсом она ни за что не пропустит… Повисшую тишину, наверное, около минуты спустя разорвала тихая неуловимая мелодия, словно льющаяся из-за грани миров… Девочки вздрогнули и недоуменно переглянулись, пытаясь определить источник музыки. – А, – равнодушно поморщилась Ольга. – я вам не сказала, а из квартиры Алькиных родителей его почему-то не слышно – окна в другую сторону. Новый жилец в дом напротив въехал – скрипач. Что же, давайте дожидаться пятницы. Но если у вас, скорее всего, ничего не выйдет – может быть, соизволите послушать меня? Затишье дома продолжалось до тех пор, пока с Тамарой не поделился своей обеспокоенностью ухудшившимися отметками Дарьи кто-то из учителей. Кто именно, Даша не интересовалась, только почему-то была уверена, что это не Северинов, похоже, твердо решивший не поддаваться на провокации. Признаться, ее даже почти обрадовал разразившийся скандал: «холодная война» оказалась гораздо более неприятным явлением для легко затухающей без поддержки девочки. А кто станет поддерживать подобные выходки? – Как ты могла нас обманывать? Тебя каждый день спрашивали, все ли хорошо в школе и нет ли проблем с домашним заданием?! – кажется, Тамаре молчаливая ссора тоже порядком потрепала нервы, обычное самообладание ей, кажется, изменило. – Проблем и не было, – Даша пожала плечами. Проблем действительно не было. Она выполняла все задания, причем успешно: время от времени девочка по-прежнему помогала одноклассникам в учебе, так что могла быть уверена, что не съехала по программе. – Я пыталась к тебе прислушиваться, – продолжала мама. – но твое поведение только подтверждает мою правоту. Вижу, ты еще совсем ребенок и принимать какую бы то ни было ответственность не готова. Никогда не одобряла подобных методов и совершенно не думала, что когда-нибудь придется их применять, но слова ты, похоже, понимать перестала! С завтрашнего дня я буду сама забирать тебя из школы, чтобы ты выполняла задания под моим присмотром… или хотя бы, чтобы я была уверена, что ты не сбежишь гулять! – Ты же не собираешься меня запирать! – Боюсь, если ты меня вынудишь на это пойти… – А если пожар! – С точки зрения процента вероятности это не такой уж большой риск. «Как бы не так!» – злорадно подумала Дарья и сама испугалась своей мысли. Она знала, что бы не думала Тамара, где грань, которой переступать не собиралась ни при каких обстоятельствах. Но как быть с праздником в пятницу, на который ей теперь не вырваться… по крайней мере так, чтобы это осталось незамеченным, а пока Евгения обиженна на подруг, то и такой роскоши, как дублеры-отражения, Берегини лишены… – Постановление суда вступает в силу наступая с завтрашнего дня. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, – тихо сказала Дарья, разворачиваясь. – спасибо, что обошлись без конвоя. Ты просто понятия не имеешь, что такое настоящая ответственность, мама. А что самое паршивое, даже связаться с девчонками под таким бдительным контролем не выйдет! В четверг ее действительно заперли. Даже поверить в это было как-то… странно. День у Тамары выдался, похоже, довольно нервным, поэтому вместо того, чтобы «стоять над душей» у дочери, она оставила Дашу в своем кабинете, убежав куда-то по своим делам и пообещав проверить выполненное задание, как только вернется. Однако задержалась, наверное, дольше, чем планировала, оттого довольно быстро закончившая с уроками Дарья от скуки принялась рассматривать бумаги на рабочем столе. Была у нее странная привычка в любую свободную минуту что-нибудь читать: едва ли не до надписей на заборах… А фамилия «Чубайс», как ни крути, весьма оригинальная и сразу привлекающая к себе внимание. Потрясенно поправив очки, Дарья дернула головой и вчиталась в текст уже внимательно, тихо холодея с каждым словом… Вместе с тем нарастала уверенность, что Виктория непременно должна ЭТО увидеть своими глазами: иначе хороша же она будет с голословными заявлениями! Воровато оглядевшись, Даша зачем-то подперла запертую дверь стулом: хотя чем это помогло бы, вернись Тамара именно сейчас – и включила ксерокс.