– Довольно! – едва не оглохнув от собственного голоса, закричала Нерисса. Потемневшие облака ощерились серией тонких ослепительных молний. Воронка призраков на мгновение замерла – и завертелась с утроенной силой, поднявшийся энергетический ураган развевал двуцветные волосы волшебницы, словно черно-белое знамя. Нерисса взмыла над воронкой, ожидая, когда навстречу из башен хлынет армия защитников Крепости… и ошарашено замерла, вместо этого увидев две одинокие фигурки в костюмах Стражниц.

Совсем не тех Стражниц, которых она рассчитывала здесь встретить.

Призраки становили воронку, недоумевающее зависнув в воздухе, отчего снова стали напоминать безвольных медуз. Обжигающая, сметающая все на своем пути волна ослепительного гнева, которая привела их сюда и бросила на штурм сияющей крепости, внезапно исчезла, сменившись пугающей холодной пустотой.

– В чем дело… подружка? – тихо спросила Ян Лин. В обличье Стражницы она была по-прежнему красива. Вместо короткой мальчишеской стрижки развевались на ослабевшем ветру белоснежные волосы, легкие, как перистые облака в хорошую погоду, черты лица стали чуть резче, но безупречно прямая осанка и горящий в раскосых темных глазах огонь остались теми же, что полвека назад. Кадма изменилась и того меньше. Лишь тронутые сединой волосы когда-то цвета темного дерева, вместо привычного «конского хвоста» она собрала в «узел» на затылке, а на смуглом лице, красота которого напоминала хвою – твердую, колючую и неувядающую – только жесткие складки у губ выдавали прожитые годы. Отнюдь не счастливые прожитые годы…

– Убирайтесь, обе! Я не хочу вас убивать.

– Я уже мертва, – с мягкой солнечной улыбкой напомнила Яна. – и продолжаю существовать лишь потому, что существует Кондракар. Уничтожив его, ты убьешь меня в любом случае.

– Зачем ты здесь, Кад? – надеясь, что голос не выдает охватившего ее смятения, тихо спросила Нерисса. – Уж ты не хуже меня знаешь, что представляет собой Кондракар. Неужели ты готова отдать свою жизнь за его безопасность?

– Лучше сделать это во имя какой угодно цели, – чуть хрипловато ответила Кадма. – чем потерять, просто пропустив, как песок сквозь пальцы.

– Согласна, пожалуй, – Нерисса опустила глаза. – но все равно – прочь с моего пути!

Они предали ее первыми, они обе. Кадма никогда и не была по-настоящему подругой Нериссе, оттого принимать это было даже отчасти не так больно, как от Яны, которую – единственную – искренне считала когда-то своей подругой. И которая единственная все так же слепо верила недоговоркам Оракула, даже не задумываясь.

– Умышленное, осознанное убийство для тебя куда тяжелее случайного. Быть может, если бы мы знали эту историю целиком…

– Ты могла бы поинтересоваться этим полвека назад, подружка. Сомневаюсь, что это что-то изменило бы тогда, но теперь уже точно не имеет никакого значения.

Она действительно не колебалась бы перед тем, чтобы вместе с Кондракаром уничтожить и Ян Лин – по сути дела, уже прожившую свою жизнь и теперь существующую как часть Обители – тоже своего рода неприкаянным призраком. И ей не было – давно уже не было никакого дела до Кад. В прошлое свое возвращение Нерисса даже не задумывалась над тем, чтобы мстить доживающим свой век «подругам» – ее цель была поглобальнее. Но вместе с тем жизнь Кадмы – единственной, оставшейся в живых – ничего для нее не значила. Все они свое уже прожили… Кроме нее самой и Кессиди, конечно.

Но оказалось, ни во что не ставить жизнь и осознанно убить, глядя кому-то в глаза, слишком уж разные вещи.

Кондракар не питал иллюзий – первые ряды защитников Крепости в любом случае оказались бы смертниками. Две Стражницы… да или даже вся их пятерка с Сердцем Кондракара – не могли сейчас противостоять даже ей одной. И не собирались. Похоже, Оракул впервые в жизни решил оправдать свое прозвище и принять по-настоящему мудрое решение – решив, чьими спинами лучше прикрыться от опасности.

Момент был упущен. Сила достигла своего пика и, так ни для чего и не примененная, бессмысленно рассеивалась. Рассеивалось вместе с ней и облако неприкаянных душ, оставляя свою Повелительницу у Врат Кондракара в полном одиночестве.

Комментарий к Нерисса

http://fc09.deviantart.net/fs70/f/2014/024/7/1/__by_wladlena-d73iev1.jpg

========== Эндарно ==========

Сказать, что лица Старейшин вытянулись при появлении Фобоса – означало бы преступное преуменьшение. Все вылупились на князя так, словно увидели, по меньшей мере, стаю зеленых чертиков, скачущих по его голове. С невозмутимым видом Фобос вежливо поздоровался, с любопытством оглядываясь по сторонам. Впрочем, ничего особенно интересного в зале с облачным полом и тонущим в ярком свете невидимого неба потолком он для себя не обнаружил. Мгновением позже в зале возникли Седрик, Фрост и королева Элион – князь сам было пытался отправить их обратно в Меридиан, но змеелюд заявил, что находится рядом с господином – его долг чести перед выплаченной зарплатой, а Элион сообщила, что Север объявит войну ее королевству, если князь по какой-то причине не вернется, а этот осё… очень упрямый молодой человек вряд ли просто так уйдет. Рыцарь Фрост не сказал ничего, но у него на лице написано, что сдвинуть его с места можно будет разве что бульдозером.

– Что привело Вас в крепость, князь? – попытался ответить любезностью на любезность Тибор, однако с каким-то диковатым взглядом. – Не так давно, если мне не изменяет память, Вы очень упорно пытались отсюда уйти…

– Мне нужен Оракул.

– Боюсь…

– У меня серьезный разговор к Оракулу. Исключительно мирная беседа, – князь ухмыльнулся уголком губ. – как мне сказали, не в ваших правилах здесь наносить первый удар. Даю слово, что ни я, ни кто-либо из моих вассалов не попытаемся причинить кому-либо здесь вреда, Я честно выполняю свою часть договора, Старейшина, и вправе требовать того же! Галатея, моя Шептунья, никому ничего плохого не сделала, по какому праву Оракул?..

– Г-Галатея? – тупо переспросил Тибор.

– Я буду разговаривать только с Оракулом! – повторил Фобос. – Если он поставил себя выше Закона Вселенской Справедливости, который обязан хранить… не мне его, конечно, осуждать…

– Достаточно, князь! – пальцы Эндарно поудобнее перехватили древко возникшего в руках золотого копья. – В вашем ораторском искусстве здесь все уже могли убедиться.

Колокольчик тревоги нервно позванивал, твердя, что такой тип, как князь Фобос, никогда бы не явился в Кондракар вот так просто, если бы не был уверен, что сможет так же беспрепятственно его покинуть. Но на чем могла бы основываться подобная уверенность – оставалось непонятным.

– Более чем, мой дорогой друг, – неприятная улыбка стала уже откровенной. – более чем. Но я не солгал Совету ни единым словом, лишь изложил факты, и окончательное решение принимал, если помните, не я. Разве не таким же образом поступил ваш Оракул во время суда над Нериссой? В моем случае вы сочли, что мотивы обвинителя играют какую-то роль в вине или же невиновности.

Эндарно запутался окончательно. Он был воином, хорошим воином, и все эти разглагольствования, в которых вроде бы обычные слова принимали порой самое неожиданное значение вплоть до полностью противоположного – сбивали его с толку.

– Тебе я не друг!

Острие золотого копья замерло в миллиметре от шеи князя, не удостоившего божественное оружие даже взглядом.

– У меня исключительно мирный разговор, – терпеливо, словно разговаривая с ребенком, повторил Фобос. – ты не сумеешь ударить безоружного, Эндарно. Даже не пытайся блефовать, я знаю тебя достаточно глубоко, так сказать, с изнанки.

– А что, если я немного изменился с тех пор? – сквозь зубы процедил Страж Башни. – Ты об этом не задумывался?

Чуть отстранившись, князь скрестил на груди руки и со скучающе-выжидательным выражением уставился мимо Эндарно. Он был прав, и за одно это его безумно хотелось прикончить – но добровольно вошедший в Кондракар с миром, кем бы он ни был, всегда мог столь же беспрепятственно его покинуть – не столько личное благородство, сколько закон самого существования Обители определял это.