В сознание я пришел довольно быстро. Даже замерзнуть не успел, лежа на снегу. Но барышни в вуали уже и след простыл, как и ее неведомого защитника.

Что ж, ничего не оставалось, как отправляться домой. Голова болела, и усталость заявляла о себе все настойчивее. Может быть, сегодняшний удар по голове сыграет свою роль, и я все-таки в кои-то веки смогу выспаться.

Утро облегчения не принесло, лишь к привычной уже усталости добавилась головная боль — последствие моей вчерашней неосмотрительности. Я явно становился рассеян, и это не могло меня не тревожить. Почему мне вчера не пришло даже в голову проверить, не следует ли кто за барышней в вуали? Что за беспечность, право! Вот и расплатился за нее собственной головой. Следует сделать правильные выводы и не подставляться впредь.

Едва я пришел утром в управление, как в кабинет мой вошел адвокат Миронов. Виктор Иванович представлял интересы господина Сеславина и был намерен любыми средствами освободить своего подопечного. Жаль, конечно, его огорчать, но у меня иные планы, Сеславин мне пока нужен.

— Господин Сеславин попросил меня, как своего адвоката, — начал свою речь Виктор Миронов, — изложить Вам его версию событий последних дней.

— Конечно, — усмехнулся я язвительно, — сам ведь он не в состоянии.

— Причину, по которой он возложил это на меня, — усмехнулся мне в ответ Виктор Иванович, — Вы поймете из моего рассказа. Итак, — перешел он к делу, — господин Сеславин действительно прибыл в Затонск для того, чтобы встретиться с мадам Де Бо.

— Заметьте, — обратил я внимание Миронова на важный для меня факт, — в чем он не признался, даже уже будучи арестованным.

Виктор Иванович рассмеялся снисходительно, будто прощая своему клиенту маленькие шалости.

— На это у него была причина, — сказал он. — У него был заказ к мадам Де Бо. Она должна была подобрать ему служанку или, вернее сказать, содержанку на время его длительного пребывания в Европе.

— А у него что, — поинтересовался я, — проблемы с дамами?

— Яков Платоныч, — сказал Виктор Иванович, голосом давая мне понять свое неудовольствие от моей шутки на тему его подопечного, — мой клиент человек занятой, к тому же он холост. А заниматься романами в Европе — на это у него не будет времени. Поэтому служанка такого рода необходима ему для поддержания здоровья и, так сказать, душевного равновесия.

— Понимаю, — ответил я, — служанка как нельзя лучше подходит для этой роли.

— Именно, — сказал Виктор Иванович с некоторым облегчением.

Видимо, эта часть повествования была для него особенно сложной.

Интересно мне, вот как у адвокатов это получается? Миронов обязан защищать своего клиента, и он оправдывает его действия с невозмутимым лицом. А тем не менее, я точно знаю, что Виктору Ивановичу, как и мне, неприятна сама мысль о подобном. Я бы так не смог, наверное.

— По фотографиям, которые предоставила ему мадам Де Бо, — продолжил Виктор Иванович, перестав измерять шагами мой кабинет и присаживаясь, наконец-то, — он подобрал себе девушку, за которую тут же внес соответствующий аванс. После чего мадам Де Бо пообещала ему предоставить эту девушку через пару дней.

Меня передернуло. Все это отчетливо напоминало невольничий рынок. Да им, собственно, и являлось.

— Однако, ни через пару дней, ни через неделю этого не произошло, — продолжал рассказывать Миронов. — На вопрос господина Сеславина, когда же он наконец может получить свой заказ, мадам Де Бо повела себя весьма странно. Она всячески уклонялась от ответа, более того, настаивала на том, чтобы господин Сеславин покинул Затонск, а девушку, дескать, она привезет ему в Петербург.

— Причины объяснила? — спросил я.

— В том-то и дело, что нет, — ответил Виктор Иванович. — Но, безусловно, подобное поведение возмутило моего клиента, и он потребовал немедленного исполнения его заказа. Однако, мадам Де Бо предложила ему другую девушку. Но мой клиент настаивал на той особе, которую он выбрал.

— Необычная, наверное, особа, — сказал я. — Посмотреть бы на нее.

А еще лучше поговорить с ней. Точнее, допросить как следует. Если девушка, а судя по всему, именно ее я видел вчера ночью, отказалась послушаться мадам Де Бо и уехать с новым покупателем, то у нее самый яркий мотив для убийства Андрэ. Вернее, мадам, конечно, но ведь могла же и она ошибиться.

— К сожалению, — вздохнул Виктор Иванович, — Сеславин отказывается назвать ее имя.

Ну так сам и виноват, раз отказывается. Пусть еще посидит немножко, может быть, станет сговорчивее.

— Значит, у него был мотив, — заявил я господину адвокату. — Он хотел вернуть аванс, был разгневан и принял переодетого Андрэ за мадам Де Бо. И убил его.

— Яков Платоныч, — сказал Виктор Иванович, понимаясь, — все это домыслы, а нужны доказательства.

— И тем не менее, Виктор Иванович, — ответил я ему твердо, — он подозреваемый и пока останется у нас.

— Честь имею, — усмехнулся адвокат Миронов.

Он прекрасно видел, что я упрямлюсь, и знал, что если он подаст жалобу на мои действия, то меня принудят Сеславина отпустить. Но того он не знал, что я не собираюсь долго удерживать его клиента. Пока мы беседовали, мне пришло в голову, как можно просто и быстро проверить, виновен наш задержанный или нет. И сейчас я намерен был этим заняться. И после этого я либо Сеславина отпущу, на радость Виктору Ивановичу, либо получу доказательства его вины, и тогда жалобы станет мало для его освобождения. В общем, каждый будет заниматься своим делом. Я не прокурор, чтобы обвинять. Моя задача — расследование. Вот им я и собираюсь заняться.

— Дежурный, — позвал я, — Коробейников пришел?

— Так точно, — ответил городовой, дежуривший сегодня.

— Скажите ему, чтобы взял арестованного Сеславина, — велел я. — Мы едем в гостиницу.

Выйдя из кабинета, я увидел в коридоре господина Ребушинского. Опять этот щелкопер пасется в отделении! Да еще и ухмыляется довольно.

— Яков Платоныч, — воскликнул Ребушинский, едва завидев меня, — Яков Платоныч, на две минуты!

— Простите, — попытался я отвязаться от него, — мне некогда.

— А Вам мое предложение очень понравится! — заговорщицким тоном промурлыкал Ребушинский, следуя за мной по пятам.

Что ж, послушаю, все равно Сеславина еще из камеры не вывели.

— А я ведь Вас вчера видел, — улыбнулся мне господин Ребушинский своей мерзкой сладенькой улыбочкой, — вечером!

И что? Он явно ждет от меня какой-то реакции, но я не понимаю, что он имеет в виду.

— Надеюсь, Вы понимаете, что если о Вашем посещении борделя станет известно, — понизил голос Ребушинский, — то Ваша карьера, так сказать, и Ваша репутация…

Мне стало весело, как становилось весело всегда, когда пора было драться. Веселая такая злость. Шантажировать он меня решил, мокрица этакая! Господи, спасибо тебе, ты услышал наконец-то мои молитвы, этот слизняк дал мне повод. Жаль только, что мы в управлении, и я не могу на самом деле обойтись с ним так, как он этого заслуживает. Но здесь много иных возможностей, и я сейчас их использую.

— Нет, ну я понимаю, мы все живые люди, Яков Платоныч, — продолжал Ребушинский, не замечая моего настроения, — но такой чин в борделе! Скандал!

Так, теперь нужно заставить его высказать требования, чтобы шантаж был законченным.

— Я не очень понимаю, чего Вы хотите, — сказал я ему.

— Ну, я надеюсь, что за мое молчание я имею право кое на какие привилегии? — с довольной улыбочкой сказал Ребушинский, решивший, видимо, что его план удался. — Подробности расследования для прессы, улики, версии. И вообще, Вы знаете, хотелось бы, чтобы сотрудничество полиции с «Затонским телеграфом» было бы более тесным.

Мимо нас городовые провели Сеславина, за ними следовал Коробейников. Увидев меня в столь неожиданной компании, он приостановился в ожидании.

— Антон Андреич, идите в пролетку, — сказал я, — а я закончу с господином Ребушинским и присоединюсь.