Отца я никогда не знал, как впрочем и половина детишек нашего двора. А у второй половины папы были номерные , от номера 2 и до бесконечности. Потому и маму никогда расспросами не мучил, дабы не вынуждать её сочинять сказки про полярника или лётчика. Справлялись кое как, вначале бабушка деда одного на хуторе бросила и примотала дочке помогать. А как я более-менее в разум вошёл, то одели мне шнурок от ключика на шею и стал я гулять сам по себе, а бабуля умотала обратно - присматривать за хозяйством и дедом. Но и такой вариант самовоспитания долго не продлился, даже грошовой своей работы лишилась мама. Другой же, в ставшей вдруг свободной Латвии, не нашлось для представительницы не основной нации. Выход оставался один, как и сотням тысяч граждан Восточной Европы - уезжать на заработки в Западную Европу.

Первый класс в Риге я уже закончил, а дальше продолжать учиться надлежало в сельской школе, в округе дедова хутора. Ибо брать меня с собой в Англию мама не могла, там по закону разрешалось оставлять детей одних только после окончания Примари скул, то есть после достижения мной 12 лет. Так что несколько лет пожить мне предстояло на природе, а в школу повозить меня деду на лошадке надлежало. На хуторе ещё пяток дойных коров имелся, потому путешествие в компании молочных канн, отвозимых на рынок, быстро вошло в привычку. Как и спокойная жизнь с любящими и любимыми стариками.

В былые времена дед работал колхозным кузнецом, да и теперь не отказывал соседям лошадок подковать - не бедствовали, да и мама слала из-за границы шмотьё и деньги. Могли хоть машину покупать, хоть в райцентр переезжать, только зачем? Старики держались за веками сложившийся уклад, который однако требовал постоянного труда. Панель телевизора чаще чем на пол-часа, для просмотра новостей и сводки погоды, не включалась.

Наконец то вышел мой срок и мама забрала меня в Англию, подселив полулегально в снимаемую самой у лендлорда комнатку. Соседи по дому были такие же гасты, различной степени испорченности. Потому до начала учебного года, я играя в основном на улице, разговорный английский освоил без акцента. Именно в местном "мидлендском" варианте, а поступив в Секондари скул, за год подтянулся и в грамматике. В счёте и прочих предметах, местных ровесников даже порядком обгонял, здесь учили всему шутя, что б не измучилось дитя. Много нас возили на экскурсии. Как то школьный автобус прибыл в Шервуд форест, что бы мы глянули на дуб, под которым Робин Гуд хулиганил. В расположенном рядом туристо-этнографическом комплексе, обнаружилась и как бы сельская кузня, в которой умелец в основном на продажу для посетителей подковы гнал. Чему и меня дед давно научил и свои навыки я показал тут же. Кузнец удивился, но заявил что как подрасту - он будет рад если к нему присоединюсь.

Только прожив в Англии с мамой меньше года внезапно осиротел - сбил её велосипед подгулявший водила насмерть. Пришлось мне опять на хутор к старикам возвращаться, хоть до совершеннолетия убийцу суд обязал малолетке деньги слать. А за без меня прошедший год деду от хозяйства избавиться пришлось, правила ЕС накладывали слишком много ограничений на мелких собственников. Так что из скота теперь только имелись куры с петухом, кот с мышами, да здоровенная лайка с козой. Под картошку участок распахать приезжал сосед на тракторе.

Хоть гужевого транспорта не стало, но на интернат я не согласился, подойдя креативно- ведь на собаках так же люди ездят. Моё тельце на лыжах наш здоровенный норвежский элкхунд пёр с удовольствием и без какого то напряжения. От входящих в моду ездовых хаски, пёс внешне почти не отличался, но вот зато лося или кабана загнать лучше него не получалось никому. Мяско в моей тарелке и кость в собачьей миске теперь появлялось благодаря лайке - жизнь в лесу имела свои минусы, но и плюсы наличествовали так же. Хотя кроме верного пса, дед и мне самому себя беречь наказал - бывало что и волки из Псковских лесов захаживали, и даже медведи. Так же выдал под большим секретом неожиданно обнаружившийся у него "Наган" с глушителем. Строго приказав внимательным быть, только я и сам уже после смерти мамы повзрослел. Правда за первую же зиму мы идя из школы "попутно" трёх косуль и молодого кабанчика с собачкой прихватили. За самодеятельность дед ругал - на кровь пришли хищники. Уже с помощью старших, ещё на пяток шкур обогатиться получилось. Оказывается бабуля не хуже деда стрелять умела, а некогда занималась биатлоном.

К весне дед показал как капканы ковать, а потом мы речку от запрудивших её бобров чистили. Тут кроме тёплой и крепкой шкуры и очень вкусное мясо(и особенно хвосты) в дело шло. А летними ночами приходилось на вышке картошку от кабанов стеречь, опять же с прибытком. Так что стрелять научился лучше бабушки, да и быть иначе не могло - гены да практика. Потом к нашему кобелю добавилась подруга а мы с дедом выгнули из стволиков черёмухи лёгкие нарты. Лающий транспорт на время уроков оставлять мне договорился дед у цыган, что жили на окраине райцентра, за что иногда дичиной делиться пришлось. Так и дожил до совершеннолетия, пора настала из гнезда улетать, тем более что было куда - кузня в Шервуде ждала меня.

Мастер Рич постарел и видно ослаб - нос цвет поменял явно не от простуды, но зато я возмужал, так что туристы уходили от нас и далее подкованными. Работать и жить на новом месте нравилось - денег хватало на всё. Прилично оставалось отсылать и старикам, хотя те звонили и отказывались. Кроме грубых подков для туристов, получилось у меня и более художественные вещи. Как то купил у меня один солидный англик розу кованную, а потом попросил учить факультативно этому искусству детишек в специализированной школе-колледже. И деньги посулив хорошие, и пользование приличным учебным станочным парком разрешив.

А потом открыл в нашем городке заезжий антиквар магазин чего нибудь не нужного или сломанного. Из интереса предложил я ему как то выставленный клинок покоцанный отремонтировать. На автосвалке рессора мне обошлась меньше фунта, а дохода за пол-дня принесла двести. Последовали и заказы поинтересней, в основном по антикварному оружию - редко какое в целостности века переживало. Но что один человек сделать смог, то и другой повторит. Порой, как кузнец Демидов царю, и я реплику отдавал, оригинал заныкав. Пока подвохи проходили, да и интерес был не корыстный, а скорее спортивный.

Антиквар в добавок мне за работу так же товаром любил рассчитываться. Вначале выбрал я понравившийся древний индейский амулет. Продавец знал о нём только то что он как то реагирует на кровь, но я без предрассудков тут же одел бижутерию на шею. А вскоре моя комната музей стала напоминать, но от этого только выиграла - всё тут пахло историей и мастерством, а не штамповками новоделов. К вещам и книжки соответствующие стали добавляться, и даже посещение музеев в округе. За год весьма прилично удалось освоить и эпоху, в которой вещи делались - в основном викторианскую. Ведь до городка Ли, что под Манчестером , езды он нас всего пара часов на скутере. Там в 19-м веке королевская оружейная фабрика продукцией славилась. Теперь же очень познавательный музей на том месте стоял. А издревле знаменитый своими оружейниками Шеффилд и вовсе лежал в получасе езды.

Так же очень заинтересовала меня древняя денежная система острова. Оказывается, уже при моей жизни фунт стал сотню пенсов стоить и пропали экзотические шиллинги и фартинги. А паунд - есть то же самое что и фунт или соверен. Набралась вполне приличная коллекция бонов Банк оф Ингленд. Держа порой в руках невзрачный билет номиналом в сотню фунтов, трудно верилось, что это являлось годовым доходом чиновника среднего звена в середине 19-го века. И в коллекции у меня имелись как оригинальные однопаундовые, так и тысячные ассигнации. Но следом за бумажками коллекционный зуд(и наличие свободных средств) потянул и на прочие виды денежных знаков, причём с предпочтением из драгметаллов.