Я точно знаю, о чем он говорит, поскольку чувствую тоже самое. Как будто я во сне и могу проснуться в любой момент.

Нам приносят наш заказ. На подносе тарелки с горячими блинчиками. Официантка подтаскивает еще один столик к нашему. Я окидываю взглядом все тарелки. Мне кажется, жаль тратить время, но я не могу отказаться от такого момента, вот так посидеть на прохладном воздухе с Джеком, Микой, людьми, проезжающими мимо, и совсем не обращающими на нас внимания, словно нас не существует. Я никогда не была в такой обстановке. И это прекрасно.

У Джека завтрак состоит из блина с яйцами и беконом, а я пробую с инжиром, медом и грецкими орехами. Я заливаю все это сиропом, отрезаю кусочек и кладу в рот. Очень вкусно. Часть сна, о котором можно только мечтать.

— Давай попробуем все понемногу, — говорю я.

— Все, что хочешь, детка.

Я тянусь к блину с черничным кремом, отрываю уголок и кладу в рот, жую.

Он молча наблюдает за мной. Как будто смотреть, как я ем — самое большое для него удовольствие.

— Хватит пялиться, — смущенно говорю я.

Он пробегает пальцем по моему запястью.

— Я мог бы наблюдать, как ты ешь весь день, Принцесса.

— Почему ты называешь меня Принцессой?

— Ты же живешь в замке, не так ли?

Я киваю.

— Единственная сказка, которую я помню из детства «Красавица и Чудовище». Это я и ты, детка.

Я хихикаю.

— Ты не Чудовище.

— Пусть только кто-нибудь попытается тебя забрать у меня. — На его лице нет улыбки, он говорит вполне серьезно.

— Никто не захочет меня, — шучу я.

Он хмурится.

— Лучше бы для них так и было.

Я смеюсь и ем, пока пояс на моих джинсах не начинает мне жать.

— Я не могу двигаться, — произношу я, потирая живот.

— Хочешь, я отвезу тебя домой?

Я смеюсь, потому что никогда не была так счастлива в своей жизни.

— Если я буду так есть, то стану очень толстой, — жалобно произношу я.

— Хорошо, — радостно соглашается он. — Мне нравится, когда на моей женщине есть мясо.

Моя женщина. Мне нравится, как он говорит.

Начинается дождь. Официантка бешено машет нам руками, что-то не так с механизмами у тента, под которым мы сидим, поэтому она хочет, чтобы мы перешли во внутрь вместе со своей едой.

— Нет, — отвечаю я.

Она смотрит на меня, как на сумасшедшую.

— Еда вся промокнет.

— Принесите нам счет, — говорит ей Джек.

Он оплачивает счет, прячет Мику под пиджак, и мы идем под дождем обратно к нему домой. Стоит нам войти в квартиру, начинаем срывать друг с друга одежду. Как будто три часа, пока мы не чувствовали наших обнаженных тел были слишком долгими. Мы занимаемся сексом прямо на полу. Я открыта для него полностью, в каждом его движении я стремлюсь к нему навстречу, и он кончает в меня. Я рада его члену, который находится глубоко в моей желающей его киски.

Джек поднимает меня с пола.

— Ну же, Принцесса. Давай сделаем все правильно на кровати.

29.

София

Я лежу на больничной койке в своей палате, ожидая, когда меня подготовят к операции, входит Джек. Я окидываю его взглядом. Странно видеть его в врачебной одежде. Я никогда не думала, что такое возможно, но он выглядит еще красивее, чем обычно. Бабочки начинают порхать у меня в животе.

— Ты нервничаешь? — спрашиваю я его.

Он уверенно улыбается.

— Нет. А ты?

— Нет. Я доверяю тебе безоговорочно.

— Хорошо. Могу я попробовать?

У меня глаза расширяются.

— Что?

— Один последний раз попробовать тебя, пока они не увезли тебя.

Я качаю головой от его наглости.

— Это не очень профессионально, ты не находишь?

— Нет. Так будет вечно между нами.

Он запирает дверь и подходит ко мне, в его глазах светится озорство. Он приподнимает мою больничную белую рубашку.

— Ну же, давай. Побудь для меня неприличной девушкой.

Я колеблюсь лишь секунду. Пошло все к черту. Я хочу этого так же, как и он, поэтому развожу ноги, и он тут же ныряет вниз. Он наслаждается моей киской, кстати только Джек Айриш знает как, до тех пор, пока у меня перед глазами не начнут плясать звезды, и я не распадусь на сотню маленьких осколков, кончив ему на язык.

— Я оставлю мокрое пятно на кровати. Медсестры заметят его, — говорю я.

— Не волнуйся, Принцесса. Они привыкли ко всем видам жидкостей, которые могут остаться на кровати.

Я прикусываю губу, меня беспокоит кое-что. А вдруг я не проснусь после наркоза? Может, это будет последний раз, когда я была с ним. Я ловлю его за руку. Я хочу сказать ему, что люблю его. Он должен знать. Он с нетерпением поглядывает на меня, но слова, которые выходят из моих уст, совершенно другие:

— Ты не думаешь, что когда-нибудь тебе наскучит пробовать мою киску?

— Мне не легко наскучить. Я пью молоко с детства и все еще люблю его, — говорит он, подмигивая.

Я нервно улыбаюсь. Мне очень хочется сказать ему, что я люблю его. На всякий случай, если я не проснусь, но прежде чем я набираюсь мужества, в дверь стучат.

Джек открывает дверь и появляется медсестра.

— О, доктор, — взволнованно восклицает она.

Он нахально улыбается ей.

— Доброе утро, сестра.

Он целует меня в макушку.

— Я вернусь повидаться с тобой, прежде чем тебя отвезут к анестезиологу.

Пока медсестра меряет мне давление, входит Лена. Я широко улыбаюсь ей. Она уже не будет прежней с того момента, когда я показала ей свою спину. Она завыла, как только увидела ее, жалобно завыла, от чего стала напоминать нашу мать. Так та плакала, когда потеряла ребенка. Это единственный раз, когда она плакала, но ее плач тогда, остался у меня в памяти навсегда. Она не плакала так, даже когда отец сломал ноги или в тот раз, когда он облил ее руку кипятком.

Я обняла Лену, но не могла остановить ее слез. Я узнала в тот день, что независимо от того, насколько сильной она кажется, мы обе непоправимо внутри повреждены, и требуется лишь чуть-чуть нажать на больное место, чтобы растеребить нашу неизлечимую рану. На нее ничего не действовало — ни слова, которые я говорила, чтобы ее успокоить, ни мои действия. Когда она стала звонить нашему умершему брату, я испугалась. Я тут же позвонила Гаю. Он уехал в Манчестер на встречу. Он бросил все и сразу же вылетел обратно. Только когда она оказалась в его объятиях, она постепенно успокоилась. С того дня она еще больше стала меня защищать.

— Ты готова? — спрашивает она меня с нежной улыбкой.

Я ухмыляюсь.

— Да.

Она подходит к кровати.

— Хорошо. Все будет хорошо. Джек один из лучших.

В этот момент у меня наворачиваются слезы на глазах. Она переплетает свои пальцы с моими и переходит на русский:

— О, дорогая, не плачь. Все будет хорошо. Я буду ждать тебя здесь.

Сглотнув, я киваю.

Она вытаскивает платок из клатча и промокает мне глаза.

— Я так горжусь тобой. Ты так далеко продвинулась. Ты самый храбрый человек, которого я знаю.

— Я совсем не храбрая. Я бы ничего не сделала без тебя и Гая.

Она отрицательно качает головой.

— Мы дали тебе нож. Но ты сама перерезала веревки. Сама. Теперь ты свободна. Лети, как ты всегда хотела.

Я хватаю ее за руку и целую.

— Вам пора идти, мэм, — говорит медсестра.

Лена обхватывает руками меня за щеки и нежно целует в лоб.

— Я буду ждать снаружи. Все будет хорошо.

Я наблюдаю за ней, как она уходит. Заходят медбраты и выкатывают меня в коридор. В операционной, которая забита каким-то оборудованием, меня встречает Джек, у него уже надета маска на лицо, через которую сверкают глаза, как голубые яркие камни.

— Просто расслабься, Принцесса, — говорит он.

Мне надевают маску на лицо, анестезиолог просит меня считать, начиная с десяти в обратном порядке. Я не считаю, я смотрю Джеку в глаза и говорю ему своими глазами, что люблю его... пока не проваливаюсь в темноту.