- Мы забираем это с собой. Скажешь соседям, что мы носильщики, а ты уезжаешь, - продолжал командовать толстяк.

- Да иди ты со своими указаниями, знаешь куда? – по-русски воскликнула я. И выдала им весь запас известной мне нецензурной лексики.

Арабы опасливо переглянулись и залопотали что-то невнятное. Из всей этой абракадабры, я смогла вычленить лишь два слова: русский и английский. И воскликнула:

- Да, я русская, мать вашу! А русские не сдаются! – и не давая им опомниться, кинулась на балкон, заперла за собой дверь (слава Богу, снаружи тоже была задвижка. Раньше я не догадывалась о ее предназначении, зато оценила теперь) и истошным голосом завопила:

- Помогите! У меня в квартире арабские террористы! – и для пущего эффекта добавила:

- Из Аль-Каиды!

Затем посмотрела вниз, проверив, не бежит ли мне кто на помощь, и онемела от изумления: внизу, у своей машины стоял Том и ошалело смотрел на меня. Видимо, он не только услышал мои вопли, но и увидел мой заплывший глаз и воспринял всерьез мои выкрики - благо жила я на втором этаже, совсем недалеко от земли. Его замешательство длилось пару мгновений. Затем за моей спиной раздался звук разбивающегося стекла – это бандиты пытались открыть балконную дверь. Я вновь истошно закричала и увидела, как Том опрометью кинулся к подъезду.

И вот, когда бандюги уже дышали в спину, пытаясь заставить меня молчать, а я примерялась к прыжку с балкона, думая, что даже раздробленные пятки лучше, чем вывороченные кишки, раздался грохот, который, как впоследствии выяснилось, оказался стуком высаженной Томом двери. А затем в комнату ворвался Том и накостылял по морде сначала долговязому, а потом коротышке.

- Осторожно, у них нож! – кричала я, наблюдая за всем происходящим с балкона, но готовая в любой момент прийти ему на помощь.

Долговязый вырубился почти мгновенно. Все-таки многолетнее увлечение Тома борьбой и культуризмом дало себя знать. А вот с коротышкой пришлось повозиться. После недолгой потасовки Том повалил его на пол и стал яростно лупить по жирной лоснящейся физиономии.

- Осторожно, ты убьешь его! – пыталась образумить я его.

- Ничего. Этим террористам полезно. Зато им неповадно будет невинных людей взрывать, - проговорил Том, но все же несколько сбавил пыл.

Однако затем взглянул на моё лицо, увидел синяк и рассвирепел еще сильней, чем прежде.

- Сволочь! Это ты ударил её! – и с такой силой залепил ему по лицу, что мне показалось, голова араба сейчас оторвется и улетит, словно мяч.

- Нет, Том! Он не тронул меня! – попыталась я удержать его, но это было так же бесполезно, как стать на пути снежной лавины.

Наверное, он убил бы его, если бы внизу не раздался вой сирен, и в квартиру не ворвалась толпа полицейских. Похоже, мои вопли о террористах возымели действие.

И уже через несколько минут два злоумышленника, которые были вовсе не террористами, а мелкими бандитами, были закованы в наручники, приведены в чувство и препровождены в полицейскую машину под конвоем.

- Вы не ранены? – обратился ко мне комиссар.

- Нет, благодарю. Со мной всё в порядке, - поспешила успокоить я его.

- Ничего себе в порядке. Да вы посмотрите на ее лицо! Они ей глаз разбили! – вмешался Том, потирая разбитый до крови кулак.

- Пострадавшая не должна бояться рассказывать всю правду. Поверьте, вам ничего не угрожает, - стал увещевать меня комиссар.

- Но я никого и не боюсь. Я говорю правду, никто меня не бил. Я сама споткнулась и упала.

- Когда пытались бежать от преступников? – уточнил полицейский.

- Нет. Когда пыталось догнать своего любимого мужчину, - с достоинством проговорила я и покосилась на Тома.

- Вот как? – переспросил комиссар. – И где он сейчас?

- Здесь, - отвел глаза Том.

- А что это за чемоданы? – обвел взглядом мою комнату полицейский.

- Это мои вещи. У меня самолет через полтора часа, - ответила я. Теперь уже мне пришлось опускать глаза, чтобы не встретиться взглядом с Томом.

- Думаю, вы понимаете, что мы никак не можем отпустить вас, пока все не прояснится. Вам придется на несколько дней отложить свой отъезд. Надеюсь, это не очень важно и не повредит вашей карьере?

- Скорее пойдет ей на пользу, - вновь вмешался Том, и мне оставалось лишь кивнуть.

- Ну что ж, тогда явитесь завтра к одиннадцати часам в участок, - обратился ко мне комиссар, и через несколько минут мы с Томом остались одни в моей полупустой комнате с тремя огромными чемоданами посередине.

- Почему ты вернулся? – не глядя на него, спросила я.

- Потому что я подумал, что если ты сможешь простить мне мои ужасные слова, то я тоже должен простить тебя. Ведь это письмо было написано раньше, до того, что произошло вчера. И билет тоже был куплен раньше. А еще я подумал, что, может, после всего, что случилось вчера, ты передумаешь уезжать. Но потом я вспомнил о словах, которые наговорил, и решил, что даже если ты успела передумать, то теперь, после них, точно уедешь. И я поехал к тебе. И выходит, что не зря.

- Да, не зря. Еще чуть-чуть и ты мог опоздать, - вздохнула я. – Скажи, а ты не можешь раньше думать, а потом делать?

- Видимо, не могу, - вздохнул он в ответ. – Скажи, а про глаз это правда?

- Что именно? То, что я расшибла бровь, когда бежала за тобой? Конечно, правда. Если бы ты не выбежал так поспешно и дал мне объясниться, ничего бы не произошло.

- Я и сам себя казню.

- Не стоит. Как выяснилось, как бы ты себя ни казнил, все равно всякий раз умудряешься наломать дров.

- Ты хочешь, чтобы я ушёл? – посмотрел он на меня.

- Нет. Я хочу, чтобы ты остался, - ответила я и взъерошила его волосы. – Я так устала бегать за тобой и набивать шишки.

- Моё чувство вины не имеет границ. Что ты хочешь, чтоб я сделал?

- Хочу завтрак в постель в течение месяца, хочу массаж шеи прямо сейчас, - хочу познакомить тебя со своей мамой, а то она до сих пор не верит, что мы вместе, и считает, что я просто сошла с ума и выдаю желаемое за действительное, хочу видеть тебя, когда засыпаю и когда просыпаюсь, хочу работать вместе с тобой, хочу, чтобы ты посвятил мне хоть одну песню и спел ее со сцены, но и от целого альбома тоже не откажусь. Хочу в один прекрасный день родить тебе ребенка, хочу прожить с тобой вместе долго и счастливо и умереть в один день на старости лет. Это слишком много? – спросила я, устав загибать пальцы.

- Нет. В самый раз. На пару жизней хватит. Но давай, пожалуй, начнем с массажа? – предложил Том, нежно касаясь губами моего виска.

22 июня

Итак, прошла неделя с тех пор, как я подверглась нападению бандитов и помирилась с Томом. С тех пор я успела стать настоящей национальной героиней – во всех киосках висят газеты, первые полосы которых пестрят заголовками типа «Солист группы «Whitchstone Pictures» с подругой задержали арабских террористов» с нашими фотографиями крупным планом. О том, что я пресс-атташе группы, никто почему-то не вспоминает, видимо, это недостаточно романтично и скандально. Даже в моей бывшей газете про меня не забыли. Так и написали: «Наша журналистка и Том Тэндли спасли Лондон от терактов». Всякий раз краснею, видя эту надпись. Том говорит, что эта скромность - просто издержки неправильного воспитания и что я должна ходить по городу с гордо поднятой головой.

Конечно, ему что? Ему лишний скандальчик не помешает, только популярности группе прибавит, а я к такому пристальному вниманию не привыкла. Даже до моего дома вести докатились – звонила мама и говорила, что с ней связывался сам агент Малахова, звал меня в какое-то теле-шоу.

Хотя какая из меня героиня? Арабы-то оказались вовсе не террористами, а так, мелкими хулиганами. Впервые пошли на серьезное дело. Как они сами сказали, случайно пронюхали, что я встречаюсь с Томом Тэндли, который приезжал ко мне с завидной периодичностью, и решили подзаработать, похитив меня и затребовав с него выкуп покрупнее.