Я уселась за стол и принялась сочинять письмо. После долгих исканий у меня получился вот такой текст:

«Дорогой, Том! Пишу тебе это письмо, чтобы попрощаться, потому что в реальности нам едва ли удастся встретиться, а между нами осталось много всего недосказанного и невыясненного. По крайней мере, мне так кажется. И мне не хотелось бы уезжать, словно преступнице, не объяснив тебе предварительно всех своих поступков. Не хочу, чтобы ты держал на меня обиду из-за недопонимания. Конечно, в нашей размолвке есть и моя вина: я многого недоговаривала, боясь нарушить тем самым наш договор, и не верила в то, что ты серьезно готов его нарушить, к тому же я боялась перейти границы установленных тобой отношений. Но теперь это уже не имеет значения, а значит, я могу все рассказать.

Итак, тебя, наверное, больше всего интересует наш ребенок, вернее, наш неродившийся ребенок». В этом месте я не сдержалась и зашмыгала носом, однако смогла взять себя в руки и продолжила.

«Да, я потеряла ребенка и винила себя за это. Мне казалось, что я и только я виновна в его смерти. Не понимаю, почему ты решил, что я обвиняю тебя».

Тут уж я не сдержалась и горько зарыдала. А через полчаса, успокоившись и выпив чаю, промокнула следы слез на листе и продолжила свое послание.

«Но я должна благодарить тебя. Своими беспочвенными обвинениями ты избавил меня от угрызений совести. Я поняла, что они не имеют под собой никаких оснований, так же, как и твои абсурдные слова. Я всей душой хотела этого ребенка, пусть и не сразу это поняла, и единственной моей мечтой было произвести на этот свет ребенка, похожего на тебя, чтобы, когда мы не будем вместе, я смотрела на него и вспоминала тебя… И в его утрате нет моей вины. Хотя это не может приуменьшить всей боли, что я испытываю. А единственная причина, по которой я молчала и не сразу рассказала тебе об этом является банальный страх потерять тебя. И я была права, ты ведь ушел. А мне так хотелось побыть с тобой еще чуть-чуть, чтобы сохранить в памяти побольше светлых моментов наших встреч. Этим же объясняются и другие мои поступки – например, согласие стать твоей тайной любовницей. Мною двигало лишь желание быть с тобой, не важно, в качестве кого.

Да, я любила и все еще люблю тебя, Том. Но, как сказала Саманта Джонс из «Секса в большом городе», себя я люблю больше. Потому и уезжаю, чтобы больше не нервировать тебя своим присутствием и не портить себе жизнь. Видимо, единственная моя вина перед тобой заключается в том, что я слишком сильно любила, но всегда боялась рассказать о своих чувствах.

Пока. Даже сейчас не могу написать тебе «прощай». Алиса».

Вот такое письмо я написала Тому под воздействием разговора с Крисом, но еще не решила, когда его отправить. Скорее всего опущу его в ящик по пути в аэропорт, чтобы не искушать судьбу и не давать ему шанса снова ворваться в мою жизнь. А пока пусть письмо полежит на столе. Может, мне потом еще какая умная мысль в голову придет?

11 июня

Сегодня утром я решила попрощаться с Питом. Позвонила ему и сказала, что уезжаю.

- Что за шуточки? – не понял он. – С чего это ты решила уехать? Я еще понимаю раньше, но теперь…

- Не понимаю, что ты имеешь в виду, но я уже все решила.

- Ладно. Приходи сегодня к нам часа в три. У нас как раз намечается семейный обед.

- О, думаю не стоит вам мешать.

- Брось. Ведь с семейного обеда ты начинала свое пребывание здесь. Почему бы им и не закончить?

- Действительно. Замкнутый круг какой-то получается, - пробормотала я.

- Вот-вот. Так что никаких сомнений. Приходи. Нам надо многое обсудить.

- Хорошо. Ждите.

И вот ровно в три часа, помявшись пару минут, я позвонила в дверь Пита, держа в руках большую коробку с тортом.

- О, привет! – открыл он мне дверь. – А это еще что? Совершенно напрасно, скажу тебе. Ну ладно, проходи.

- Привет, Алиса, - поприветствовала меня Беверли, когда я вошла. Мне показалось, что она посмотрела на меня сочувственно, но я отогнала от себя эти мысли.

Обед прошел замечательно, как это всегда бывает дома у Пита. Мы мило болтали обо всем на свете. Беверли интересовалась, как же я решилась вот так бросить все и вернуться домой. Как будто мне было, что бросать.

- Вот потому и решилась, что ни о чем не подумала. А все из-за идиотской привычки действовать наобум и банальной трусости! – неожиданно вмешался Пит, даже не дав мне рта раскрыть.

- Ну, Пит, нельзя же так набрасываться на человека, - попыталась вступиться за меня Беверли.

- Очень даже можно. Она же всегда мне во всем доверяла. Так почему бы и мне теперь не сказать, что я думаю о происходящем? Ты не выйдешь ненадолго? Мне надо с ней кое-что обсудить, - спросил он.

- Конечно, - ответила Беверли и, многозначительно кивнув мне, вышла из комнаты.

- Будешь ругать меня за мое решение уехать? – храбрясь, подмигнула я ему, хотя мое сердце предательски екнуло.

- Я тебе не отец, чтобы ругать. Но ты угадала. Буду. И не только за это.

- Что еще я сделала не так? – спросила я и, не в силах бороться с охватившей меня нервозностью, встала и подошла к окну.

- И не пытайся сбежать. Это третий этаж, - буркнул Пит. – Что у вас с Томом?

- Что? – не поверила я своим ушам. – Вы что все, сговорились? Вчера Крис доставал меня разговорами о Томе, сегодня ты. Почему бы вам Тома не расспросить об этом? Почему надо мучить меня?!

- С Томом я поговорить не могу. Он заперся дома и не хочет никого видеть.

- Вот как? – спросила я, сгорая от любопытства. – И что же это с ним приключилось? И почему ты решил, что я имею к этому отношение?

- Брось, все это знают. А с Томом приключилась несчастная любовь. Ты ведь это хочешь услышать?

- Ой, не смеши меня, Пит. Том и любовь – это два несовместимых понятия. Тем более, «несчастная» любовь. Может, у него просто несварение желудка, - ответила я, подумав, что много бы дала, чтобы увидеть страдающего Тома.

- Во-первых, не вижу в этом ничего смешного, а во-вторых, я сам бы не поверил, если б не увидел своими глазами. Алиса, ему по-настоящему плохо. И причина этому – ты. Я точно знаю, что еще совсем недавно вы были вместе, что он предлагал тебе снова стать нашим пресс-атташе. Он советовался со всеми и мы согласились, что это было бы замечательно. А теперь ты заявляешь, что уезжаешь, он страдает и спивается у себя дома, и ты при этом делаешь вид, что всё нормально.

- Я не наносила Тому смертельной обиды, не оскорбляла его!

- Да, ты лишь сказала, что больше не хочешь видеть его. Обвинила его в смерти ребенка. Об этом я тоже знаю, - добавил он, увидев мои округлившиеся глаза.

- И что же тебе ещё неизвестно? Что ты хочешь узнать от меня? – сглотнув, спросила я.

- Я хочу знать, почему ты уезжаешь, строя из себя оскорбленную добродетель. Это всё.

- Вижу, не только женщины любят обсуждать чужую жизнь. У мужчин это получается ничуть не хуже, - усмехнулась я, хотя на душе у меня скребли кошки.

- Я не обсуждаю чужую жизнь. Я говорил об этом лишь с Томом и с тобой, - обиженно проговорил Пит.

- Значит, ты хочешь услышать правду? Хочешь знать, что же произошло между нами и почему я решила уехать? Хорошо, я расскажу тебе о том, как забеременела, но не знала, как сказать об этом Тому, чтобы не разозлить его, чтобы он не напридумывал себе неизвестно чего, а потом сбежал. Но пока я думала, проблема исчезла. Я потеряла ребенка. А когда, совершенно убитая этим, возвращалась домой из клиники, то встретила Тома, который ждал меня около дома и беспокоился из-за моего долгого отсутствия. Не выдержала и рассказала ему обо всем. На что он ответил, что я так расстроена вовсе не из-за потери ребенка, а потому, что хотела получить с него алименты, а теперь мои планы расстроились. В ответ на это я, как мне кажется, совершенно справедливо, послала его куда подальше. Вот, что между нами случилось и почему я возвращаюсь домой.