— Боже… — только и вымолвила Сакура, прилипнув носом к лобовому стеклу.

— Как я понимаю, Итачи с Саске даже не рассказывали тебе про это место?

Харуно медленно покачала головой из стороны в сторону, трясь носом о стекло. Она не могла отвести взгляда от этой чарующей красоты.

— Это неудивительно, — пожал плечами Дейдара. — И я сам-то здесь был всего раз в своей жизни.

— Что это за место?

— Чёрный Дворец, — благоговейно прошептал блондин. — Дворец, построенный Обито и Рин Учихами для своего племянника. Они хотели погрузить Итачи в сказочный мир, о котором он, возможно, мечтал. Но не успели. К сожалению, эти добрые люди погибли до того, как успели преподнести Дворец как подарок на пятилетие своему воспитаннику.

— Господи… сколько же сил и времени ушло на строительство?..

— Пять лет. Грандиозное строительное началось в тот момент, когда Обито и Рин узнали, что Микото ждёт ребенка. Работало здесь около трёх тысяч рабочих и около двух сотен архитекторов. Работа не останавливалась ни на минуту. Это целый дворцовый комплекс, рассчитанный на одновременное проживание здесь более восьмисот человек. Внутри около трёх улиц, окружающие один большой Дворец, со стороны больше похожий на собор.

— Это же богохульство — жилое помещение в виде собора… — приподняла брови Сакура, которая, несмотря на своё окружение, была верующим человеком.

Дейдара пожал плечами уже в который раз и чуть тише ответил:

— Если быть до конца откровенным, то изначально этот Дворец хотели назвать Небесным Дворцом. И отсылка здесь была не к красоте здешних мест, а к обожествлению смертного человека. К тому же во всём дворцовом комплексе очень много религиозного подтекста. Так как Учихи ярые атеисты (причём Обито был в числе первых, кто отрицал всякое существование божественного начала), было решено не то чтоб обсмеять веру, а как бы подчеркнуть, что, мол, Бог — есть существо земное и оно перед вами в образе нашего племянника. Например, при входе в основной Дворцовый Собор или, как сейчас его называют, Пристанище Учих, есть надпись: «Дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней». Эта надпись позаимствована, кстати говоря, у Михайловского замка в Петербурге, который принадлежал одному из российских императоров — Павлу Романову. А на одном из колодцев есть гравировка, которая гласит: «Так положил Иисус начало знамениям в Кане Галилейской и явил славу Свою, и уверовали в Него ученики Его».

— Это отсылка к тому, как Иисус превратил воду в вино? — уточнила Сакура, надеясь, что правильно вспомнила фрагмент из библии.

— Да, — подтвердил Дейдара. — Кроме того, под Дворцом есть своя система канализации и водоснабжения. И на крышках люков надпись: «Lasciate ogni speranza, voi chʼentrate». То бишь «Оставь надежду, всяк…

— … сюда входящий», — закончила за него Сакура.

— Ну, а цветовая гамма подразумевалась изначально кардинально другой — голубая с золотом окантовка по белому. Так как камень для строительства добывали здесь неподалеку (и все они тёмного оттенка), то было решено уже позже всё перекрасить. Одним словом, богохульства в Чёрном Дворце хватает сполна. После смерти Рин и Обито очень многие говорили, что именно неверие их и погубило. Хотя, как по мне, так погубили их Хьюго. Но вот все эти отсылки к божественному началу Итачи и вправду излишни.

— Ого… — только и произнесла Сакура, затаившая дыхание на время рассказа. — Так почему Дворец назвали Чёрным?

— Во-первых, из-за смерти Рин и Обито. Мол, всё это было из-за их пренебрежения к Господу. Сразу начали травить байки насчёт того, что во Дворце происходит чертовщина, и «никакой он не Небесный, а самый настоящий Чёрный». Во-вторых, потому что произошла путаница и архитекторы, получившие полную свободу воли и действий после смерти заказчиков, решили дополнить своё творение не белыми и голубыми тонами, а чернотой. Это была их изначальная задумка, ведь, по их же словам, «нельзя совмещать несовмещаемое». То бишь сатанизм останется с сатанизмом, чернота — с чернотой. Отсюда же произрастают корни третьей причины: когда солнце встаёт на востоке и заходит на западе, то Дворец со стороны выглядит как чёрное пятно, что ты сейчас и наблюдаешь даже в свете полуденного солнца.

— Почему Итачи с Саске никогда мне не рассказывали про это место? Они разве сюда никогда не ездят?

— Ну, начну с того, что Итачи после смерти Обито и Рин поместили именно сюда. Чуть позже, когда Фугаку позволил Итачи взять братца на воспитание, то и Саске привезли именно в Чёрный Дворец. Здесь прошло их детство и юношество. Здесь же они получили своё образование. Итачи в стенах Дворца обзавёлся Ближайшим Окружением и начал свой бизнес, очерствел и потерял всякую страсть к жизни, а Саске — стал капризным ребёнком, который только и требовал внимания брата. Они окончательно покинули это место, когда Итачи стукнуло шестнадцать, и больше никогда сюда не возвращались…

— А… — хотя было что спросить Харуно, но Дейдара поспешно остановил её взмахом руки.

— Саку, я не совсем ас в их биографии. Я знаю только сухие факты и не более. Если хочешь узнать подробности, то спрашивай у них…

Девушка печально улыбнулась, положила руку на живот и снова припала щекой к лобовому стеклу, продолжая осматривать Чёрный Дворец.

***

Саске провёл рукой по гравировке и в который раз уже прочитал: «… ибо они едят хлеб беззакония и пьют вино хищения…» Эта выдержка из библии казалась ему до безобразия глупой и недостойной висеть перед входом в столовую. Край мраморной таблички был опалён и крошился. К эдакой разрухе целиком и полностью был причастен младший Учиха, у которого с самого детства чесались руки раз и навсегда избавиться от этой злосчастной библейской строчки.

Саске помнил, как в последний день пребывания в Чёрном Дворце битый час стоял перед этой табличкой и скрипел зубами от злости, что так и не смог избавиться от неё. Темноволосого неусидчивого мальчишку постоянно гнали от этого места. Иной раз даже дежурного ставили, лишь бы его крохотные пальчики снова не взялись за спички или кувалду и не придали бедную гравировку энтропии.

И даже сейчас, почти пятнадцать лет спустя, Саске по-прежнему ненавидел эту строчку. Единственное, что изменилось, — так это то, что брюнет наконец понял, откуда взялась эта нетерпимость. Эта выдержка как клеймо. Как будто бы помимо беззакония и хищения в этом Дворце ничем больше не занимаются. Словно бы на этот хлеб и вино его семья зарабатывала исключительно кровью и жертвами. Эти жалкие архитекторы и дизайнеры выставили всех Учих безбожными еретиками и сатанистами и радовались!

У младшего Учихи от гнева даже челюсть сводило. Пожалуй, от необдуманных разрушений брюнета остановили мелодичные звуки фортепиано, доносившиеся из Переходного зала со стороны Малого холла. У Саске не было ни малейших сомнений в исполнителе. Так мог играть только Итачи, вкладывая в музыку что-то поистине волшебное. Даже сам Саске, отдававший многим больше своего свободного времени фортепиано, так и не смог достичь мастерства своего братца.

Если раньше младший Учиха завидовал и скрипел зубами от гнева, то сейчас детская обида отпустила его сердце, и он наконец смог в полноте своей насладиться игрой Итачи. Ноги Саске сами повели его в Малый Переходный зал. Чем ближе он подбирался к первоисточнику звука, тем больше он понимал, что игра родного брата всё-таки изменилась. Сложно сказать, в какую сторону, но, безусловно, изменилась со времён детства.

Саске потихоньку отворил двери и вышел на балкон. Отсюда было многим удобнее наблюдать за увлечённой игрой брата. Итачи сидел на белой софе, плавно нажимая на клавиши фортепиано и заполняя молчаливые пустоты Дворца мелодией души.

Малый Переходный зал был сплошь белым. Это одно из немногих помещений, которое не потревожил чёрный цвет. Здесь ничего не стояло, помимо этого фортепиано и софы. Одна закрученная лестница вела на балкон, где и стоял Саске. Стены обложены каменными панелями, на которых посредством гравировок изображалось восхождение ангелов на небеса. Куполообразный потолок был завершением, изображавшим выпуклое солнце и символичную строчку из библии: «Ибо Он презирает до концов земли и видит под всем небом».