— Финеас, если у вас есть решение, то озвучьте его, — потребовал Карл.
— Ну, Альбус, если бы вы думали, как слизеринец, вместо того, чтобы принимать советы от пуффендуйца, — заявил Финеас, указывая всем своим видом на Чарльза, — вы бы знали, что все козыри в вашем рукаве, так сказать.
— Ты прекратишь говорить загадками, ты только путаешь всех, слизеринец! — закричала из-за своей рамы Диана Траппин.
Финес исподлобья глянул на женщину, прежде чем сказать:
— Просто потребуйте, чтобы встреча состоялась в секрете, и чтобы все присутствующие члены поклялись не разглашать услышанное на собрании.
— Я не уверен, что смогу так сделать, чтобы принесли Непреложный обет, Финеас, — медленно сказал Альбус.
— Божечки мои! Все мы знаем, что вы можете легко убедить некоторых членов Совета, Альбус, так что не притворяйтесь, что не знаете своего влияния! Все, что вам нужно сделать, это дать понять, что вы предпринимаете эти шаги, чтобы гарантировать, чтобы пресса не прознала все, что происходит на заседании. Хогвартс получил пятно на репутацию в этом году, Альбус, и совет в курсе этого. Они не хотят, чтобы Репутация школы пострадала еще больше, чем сейчас. Поверь мне, совет не хочет растрезвонивать общественности о своей неудаче с тайной комнатой. И после принесения ими клятв, нет никакого способа, что они смогут как-либо рассказать об участии Гарри Поттере в открытии тайной комнаты, — объяснил Финеас.
— Я подумаю, Финеас, — сказал Дамблдор. Он поднялся из-за своего стола, устало покрутил головой, разминая шею и направился в спальную, намереваясь немного вздремнуть, прежде чем отправляться собирать совет, и осуществлять оговоренный план Финеаса.
1 июля. Где-то в Англии. Поместье Малфоев.
Люциус как всегда спустился на завтрак и развернул «Ежедневный пророк». Лежавшее рядом письмо было проигнорировано, так как с первой полосы на него смотрели два знакомых лица, увидеть которые он не ожидал.
— Дорогая, готовься, у нас будут гости, — сказал он Нарциссе, которая только подошла к своему обычному месту за столом.
— Кто? — удивленно спросила она. Люциус только повернул к ней газету, с которой на женщину смотрели Сириус и Беллатриса.
