Annotation

Шашков Андрей Игоревич

Шашков Андрей Игоревич

А на нейтральной полосе

Он приболел и поэтому взял работу на дом -- куда от неё денешься, если ты редактор и вечером крайний срок сдачи номера?! Но и дома, в его холостяцком логове, было неспокойно: телефон звонил не умолкая, да и самому приходилось помногу раз накручивать диск и отдавать указания. Лишь когда все материалы были согласованы и по электронке отправлены в типографию, наступило некоторое затишье. Он откинулся на спинку кресла, потянулся, потёр ладонями глаза, уже собрался было подняться и пойти прилечь, как вдруг аппарат вновь напомнил о себе.

"Чего у них ещё?"

Не сразу сообразил, что звонят не из редакции.

-- Здравствуйте, -- уныло отозвался он на приветствие.

Взамен приятный девичий голосок, в котором чувствовалось волнение, вывел:

-- Скажите, пожалуйста, да или нет?

-- ...Чего?

-- Просто скажите, "да" или "нет".

Трудно было отвлечься от дел.

-- Ну... пусть тогда... "да", -- произнёс он в конце концов.

-- Спасибо! -- раздалось в трубке, теперь значительно увереннее.

Мгновения спустя он радовался, что именно так ответил на вопрос незнакомой девчушки, вероятно, наугад набравшей его номер. И если б не этот терпкий аромат скошенной травы, что принесло ветром в распахнутое окно, если б не внезапная, беспричинная боль в руке, если б...

1

Они встретились жарким июньским вечером в автобусе Москва -- Рига: он собрался-таки навестить друга, обосновавшегося в Прибалтике ещё до распада Союза.

Конечно, можно было бы взять билеты на поезд или самолёт -- тогда бы путь оказался короче и комфортнее. Но ему захотелось посмотреть по сторонам, а потом написать очерк или даже путевые заметки. Было бы больше времени, вообще отправился бы на перекладных. А так лишь об одном сожалел: поскольку переезд через границу ночью, не доведётся узнать, действительно ли "на нейтральной полосе цветы необычайной красоты".

...И вот автобус втягивает в себя входную дверь. Смолкает шум улицы, потом начинается плавное убаюкивающее покачивание, потом и оно прекращается. Но нет, наступивший покой ненастоящий: автобус движется. Быстрее, быстрее, разогнался, пошёл.

Следует один поворот, другой. Работают кондиционеры -- и как будто бы становится не так жарко, как при посадке. Минералка отложена в сторону -- вода теперь ни к чему, пить не хочется.

Слева -- симпатичная блондинка с короткой, почти мальчишеской стрижкой. Он заметил её ещё на привокзальной площади; поразился блеском озорства в очень живых глазах, такие редко можно встретить. А вот она до сих пор как будто бы ни разу не взглянула на него. И теперь отвернулась, уставилась в окно и молчит. Наверное, никак не успокоится после конфликта.

Она заранее пришла к автобусу, расположилась и, не желая томиться в духоте, решила прогуляться, когда же вернулась, место оказалось занятым. Не успела понять, что к чему, а семейка пенсионеров уже взывает к стюардессе: "Мы хотели вместе, а нас разлучили!" Девушка волнуется, не ожидала такого, она-то в чём виновата? Говорит, заказывала билет через турагентство, специально просила место у окна -- иначе готова была ехать другим рейсом, -- говорит, оставляла здесь сумку и журнал.

Стюардесса просит занять свои места, обещая потом всё уладить. Пенсионеры ворчат, но зашевелились, встают. То одно им мешает, то другое; нужно надевать скинутые ботинки, собирать в пакеты уже разложенное съестное.

И тут вмешался он, уступив девушке место.

Пенсионеры праздновали победу, щедро сдабривая её поглощением пищи. Впрочем, процесс пережёвывания они вполне совмещали с укорами девушке и похвалами в адрес своего и, оказывается, её спасителя: вот, мол, какой замечательный молодой человек. Предрекали, что они за дорогу ещё подружатся, а потом -- и поженятся. Он заметил, девушка еле сдерживалась, чтобы не ответить или, может быть, чтобы не расплакаться, -- и ответил за неё: "Ещё в пути и поженимся, и разведёмся".

Она всё ещё жмётся к окну, а его боится коснуться локтем или коленкой. Он исподволь разглядывает её. Бежевые брючки из тонкого льна, лёгкая льняная кофточка, податливо отзывающаяся на учащённое дыхание, совсем не привыкшие к строгости милые черты как будто бы очень знакомого лица -- до чего же хороша она в своём незатейливом наряде! И даже в том, что сидит рядом эдакая недотрога и злится на всех сразу, и вместе со всеми на него, есть особая прелесть. Вот и ресницы подрагивают, и верхняя губка вопросительно приподнялась. Или ему это только кажется?

Она ещё не загорала: кожа светлая, нежная. Так и хочется прикоснуться губами к руке, щеке...

2

Автобус выбрался за пределы Садового кольца и завяз в пробке, на солнцепёке. Оказывается, кондиционеры не со всякой жарой справляются.

То и дело слышится шум откупориваемых бутылок. И он вспомнил про свою.

Он всегда посмеивался над сегодняшним временем и сегодняшними людьми: вот, мол, успело вырасти поколение, какое-то особенное, "пузырьковое" -- в прямом и переносном смысле. Словно из пузырька или пробирки появившееся на свет, клонированное, и способное лишь пузыри пускать, и ещё всюду с пузырьками и бутылочками странствующее. А теперь вот, пусть ненадолго, и сам стал таким. Но это из-за жары.

Шумная компания впереди с азартом принялась за пиво.

Стюардесса в микрофон представилась пассажирам. Наташа, низенькая, ловкая, улыбчивая, -- казалось, она успевала всюду, где только ни возникала нужда в её помощи и советах, всё у неё ладилось. Она назвала водителей; судя по фамилиям и именам, первый из них русский, второй -- латыш. Познакомила с маршрутом следования, пожелала счастливого пути и попросила приготовить для проверки билеты и паспорта.

У него при себе были два паспорта: российский и заграничный. Который и когда может понадобиться, понятия не имел, вот и взял оба.

Опять поехали быстро, опять повеяло прохладой. Наступил долгожданный покой, лишь солнце, находя щели в занавесках, продолжало слепить глаза.

Он приготовил документы и в ожидании стюардессы перелистывал паспорт. Девушка слева зашевелилась: её что-то заинтересовало в его данных. И он поспешил обратиться к ней:

-- Какой здесь нужен: заграничный или наш?

-- Наверное, не этот, а заграничный, -- немного помедлив, ответила она.

Вступая в разговор, незнакомые люди обычно вслушиваются в голоса друг друга, пытаясь с первых слов определить характер человека, и будто бы эти первые слова дают им разрешение открыто взглянуть на собеседника и только потом внимательнее, чем прежде, рассмотреть его. Так у взрослых. Детям же можно позавидовать: у них всё начинается именно с пристального изучающего взгляда. Слова для них -- не главное. Не потому ли дети реже ошибаются в людях?

Он всё ещё стеснялся взглянуть в глаза девушки. Особенно когда она смотрела на него -- он чувствовал это.

-- А наш-то нужен?

-- ...Не знаю.

3

У компании впереди закончилось пиво -- шустрые ребята. Наташа пообещала принести, как только разберётся с билетами. Автобус тем временем выехал за МКАД.

Ну вот, документы проверены и возвращены пассажирам; некоторые взялись за декларации -- у кого валюта или дорогие вещи.