Из-за всего происходящего вокруг она совершенно забыла об этом.
— Ты будешь там?
— Лиам и я, мы оба будем. Мы ни за что в жизни не пропустили бы это событие. -
От его слов ей стало чуточку легче. Она перемешала свою еду и осторожно наколола кусочек на вилку. С желудком, то и дело сжимающимся от нервозности, она не знала, сколько сможет съесть, особенно если Макен не прекратит держать ее в напряжении. — Спасибо. Не мог бы ты уже просто рассказать?
Он улыбнулся, немного расслабившись и проглотив кусочек.
— Вкусно.
— Я рада, — огрызнулась она. — Ты увиливаешь.
Макен покачал головой.
— Нет, я собираюсь рассказать тебе все, что ты когда-либо хотела знать и даже больше. Я люблю тебя и в долгу перед тобой. Но ты же знаешь, что я нахожу твою нетерпеливость очаровательной.
Рейн хотела разозлиться, но такое вот стимулирующе-дестимулирующее поведение было частью их общения. Обоюдное подначивание. Она огрызалась, он нашел креативный способ наказать ее… по крайней мере, пока они не повторили цикл, потому что еда была слишком вкусной, чтобы ее игнорировать.
— Ты испытываешь мое терпение, Макен.
Он взял еще кусочек и покачал головой.
— Просто надеюсь, что, как только ты все узнаешь, все равно будешь относиться ко мне так же, как и раньше. Мой рассказ откроет тебе многое на то, кем я стал… и почему.
— Ты имеешь в виду нечто такое, как владение кондоминиумом в Сан-Хуане? Я понятия не имела.
Хаммер отмахнулся от этой информации.
— Я не был там с тех пор, как погибла Джульетта. Мне следовало продать его несколько лет назад. Долгое время он был ничем иным, кроме как объектом недвижимости для сдачи в аренду.
Рейн поняла, что эта собственность не имела для него значения, но Макен Хаммерман о ней знал все: витамины, которые она предпочитала, факт того, что она становилась плаксивой в годовщину исчезновения своей мамы, ее одержимость мороженым «Карамельный карибу», что она любит вздремнуть в дождливые деньки. За шесть прошедших лет он знал о каждых ее месячных. Размер ее бюстгальтера, само собой. Он даже покупал ей обувь, что подходила ей без примерки.
Наконец этот мужчина, такой таинственный для нее, мог позволить ей разгадать себя. Было не важно, что она знала его любимый бренд производителя нижнего белья или могла приготовить его любимые блюда, не заглядывая в рецепт. Она не знала клички домашних любимцев его детства, каким он был в подростковом возрасте или почему он никогда не говорил со своими родителями и о них вообще.
Хаммер съел все, что она приготовила. Рейн же смогла осилить только половину. Желудок завязался в узлы, когда она отодвинула в сторону свою тарелку.
— Расскажи мне. Все.
Покосившись на ее еду, он нахмурился.
— Ты пообещаешь мне, что попытаешься поесть перед отходом ко сну? Я беспокоюсь о тебе.
Она бы пообещала ему хоть луну с неба, лишь бы он уже рассказал.
— Попытаюсь. Только…
— Покончим с этим. — Он кивнул и потер ладони друг о друга, словно пытался решить с чего начать. — Мои родители были крайне богаты. Мой дед был физиком, работавшим с таким выдающимся человеком, как Нойс (прим. Роберт Нортон Нойс (англ. Robert Norton Noyce; 12 декабря 1927 — 3 июня 1990) — американский инженер, один из изобретателей интегральной схемы (1959), один из основателей Fairchild Semiconductor (1957), основатель, совместно с Гордоном Муром и Эндрю Гроувом, корпорации Intel (1968)) — Он изучил ее лицо. — Никаких звоночков? Патент № 2 981 877? Первая в мире кремниевая интегральная микросхема. Мой дед увидел потенциал и вложил деньги в «Интел», компанию, которая их продавала. Он так же инвестировал в Texas Instruments. (прим. американская компания, производитель полупроводниковых элементов, микросхем, электроники и изделий на их основе. Расположена в Далласе (штат Техас, США)) Почему бы не подстраховаться? И сумма из нескольких сотен тысяч долларов возросла…
— До миллионов. — Она догадывалась, что он из богатой семьи, но… — Вау.
— Сотни миллионов, — поправил он. — Деньги потекли рекой, когда мой отец был подростком, а во взрослую жизнь он вошел испорченным и избалованным, так же, как и я. У его отца были деньги, так зачем работать? Мой дед умер за пару лет до моего рождения, и отец унаследовал половину его состояния. По всей видимости, где-то у меня есть тетя, которую я никогда не встречал и которая получила вторую половину.
Рейн покачала головой.
— Я не знала…
— Единственный человек на планете, который знает, это Лиам. — Хаммер постучал вилкой по столу и выдал ей натянутую улыбку. — И знает он только потому, что однажды ночью, в самом начале нашей дружбы, я напился достаточно, чтобы все ему рассказать.
— Итак, твой отец унаследовал много денег. Когда мы доберемся до тебя?
— После этого он женился на женщине, почти такой же, как и он сам, и они гулянками проложили путь почти по каждому континенту, тратя миллионы. Но каким-то образом в угаре пьянства, наркотиков и путешествий она забеременела. Они были зациклены только на себе, а я не вписывался в их стиль жизни. Таким образом, меня почти с первых дней воспитывала прислуга, пока мои родители колесили по миру.
— Ты рос одиноким. — Она потянулась к нему.
Он стиснул челюсти, как если бы не желал признавать это, но он сжал ее руку, и Рейн знала, что была права. Ее сердце болело за него.
— В нашем доме на Парк Авеню я чувствовал себя словно в ловушке. Я не мог никуда выехать без шофера, иначе на каждом пятачке тротуара меня преследовали миллионы людей.
— Нью-Йорк я видела только на фотографиях. Он кажется буйным.
— Сейчас он нравится мне больше, чем в дни моего юношества. Но он больше никогда не станет мне домом.
Слишком много плохих воспоминаний. Она понимала. По той же причине она больше никогда не переступит порог дома Кендаллов.
— Когда мне исполнилось тринадцать, меня отправили в академию Филлипса в Эксетере. Я думал, что отделался от гадюшника, которым был мой дом. Предполагалось, что школа второй ступени (готовящая учеников к колледжу) подготовит меня к Гарварду, но… Господи, я ненавидел это гребаное место. Оно еще сильнее заставляло меня чувствовать, что я не контролирую собственную жизнь.
Таким образом, он выбрал взрослую жизнь и отклонение, которое позволяло ему контролировать не только все вокруг, но и быть хозяином всего, за чем он приглядывал.
— Я поняла.
— Еще нет. Это только верхушка айсберга. — Он протяжно выдохнул, словно решая, откуда и как именно продолжить. — Пока я лишь взрослел, маясь от скуки и свободы от родителей, но в то время, как я завяз в школе, у меня появилась глупая, бунтарская мечта стать рок-звездой. Я собирался стать следующим Куртом Кобейном. — Он рассмеялся. — Я знал каждую ноту из дисков Нирваны, Pearl Jam (прим. Pearl Jam — американская рок-группа, одна из четырёх ключевых групп (наряду с Alice in Chains, Nirvana и Soundgarden) музыкального движения гранж, пользовавшегося большой популярностью в первой половине 1990-х годов.) и Nine Inch Nails. Вынудил родных купить мне на Рождество электрогитару и усилитель. Они купили мне Fender Stratocaster (прим. Fender Stratocaster (или Strat) — модель электрогитары, разработанная Джорджем Фуллертоном, Лео Фендером и Фредди Таваресом в 1954 году и выпускаемая вплоть до настоящего времени. Stratocaster использовалась многими гитаристами, и поэтому её можно услышать на многих исторических записях. Наряду с Gibson Les Paul, Gibson SG и Fender Telecaster является одной из самых известных и распространённых моделей электрогитар в мире.) не потому, что верили в меня, а только для того, чтобы я заткнулся. Как только они приехали домой, я стал играть на этой хрени на полную мощность.
Рейн нахмурилась.
— Они ругались на тебя? Били?
Хаммер покачал головой.
— Они просто установили в моей комнате звукоизоляцию, хлопнули дверью и отправились в Рио. Как-никак наступило время Карнавала.
Горечь в его словах заставила ее почувствовать злость. Какими же должны быть родители, чтобы столь мало интересоваться жизнью собственного сына? Она не спрашивала, играл ли он с отцом в мяч или пекла ли ему мама печенье. Понятно, что нет. Он вырос одиночкой, подавляющим собственные эмоции.
