Утренняя раздача хлеба в квартале проходила в том же месте, как и столетия назад, на задворках церкви Святых Апостолов. Все происходило так же, как и раньше - только последнюю пару дней это мероприятие охраняло не трое стражников, как обычно, а целый десяток. Чуть в отдалении располагались усиление - две конубернии (контуберния - десяток) гвардейцев-наемников. Еще одно новшество - эпарх (префект) Константинополя, назначил чиновников из числа судейских присутствовать при раздаче бесплатного хлеба. Чиновник отщипывал от раздаваемых буханок и пробовал хлеб - показывая тем самым, что слухи наглая ложь, и хлеб не отравлен. Сегодня дегустатором выпало быть тезке будущего императора. Роман всеми фибрами души ненавидел бедноту, и слухам об отраве сразу поверил, и про себя одобрил. Но самому травиться во благо империи почему-то не хотелось. Поэтому когда почувствовал непривычную горечь на языке, сразу выплюнул разжеванный хлеб. После чего, продолжая отплевывается, тщательно вытер рукавом губы.
- А ну, жирдяй! Снова отщипнул и проглотил! - выкрикнувшая это нищенка выглядела как обычная потасканная шлюха - темные, сдобренные сединой и давно не мытые волосы, обветренное грязное лицо, нуждающаяся в штопке и стирке одежда. Вот только дерзкие ярко-фиолетовые глаза не вязались с этим образом, - Что, гад, почувствовал яд?! Значит правда?! Все же решили отравить людей! Роман, поспешно отступая, достал фляжку с разбавленным вином, чтоб прополоскать рот, но до губ не донес - нищенка мертвой хваткой вцепилась в рукав.
- Смотрите! Он хочет принять противоядие! - еще громче заверещала она, - Нам же говорили, что у них с собой противоядие!
Чиновник, немедленно желая освободится, что было сил дергает руку с фляжкой на себя. В это же мгновение истеричка отпускает рукав. Результат на лицо - горлышко фляги, рассекая верхнюю губу Романа, превращает в крошево пару передних зубов. Крик боли Романа, восклицания толпы и истерический хохот нищенки сливаются в фантасмагорической какофонии.
- Чего стоите, болваны?! - Обращаясь к страже, проорал, выплевывая осколки зубов, судейский, - Хватайте эту шлюху!
Смех нищенки заканчивается утробным рыком, на лице появляется оскал удивительно белых зубов, глаза темнеют. Она оборачивается к тройке стражников, которые откликнулись на призыв чиновника, в ее руке нож.
- Только подойдите, иуды! - прошипела похожая на демоницу зачинщица беспорядков, - И я выпущу вам кишки...
Стражники не очень-то испугались, первый из тройки повернул копье тупым концом вперед и ткнул им бунтарку в грудь - ведь команда была схватить, а не убивать. То, что произошло дальше, иначе как божиим промыслом никто не называл. Древко копья прошло почему-то мимо, а бунтарка дернула его еще на себя. В результате стражник, поверяв точку опоры, рухнул на мостовую под ноги нищенки. Та отвесила пинка по лежащему телу, и по странному стечению обстоятельств, носок ее ботинка врезался в гортань распростертого стража. Копье, оказавшееся в ее руках, синеглазка использовала чисто по бабский - как дубину. От удара по голове второй стражник увернулся без труда, а вот стоящий за ним и немного в стороне третий, не ожидал, что траектория падающего по прямой предмета может так измениться, и получил удар, вбивающий его переносицу в мозг. Дернутое назад копье скользит по наплечнику второго, а заточенное острее касается его шеи, из которой тотчас вырывается фонтан крови. Три секунды - три трупа, Делика (а это именно она) поднимает свой нож, не спеша подходит к застывшему в ступоре чиновнику, и вонзает его тому в живот по самую рукоять.
- Это тебе, мразь, за шлюху! А вы что стоите, рты открыли?! - обращается бунтарка, отворачиваясь от оседающего чинуши, уже к своим, - Хватайте камни! Бей иродов!
У ближайшей стены церкви действительно лежала куча булыжников, которую раньше никто не замечал, а сейчас она оказалась так кстати.
Пришедшие в себя стражники, вразнобой и не все, бросаются мстить за убитых товарищей, но, не преодолев и половины дистанции, нарывались на шквал камней. Булыжники летят на удивление точно и результативно - это в игру вступила группа прикрытия синеглазки. Потеряв товарища, стража, прикрывшись щитами и выкрикивая ругательства, спешно возвращаются, сливаясь со строем наемников. Сами наемники, до сих пор беспечно стоящие у стены пекарни, прикрываясь ей от холодного декабрьского ветра, быстро выставили строй и ощетинились сталью. Когда булыжники полетели в их сторону, перестроились в две шеренги, плотнее сдвинув щиты. Камни видимого урона больше не приносили, а сам камнепад стал ослабевать - куча не бесконечная. Стало понятно - еще минута, и гвардейцы ринутся в атаку. Не с целью проучить бунтарей, которых во многие разы больше, а чтоб унести ноги, тем не менее, убивая и калеча всех, кто попадется на их пути. Только и в этот раз произошло нечто необычное. На крыше пекарни появились ее работники, и на головы ничего подобного не ожидающих наемников, с высоты третьего этажа стали падать мешки с мукой. Учитывая, что каждый мешок весит целый медимн (медимн - 72кг), то понятно, что каждое попадание если не отправляло сразу неудачника на небеса, то возможности к сопротивлению лишало начисто. Оставшиеся на ногах после мучной атаки менее четверти потрясенных наемников, тут же были снесены обезумевшей толпой. Когда с представителями власти было покончено, на возвышенность из трупов и мешков с мукой взобралась синеглазка. Вроде не громким, но пронзительным голосом произнесла.
- Этот кошель я сняла с убитого мной иуды... - с этими словами она вытряхнула его содержимое себе в ладонь. Монет было больше, чем могла уместить ее горсть, но она не обратила на это внимания, - Это серебренники, полученные им за вашу смерть. Держите - это ваши деньги. - швырнув серебро в толпу, продолжила, - Вот только в ближайшее время тратить вам их не придется - за вкусную еду и хмельное вино, и за все остальное, заплатит богопротивный Роман...
В других районах события развивались практически так же. После ликвидации охраны пекарен, толпы, озверевшие от крови, пускались во все тяжкие. Вовремя подошедшие сотни наемников от Агапита, направили толпу на взятие арсеналов, расположенных вдоль второй линии обороны Константинополя - стены Константиния. Эти арсеналы были созданы в незапамятные времена для вооружения горожан в случае прорыва врагом первой линии обороны. Охрана там была аховая, которая при виде многотысячной толпы покинула свои посты сразу и по английски. Оружие, хранившееся в запасниках, хоть и напоминало музейные экспонаты, но в отличие от кольев, топоров, и прочей хозяйственной утвари, было реальным оружием. Бесчинствующая толпа разрасталась, начались погромы и пожары. Стража самоликвидировалась, переодевшись в гражданское платье, и больше не путалась под ногами, гвардейцы, сделав пару безуспешных вылазок в город, обернувшихся большими потерями, тоже больше не казали носа из дворца. В конце концов, толпа, подогретая алкоголем, науськиванием проповедников Дионисия, верой в безнаказанность и слухами о несметных сокровищах императорской резиденции, двинулась на дворец.
****************************************************************************** Толпы народа еще только начали прибывать на площадь, как в окружающей дворцовый комплекс стене, распахнулись трое ворот. Все присутствующие на площади замерли: что это - приглашение в ловушку, или безоговорочная сдача дворца? Оказалось, ни то, ни другое. Из распахнутых ворот стали выходить строем части императорской гвардии. Рослые молодцы, один к одному,в золоченых доспехах, выходили плотными рядами. Далее гвардейцы расходились вдоль стен. Каждое подразделение, дойдя до определенной точки, тут же перестраивались в идеальный строй в шесть шеренг. Зрелище было поистине завораживающее. Военные парады двадцатого века, которые я помню, лишившись сверкающих доспехов, шлемов, украшенных пышными султанами, и других красот холодного оружия, выглядели на этом фоне как минимум блекло. Наблюдающий рядом со мной это зрелище Агапит, закрыв ладонями лицо, рассмеялся. Видя мой недоумевающий взгляд, пояснил:
