- Карин, держись в центре, ладно? – вспомнил Наруто, поворачиваясь назад, туда, где, сгрудившись, стояла остальная стая.

Впереди были только они с Саске и «человеческая» компания. Наруто против такого расклада не возражал. Во-первых, оборотням было спокойнее, что от всеобщих взглядов их как-никак прикрывают люди, а во-вторых, так меньше нервничал сам Наруто.

Карин, хмуро поддерживавшая на себе покрывало, кивнула. Эти приключения с одеялами и прилюдным обращением ее здорово бесили еще в Конохе, а теперь приходилось проходить через это снова.

Стая понятливо обступила Карин со всех сторон. Зверя полагалось защищать, как одного из ценнейших членов стаи, а Наруто не собирался рисковать ни самой Карин, ни существом, которое она в себе носила. Этого Данзо, в конце концов, так и не поймали, и черт знает, сколько у него еще сторонников осталось на свободе.

К ним, игнорируя испуганные вздохи, подошла Тсунаде, поздоровалась и отступила поближе к Орочимару, который щурился на полную луну и молчал уже который час.

Наруто, пытавшийся периодически его растормошить, в конце концов оставил его в покое. У них уже получилось навредить Гильдии настолько, что теперь Орочимару просто не верил в то, что у них вышло. Он всегда хотел подорвать авторитет Гильдии, это было целью его жизни, и теперь близость развязки, финала, Орочимару дико пугала. Потому что провал его бы, наверное, убил, ведь вышло бы, что он даже за Джирайю отомстить не смог.

Тсунаде, будто зная, о чем он думает, мягко сжала его прикрытое тонкой тканью плечо и застыла рядом, ожидая, когда луна наконец спровоцирует обращение.

Ждать пришлось недолго – уже минут через пятнадцать Саске и Тсунаде, как стоявшие ближе всех к оборотням люди, были бесцеремонно изгнаны одними мощными толчками куда подальше. Саске, который благодаря заботливости Наруто едва не шлепнулся на землю лицом, поддержал испуганно ойкнувшую Тсунаде за локоть и отвел ее чуть подальше, к человеческой части компании.

Горожане, оказавшиеся по собственной смелости (или глупости, как уже робко успели подумать «смельчаки») за воротами рядом с обращающейся стаей, сбились в кучку. Страх, несмотря на то, что их мэр стояла сейчас рядом с оборотнями, нарастал, потому что одно дело – слова, а совсем другое – оказаться поблизости от целой кучи оборотней.

Но волки, несмело встававшие на лапы и еще не привыкшие к собственным изменившимся телам, не проявляли к ним никакой агрессии. Они скользнули бесстрастными взглядами по сбившимся в кучу людям и занялись своими делами: кто-то вылизывал лапы, кто-то нелепо прыгал, будто разминался, кто-то и вовсе, развалившись на траве, дремал.

Орочимару подошел к Тсунаде и несильно толкнул ее головой, извиняясь за то, что оттолкнул ее от себя с такой силой. В процессе обращения вообще было сложно контролировать хоть что-нибудь, поэтому он едва не перестарался.

Тсунаде почесала его за шею, игнорируя насмешливый взгляд Саске, которого от издевательств над Орочимару удерживал только сидевший за его спиной Наруто, влажно дышавший ему на волосы.

- А что я, я ничего, тещам тоже нужна ласка, - развел руками Саске.

Наруто, прекрасно зная, как он это не любит, облизал ему лицо мокрым языком. Саске взвыл, вытираясь рукавами куртки, и скорчил рожицу одобрительно фыркнувшему Орочимару.

От перепуганной кучки людей отделилась парочка бет – парень с девушкой, набравшиеся, видимо, смелости. Боязливо оглядывая оборотней, среди который особенно выделялась сияющая шерстью Карин, они подошли к Тсунаде.

- А можно?.. – робко спросила девушка, протягивая к Наруто руку.

Тот безропотно наклонился, подставляя крупную морду, и девушка, у которой, судя по виду, сердце готово было отказать в любую секунду, осторожно погладила жесткую шерсть.

- Офигеть, - оценила полученные впечатления девушка, и за ней потрогать оборотня возжелал и ее парень.

Саске ревниво крутился поблизости, не слишком довольный тем, что трогают именно Наруто (вокруг, в конце концов, было достаточно оборотней!), но не возражал, не желая все портить. Орочимару состряпал сочувственную физиономию и насмешливо вывалил язык.

Они с Саске по-прежнему не слишком жаждали общаться, делая это скорее по необходимости, но сосуществовали вместе вполне мирно. Хотя Саске подозревал, что все это из-за Наруто, которому бы вряд ли понравилось, если бы они с Орочимару постоянно выясняли отношения.

Тсунаде тем временем отделилась от компании и вернулась к камерам. Ей вручили микрофон, и она продолжила свою речь, закрепляя полученные результаты.

- Вы сами все видите. Нас обманывали долгие годы, долгие годы нас заставляли быть соучастниками убийств, нас заставляли быть жестокими к людям, не сделавшим нам ничего плохого. Конечно, среди омег есть преступники, но они есть и среди альф, и среди бет, но гонениям подвергаются только омеги. Сейчас у нас есть возможность все исправить. Вы спрашивали меня, откуда у меня оказалась информация о перевороте. Посмотрите туда, - Тсунаде указала на человеческую часть стаи. – Все эти люди оказались в розыске потому, что захотели все изменить. Все они – гильдейцы, теперь уже бывшие. И это они отдали мне все эти документы, они помогли нам узнать правду, - предельно серьезным тоном проговорила Тсунаде и замолчала. – Ну что, открываем ворота? – вдруг крикнула она с каким-то девчачьим задором, обращаясь к стоявшим за стенами горожанам.

На какое-то время воцарилась тишина, а затем по толпе прокатилось неуверенное еще, робкое «да».

- Я не слышу! – раззадорила Тсунаде толпу, невольно заражая своим энтузиазмом зрителей, волей судьбы оказавшихся в эту ночь на городской площади.

В ночь грянуло громогласное «да!», и ворота действительно отворились. Высыпавшие наружу люди, пусть и с небольшой опаской, приблизились к оборотням, рядом с которыми и без того уже толпились первые смельчаки, вышедшие из города еще с Тсунаде.

Оборотни, привыкшие шарахаться всю жизнь от людей, казались растерянными, но довольными – всеобщее внимание им льстило, учитывая, что погладить волков хотели все, будто только так горожане смогли бы убедиться в том, что стая действительно не представляет для них угрозы.

Напряжение, окутывавшее город с начала ночи, начало рассеиваться – чтобы через мгновение преобразиться в панику.

Началось все с того, что Таюя, смирно позволявшая себя гладить и лениво оглядывавшаяся по сторонам, вдруг ощерилась и, игнорируя отпрянувших от нее с испуганными криками людей, рванула к стоявшей неподалеку от нее Тсунаде, которая все еще что-то говорила на камеру. Она оттолкнула Тсунаде в сторону, болезненно взвыла и оглушительно клацнула зубами, что-то, по звуку, перекусывая.

Журналисты, до того не имевшие дел с криминальными новостями, заорали на разные лады, увидев тело с откушенной головой. Голова, которую Таюя небрежно выплюнула, приземлилась рядом с телом, прокатилась по земле и застыла. Подскочившие к месту событий Наруто с Саске остановились, оглядывая труп. Тсунаде, сообразившая раньше них, что происходит, поднялась на ноги и торопливо заговорила в наушник, прикрепленный к ее уху. Саске обошел скулящую волчицу и в неясном свете ламп увидел торчащую из ее плеча рукоятку ножа.

- Наруто, подержи ее, - попросил он, осторожно хватаясь за рукоятку.

Наруто накрепко вцепился зубами в холку болезненно дернувшейся Таюи, не давая ей двигать головой, и Саске резко выдернул залитый кровью нож.

Журналисты, сообразившие, что происходит что-то из ряда вон выходящее, перестали паниковать.

- Ваше первое покушение? – поинтересовался Саске, бросая нож к трупу.

Тсунаде, ругавшаяся с охраной, которая прошляпила незнакомца, погрозила ему кулаком.

- Что значит – не видел?! – кипела она. – Ты дошел уже туда? То есть… Как – мертв?! Да сколько их тут тогда? Ищите, иначе я вас сама убью! – напрочь забыв о прямом эфире, который, как засидевшийся гость, никуда деваться не собирался, кричала Тсунаде, от полноты чувств топая ногами.