- И как оно? – глубокомысленно поинтересовался Орочимару, когда Саске мрачно уставился на него правым глазом – левый оплыл, гордо сияя огромным синяком.

О своем самочувствии Саске говорить не стал. И без того было понятно, что избитый человек не может ощущать себя на все сто. Он молчаливо порадовался тому, что не остался без зубов и, кажется, даже ничего не вывихнул и не сломал. Видимо, несмотря на всю ненависть, которую братец Конан к нему питал, трогать его пока было нельзя. Что ж, возможно, оно и к лучшему.

- Я узнал, к кому мы попали, - сообщил Саске, дергая в сторону Орочимару ногой, чтобы он прекратил пялиться.

В их колодец щедро лились лучи солнца, и Саске мрачно подумал, что сейчас тоже не отказался бы от дождя. Но погода была с ним определенно не согласна.

- Мм? – отозвался Орочимару, проявляя почти несвойственную ему молчаливость.

Он не был любителем пустой болтовни, но при этом в разговорах, раз уж они начинались, на слова не скупился, предпочитая сразу отвечать на все вопросы максимально полно, чтобы потом не повторяться по десятому кругу.

- Брат Конан, - буркнул Саске, пытаясь слизать с губ запекшуюся кровь.

Занятие было не слишком приятным, но, по крайней мере, хорошо отвлекало, позволяя не слишком нервничать по поводу происходящего.

- Который? – заинтересовался вдруг Орочимару, и до Саске даже не сразу дошел смысл его вопроса.

Надо было ему все-таки озаботиться биографией своих жертв, чтобы не плодить толпу мстителей. Теперь Саске понимал, каково оказаться на месте Орочимару.

- Их что, несколько? – мрачно поинтересовался Саске, прикидывая, ждать ли ему еще братцев чертовой Конан.

Даже после смерти она продолжала портить ему жизнь, да и разделить его с Наруто у нее тоже получилось. Впрочем, хорошо, что Наруто где-то далеко и под защитой стаи. Случись что с Саске, ему помогут, и он не останется один.

Орочимару удивленно посмотрел на него, вскинув бровь – и тут же поморщился. Рассеченная ударом бровь, не успевшая до конца зажить, немедленно позволила кровяной корочке треснуть, открывая ранку.

- Вообще-то, их у нее было двое, - отозвался Орочимару, пытаясь вытереть кровь о поднятые над головой руки. – И это не считая приемных родителей. Но они, насколько я помню, слишком стары, чтобы ввязываться во все это.

Саске хмуро посмотрел на него, прикидывая, ждать ли все-таки пришествия второго братца, или и одного с него будет достаточно.

- Белобрысый такой, - ответил Саске на заданный до того вопрос. – Им нужен Узумаки. После погрома в Конохе он в розыске, да и мне они жаждут отомстить.

От собственных слов было жутковато. Саске вспомнил безумное, перекошенное лицо братца Конан, который, наклонившись к нему, маниакально говорил, что найдет и Наруто, и Сакуру, и Шикамару с Ино, и Асуму, и даже случайно затесавшегося в их преступную компанию Кибу, который был вообще не при делах. Да и стае тоже вряд ли стоило ждать чего-то хорошего от этого человека.

Саске никогда не жаждал смерти и где-то в глубине души планировал дожить как минимум лет до пятидесяти и уж тогда, не дожидаясь, когда тело начнет трещать по швам от старости, мирно умереть в окружении если не внуков, то хотя бы детей. Сейчас же, в такой неоднозначной ситуации, Саске надеялся, что из их пары хотя бы Наруто доживет до старости. В конце концов, многие дикие жили без пары, и Наруто как-нибудь пережил бы разрыв связи. Что же до их компании… Пусть они будут первыми гильдейцами, прожившими в стае диких по возможности спокойную жизнь.

Орочимару, проницательно наблюдавший за его внутренними метаниями, умудрился пожать плечами. Очевидно было, что Гильдия не спустит на тормозах дело с проникновением стаи диких в Коноху. Они, конечно, никого не убили, но сам факт… Особенно если учесть, что на сторону диких перешли гильдейцы, провернувшие всю эту аферу, да и Орочимару хорошо помнил, что кого-то из охраны он все-таки убил. В розыске сейчас явно вся эта гильдейская компания, включая Наруто со стаей.

- Неудивительно. Вот только ты ничего не скажешь, потому что он твоя пара, а я бы, может, в конце концов и сказал, но, увы, понятия не имею, где они находятся, - отозвался Орочимару, проводя жирную черту под суровым словом «безысходность».

Саске невесело хмыкнул и в очередной раз мысленно порадовался, что Наруто далеко и в относительной безопасности. И сильно надеялся, что он достаточно далеко от Наруто – настолько далеко, что связь не поможет его найти.

В такой гнетущей атмосфере, поселившейся в этом подобии «темницы», и прошли следующие дни и недели. Саске больше не трогали, но это ни о чем не говорило ни самому Саске, ни Орочимару, которого почему-то тоже перестали с завидной регулярностью избивать. Казалось, что с ними просто не знали, что делать.

Саске, по всей видимости, был им временно для чего-то нужен. Орочимару тоже мог для чего-нибудь сгодиться, и только это, вероятно, и спасало им обоим жизни.

Близилось полнолуние, и его, как ни странно, больше опасался обычно невозмутимый Орочимару. Саске списывал его нервозность на обычную для оборотней психологическую встряску перед полной луной, и Орочимару его не разубеждал. На деле же его больше тревожило то, что в полнолуние он слетит с катушек. В Конохе Наруто заставил подчиниться Зверя, и после его извлечения Орочимару, фактически, ни к чьей стае не принадлежал, потому что вожака слишком давно не видел и просто не имел возможности признать его лидерство полноценно. И обратись он вдруг перед носом у Саске… Что ж, вполне вероятно тогда, что кое-кто недосчитается головы.

И когда Орочимару уже прикидывал, стоит ли говорить об этом Саске, проблема решилась совсем другим способом. И, спроси кто Орочимару, он бы ответил, что лучше бы откусил Саске голову, а потом немного пострадал от мук совести, чем прошел вторым путем.

Потому что за несколько дней до полнолуния в их и без того тесную клетушку притащили стул, на который с ехидным выражением лица взгромоздился один из их надзирателей – по запаху вполне себе свободный альфа.

Орочимару заметил почти комично вытянувшееся лицо Саске, сообразившего, куда ветер дует, но свою реакцию оставил при себе.

От природы обладая достаточным умом, Орочимару предполагал, что вязать его вряд ли будут. Любому известно, что гильдейский способ вязать омег – означавший как минимум насилие – не давал установиться нормальной связи в течение нескольких месяцев. Даже если их «захватчики» думали, что Орочимару что-то знает о местоположении стаи или что поможет стаю найти – сомнительно, что они могли позволить себе ждать несколько месяцев. Ненависть и жгучее желание отомстить не терпели задержек.

И все же на третий день пребывания в их клетке гребанного альфы близость полнолуния начала пронимать Орочимару настолько, что его едва не трясло от мысли, что история могла повториться. Вот только в этот раз не будет нормального и адекватного Джирайи, а будет чертов гильдейский ублюдок.

- Учиха, - позвал Орочимару в последний день перед полнолунием. – Если выживешь – убей его, - утвердил он и отвернулся, глядя на медленно темнеющее небо.

Сидевший почти рядом с ним альфа скептически хмыкнул, не отрываясь от планшета, с которым он и проводил все эти дни. Он вообще, к некоторому удивлению ожидавшего издевок Саске, оказался молчаливым и, по виду, и вовсе не жаждал здесь находиться днями и ночами напролет. Он даже спал в их клетушке, ухитряясь находить удобное положение даже сидя и на стуле.

Его присутствие мешало пленниками переговариваться, и все эти дни Саске молча наблюдал за внешне спокойным Орочимару, который с каждым днем становился все нервознее и нервознее. Близость альфы и возможные последствия его явно пронимали, и Саске не мог его винить. Так что он даже не удивился, услышав подобную просьбу. И знал, что если выживет, попытается ее исполнить.

Когда луна наконец показалась на небе, и Орочимару дернуло от первого звоночка надвигающейся течки, альфа, сидевший рядом с ними, наконец отложил планшет, отвлеченный куда более интересными запахами и ощущениями.