— Какие, например?

Я смотрю на Мэдисон.

— А?

— Что никогда не меняется?

— Люди, — отвечаю. — Ну, или некоторые люди. Твоя мама не очень сильно изменилась.

Она все еще красивая, сообразительная женщина, какой всегда и была. Даже в семнадцать, когда впервые вошла в мою жизнь, она казалась более собранной, чем кто-либо еще, но ее причуды все еще с ней.

— Ты знаешь мою мамулю? — спрашивает Мэдди, нахмурив лобик.

— Да, мы хорошо знали друг друга.

Кажется, Мэдди обдумывает это, когда преодолевает остальное расстояние до реки, хватая горсть капусты из пакета, и поднимает ее над головой, бросая в воду. Утки не колеблются, бросаясь прямо к ней. Капуста исчезает в одно мгновение, и Мэдди бросает еще одну горсть, пока утки кучкуются у берега озера, издавая много шума.

— Иисус Христос, — бормочу, когда утки окружают нас, пытаясь вырвать пакет с капустой из моих рук, в то время как Мэдди хихикает, бросая горсть за горстью.

Паникуя, я переворачиваю пакет и высыпаю все к черту, прямо на землю, отходя немного назад. Мэдисон делает то же самое, наблюдая за мной, высыпает свою капусту сверху.

— Ты права, — говорю. — Им нравится капуста.

— Я же говорила, — восклицает она, скомкав пакет в шар, пока ищет куда выкинуть.

Я забираю его.

— Я могу выбросить.

— Спасибо, Бризо.

Все, что она говорит, прежде чем убегает, кружа вокруг, играя с утками, которые следуют за ней, хотя у нее и нет капусты. Я беру свой слинг и бросаю пустые пакеты в мусорку, затем направляюсь к Кеннеди. Она не смотрит на меня, не говорит ни слова, попивая сок, пока наблюдает за Мэдисон издалека.

— Безумие, — бормочу. — Столько энергии в этом маленьком человечке.

— Так и есть, — соглашается Кеннеди. — Ты ожидал чего-то другого?

— Не думаю, что чего-то ожидал. Я просто...

— Понимаю.

Она перебила меня, прежде чем я успел закончить. Она понимает? Может быть. Но в ее голосе резкость, которая говорит мне о том, что она не хочет развивать эту тему, поэтому я не заканчиваю предложение:

— Спасибо за приглашение, — благодарю. — Понимаю, тебе было нелегко.

— Не имеет значения, как было мне, — отрезает она. — Между нами все кончено, Джонатан. Имеет значение только Мэдди.

Ее слова жалят.

— Все равно спасибо.

Она кивает, шепча:

— Не заставляй меня пожалеть об этом.

Я чертовски надеялся, что этого не произойдет.

Подбегает Мэдисон, тяжело дыша, размахивая руками и заикаясь на некоторых предложениях. Кеннеди берет коробку с соком, вставляя трубочку, прежде чем передает ей. Девчонка выпивает его за глоток.

— У тебя есть костюм? — внезапно спрашивает девчушка, пока комкает коробку.

Вопрос застает меня врасплох.

— Что?

— Для Бризо. У тебя есть этот костюм или нет?

— Эм, нет, — отвечаю. — Не с собой.

— А где он?

— Где-то в трейлере с гардеробной. А что?

Она пожимает плечами, передавая коробку с соком своей маме.

— Он действует? Превращает в невидимого?

— Нет, это обычный костюм.

— И ты не становишься невидимым?

— Нет, я тоже обычный.

Она хмурится. Такое чувство, что я сказал ребенку, что Санты не существует.

— Но ты герой, — спорит она. — Я видела по телевизору, так что, может, тебе и не надо исчезать, так ты сможешь остаться, и теперь тебе не придется уходить.

Эти слова как удар под дых. Я яростно моргаю, не уверенный, что она имеет в виду, но мне вербально надавали тумаков.

— На днях мы читали отрывок из «Призрачного», — поясняет Кеннеди. — Она не рада, что Бризо исчезает в конце.

От объяснения лучше не становится. Вздохнув, сажусь на край стола для пикника.

— Да, я всегда считал, что это отстойно. Конечно, он думал, что это к лучшему, но полагаю, авторы могли бы подарить им счастливый конец.

— Он должен вернуться, — говорит Мэдисон. — Тогда ему станет лучше, и они будут счастливы.

Она слишком сильно подбирается к нашей историей, говоря это, сама того не осознавая.

— Хах, возможно, тебе стоит дописать историю.

Мэдисон округляет глаза, ее лицо освещает улыбка. От этого выражения мое гребаное сердце ускоряет бег. Она красивая. Малышка еще красивее, чем я мог себе представить. Внутри нее живет искорка, та, что находит связь во мне, искорка, которую я не чувствовал давно.

— Я могу это сделать! — восклицает она. — Могу все исправить!

Кеннеди смеется.

— Уверена, можешь.

Мэдисон снова убегает. Я сижу в тишине, наблюдая за ее игрой. Проходит несколько минут, прежде чем мой телефон звонит в кармане. Вынимаю его. Клифф.

— Алло? — отвечаю кратко.

— Привет! — говорит Клифф со слишком большим энтузиазмом. — Как наш герой чувствует себя сегодня?

— Зависит от обстоятельств.

— От каких?

— От того, что ты хочешь.

— Просто звоню проверить, как ты держишься.

— В таком случае все хорошо.

— Отлично, — говорит он. — Сегодня не такой угрюмый придурок.

— Может, немного.

— Даже немного считается.

Он смеется.

Клифф никогда не смеется.

— В любом случае у меня не было шанса узнать, как ты, после твоей выписки, — говорит он. — Ты вернулся в Лос-Анджелес?

— Нет, понимаешь ли, я решил... задержаться

— Задержаться, — повторяет он. — Ты все еще в городе?

— Эм, близко.

Ему не требуется много времени, чтобы осознать.

— Ты не мог. Серьезно, скажи, что ты не там, где я думаю.

— Да, я здесь.

Он фыркает.

— История повторяется каждый твой приезд. Каждый чертов раз.

Так и есть. Я слетал с катушек после каждого посещения Беннетт-Ландинг. Уходил в загул, до полного онемения, настолько, что меня могли застрелить, и я ничего не почувствовал бы. И после того, как брал себя в руки, начиналась лекция: я играю с огнем, это кошмар для пиара, представь, что будет, если они пронюхают...

Представь, что здесь появятся папарацци. Представь, что войдут в ее жизнь, как вошли и в твою. Представь, что будут преследовать твою дочь в школе. Что напишут о ребенке, которого ты избегал. Представь, каково тебе будет, когда тебя будут клеймить ругательствами за то, что ты бросил дочь.

— Все хорошо, — фыркаю. — Никто не знает, что я здесь.

— Предполагалось, что ты будешь отдыхать.

— Перестань беспокоиться. Я не собираюсь ввязываться ни во что глупое.

— Лучше бы так и было, — говорит Клифф. — Сейчас хватает проблем и от Серены.

Я вздыхаю, понурив голову.

— Что теперь?

— Она попала в реабилитационную клинику.

Я ожидал услышать это, но, тем не менее, удивлен.

— Добровольно?

— Конечно, если ты считаешь, что все те разы был там добровольно.

Даже близко нет.

— Она отбилась от рук, — жалуется он. — Полагаю, настало время для нее получить помощь.

— Хорошо. Надеюсь, это сработает.

— Я тоже.

— Так это все? Больше нет новостей?

— Нет, — отвечает Клифф. — Если, конечно, тебе нечем поделиться?

Я заканчиваю разговор без лишних формальностей и засовываю телефон в карман, глядя на Мэдисон. Не хочу сглазить удачу. Сегодня была счастливая случайность, но я не уверен, что будет дальше.

— Дай угадаю, — говорит Кеннеди. — Твоя жена?

— Я уже говорил тебе, что у меня нет жены.

— Держу пари, ты также говорил людям, что у тебя нет дочери.

Я прищуриваюсь. Горечь сквозит в каждом ее слове.

— Никто даже не спрашивал.

— Но, тем не менее, ты не делился данной информацией.

— Я бы поделился, — говорю. — Сделаю это сейчас, если хочешь. Я позвоню репортерам прямо сейчас и дам эксклюзивное интервью. Но просто знай, что к завтрашнему утру они будут тарабанить в твою дверь. Они будут прятаться в кустах, лазать по деревьям, смотреть в окна, карабкаться, чтобы получить фотографии. Твое фото появится в «Хрониках Голливуда» на первой странице на следующей неделе. Этого ты хочешь?

Она не отвечает.

Конечно же, ответ «нет».