- Нас отрезали! – обеспокоенно заговорил Темпестас в динамик.

- Мы это и так заметили, рыжезадый! – сорвался крик из канала Мисертаса.

- Ты кого рыжезадым назвал, педошрам?!

- Помолчите. – мертвый голос Мортема урезонил обоих. – Нас разделили неслучайно

- Согласен с Мортемом! Это вряд ли была ошибка системы. – встрял Курсе. В его голосе тоже читалась тривога.

- Ну и что вы предлагаете?

- Нам придется двигаться по одиночке, но когда кто-то из нас сможет найти Ядерный Синтайзис, то будет способен включить часть корабля. Это своеобразное ядро отдельного участка “Дыхания Императора”. Вот тогда-то выбраться остальным будет просто. Надеюсь.

- А это имеет смысл.

- Мортем, мне бы очень хотелось узнать, откуда тебе известны такие подробности, прежде чем мы разойдемся.

- Тебе известна пословица: “Информация – сила, которой нет равных”?

- Да, кэп.

- Тогда будьте на чеку и не отвлекай меня подобным. Не сомневаюсь, что нас тут примут с распростертыми объятиями, но сомневаюсь в их мягкости и доброте.

- Окей!

- Ага!

- Да!

- Тогда в путь и смотрите за своими спинами.

Связь прервалась. Перезарядив “Жандарма” и “Конкистадора”, драконер медленными шагами пошел в сумрачный коридор, следя за всем. Ведь этот корабль был полон сюрпризов, и в большинстве своем люто-бешено неприятных. Мягкие подошвы “Матери” абсолютно поглощали звуки шагов драконера. Хотя это быстрее прибавляло волнения, чем спокойствия. В коридорах стояло такое склепское беззвучие, что складывалось впечатления не коридора корабля, а какой-то обвалившейся пещеры в мантии планеты. Сколопид и стаббан были оборудованы световыми диодами, подавая мощное и прожекторное освещение, которые можно было быстро погасить. Но даже не тишина и не тьма заставляли мозг Мортема работать как сумасшедший. По стенам, полу и потолку шли бесконечные надписи, распределенные параллельно друг к другу. Написанные мелким почерком, их нельзя было распознать при свете пистолетного фонаря. А если они покрывали весь “Дыхание Императора”, то на их расшифровку (если какой-то безумец внезапно захочет это сделать) уйдут миллионы, если не миллиарды лет. Хоть инженер и с трудом различал их, но его седьмое чувство прекрасно ощущало еле заметное колебание, исходящие от буковок. Некоторые проходы были небольшими, где могли плечо к плечу пройти трое человек, а другие настолько огромные, что походили на проспекты в густонаселенных городах-колониях. На открытых пространствах, вроде последних, чувствовалось наиболее неуютно. Кожа и чешуя словно ощущали на себе чей-то бдительный взгляд, что больше походило на стальной осмотр из прицела райфины (снайперской винтовки). Попытки послать аэзеровый импульс причинили Мортему сильную головную боль – что-то экранировало окружающую обстановку или же глушило. Чувствуя себя слепцом, он продолжил путь, освещая каждый темный проем и не продолжал, пока полностью не уверялся в их пустоте. Имея стоящй опыт сражений в закрытых пространствах, драконер отлично осознавал последствия даже малейшей ошибки. Уши драконера уловили звук, похожий на падение палочки спагеттины на пол, исходящий из-за спины. Быстро развернувшись, парень направил “Конкистадора” на тень в конце коридора и...замер. Его лицо нахмурилось от озадаченности, и челюсть сама задвигалась:

- Ты...

Даже для Темпестаса это было уже слишком. Дитетрахромовые (в переносном значении) нервы были одним из его главных качеств, но такое заставляло их трещать по швам. Странные звуки начали раздаваться повсюду, дезориентируя штурмовика. Скрежет, шорох, капание, шипение и стоны шли со странной амплитудой и постоянно меняющейся периодичностью. Его глаза пытались уловить хотя бы одно движение, но окружение над ним будто смеялось. Но это оказалась только псевдо-прелюдия. Тихий скрежет справа развернул саламандера и драббагик извергнул пламя выстрела. Дробь вспорола тень, проскользнувшую между стенами, не нанеся ей вреда. Передернув затвор, Темпестас почувствовал на себе вызывающий тряску потусторонний взгляд. Такое чувство могло возникнуть только от полных ненависти и ярости глаз, чей владелец хочет лишь утолить жажду крови, зависти или мести. Со стынущей в жилах кровью, парень резко обернулся. Страх и недоумение внезапно сменились шоком и удивлением. Пальцы задрожали, а ствол “Сциллы” опустился, издав тихий гудящий гонг. Силуэт возле угла коридора был немного сгорблен, низок и приваленный на бок. Но тем не менее, на его лице блестела кривая улыбка, способная повергнуть в ступор, даже закаленного бойца.

- Быть не может... Как? – только и вырвалось у дворянина.

Курсе моргнул. Ему мерещилось странное движение, происходящее в буквах на поверхности комнаты. В отличии от остальных, он прекрасно их различал и это его пугало. На глаза попадали разные слова из древности, которые складывались в происшествия и исторические события, случившиеся тысячи поколений назад в определенных местах мира миров. Стараясь смотреть только вперед, он медленно шел и пытался игнорировать отвратительные записи, тянущиеся к его глазам. Проникающие сквозь уши, отзвуки минувших дней заставляли видеть ранее неизвестные или утерянные в лете прошлые свершения. Полные боли войны, рвущие страны, опустошающие земли и разбивающие семьи, яркие восстания, поднятые во имя Высших Идей, жестоко подавляемые пустолицими силовиками, пущенными как псы на беззащитных гражданских разжиревшим тираном, кровавые геноциды, ведомые только жаждой обогащения, похоти и амбиций, хорошо скрытые под масками напыщенного благородства, поддельной доброты, лицемерного милосердия и предательской дружбы, подогреваемые жесткой пропагандой со стороны агрессора. Столь гнетущая атмосфера в довершение с сошедшими с ума высеченными на металле словосочетаниями, специально деформирующимися и прыгающими, как бактерия в центрифуге, давила сильнее гидравлического пресса на максимальных отметках. Во время отдыха, Мортем его обучал использовать энергию ядра внутри его тела и вливать в заклинания искусства эн-мана. Направив знаком поток чистой силы в виски, Курсе облегченно почувствовал как кошмары стали отступать. Но расслабился он слишком рано. Его ноги ощутили пронзающий холод, исходящий где-то снизу. Украдкой посмотрев назад, он почувствовал животный страх. В темной части прохода, через который он прошел блестела пара зеленых, налитых ядом и кровью глаза устрашающего существа, полностью заслонившего коридор. Наполовину сломанная и изогнутая улыбка озарила кошмарное лицо, и начала неуклонно приближаться, стуча по полу тонкими лапками.

Мисертас находил окружающие надписи очень и очень интересными. Ему, как персоне с пристрастием к книгам, было интересно узнать назначение всех высеченных тут слов. Но также он ощущал еще что-то. В свете его фонаря стены блестели, как зеркала, создавая эффект двойного отражения. Такая чистота была очень не характерна для столь древней посудины, а если взять к сведению его титанические размеры, то вероятность что местные каждый день занимаются тут уборкой, была критически низкой. Краем глаза, ламиит заметил как некоторые слова поменялись местами и образовали новое сочетание. Внезапно, от этих надписей пошли трещины, распространяясь на всю округу. Сколопиды моментально оказались в руках парня, готовые к бою. Не выдержав давления, стены-зеркала лопнули и распались, но не наружу, а внутрь. Обстановка сразу же резко изменилась – длинные тени созданная фонарями сколопидов стали странным видом изменятся и извиваться как живые. Отражения также начали деформироваться. Внешность Мисертаса в зеркальной стене принялась меняться и двигаться, неподвластна своему настоящему владельцу. У отражения тело мутировало и превратилось в частично отличное от тела ламиита по характеристикам, хотя принадлежность к его расе осталась прежней. Из-за плохого освещения парень не мог нормально разглядеть, но некоторые детали он все-таки определил. Это тоже была ламия, но немного длиннее его, тоньше в талии и плечах. Длинные волосы неопределенного цвета спадали на сгорбленную спину, с очень уж неприятно выделяющимися позвонками. Словно проснувшись, ламия в зазеркалье откинула голову и тихо засмеялась. Этот смех был настолько хорошо знаком Мисертасу, что он чуть не выронил из вспотевших рук сколопиды от ужаса. Нечто начало медленно приближаться к зеркалу с той стороны, шатаясь из стороны в сторону.